— Когда мы сюда пришли, вы высказывались за то, чтобы дать ей уйти в порт.

Он молчал. Потом сказал:

— Т'Ан командующая нашла одну телестре, которая готова продать нам мархацев. Не предпочли бы вы поскорее вернуться к кораблям?

— Да, если это возможно. Тогда идемте и побеспокоимся об этом.

Я больше не упоминала Рурик. Способность понять и воспоминания — да, я могла ощутить то, что он чувствовал. Но тут дело было еще и в Рурик. Я достаточно наслушалась болтовни ортеанцев, чтобы знать, что мнение Халтерна отражало всеобщие воззрения.

Эвален находилась в главном зале Римнита, и когда туда собрались члены ее группы, она устроилась так, чтобы их накормили, и отправила после этого на патрулирование.

— Она могла снова направиться в сторону побережья. — Асше склонил свою седогривую голову над картой. — Или вглубь страны, надеясь, что сможет там спрятаться.

— Вы! — Эвален откинулась в кресле и крикнула человеку, стоявшему в углу комнаты: — Куда она отправилась?

— Я этого не знаю, — угрюмо ответил человек. Мне потребовалось некоторое время, прежде чем под грязью и пылью я узнала напоминающее богомола лицо Хана Ореина Орландиса. — Я бы сказал вам, если бы знал; тут вы можете мне поверить, т'ан.

Эвален что-то недовольно проворчала. Тут были и другие охраняемые, среди которых я увидела некоторых с типичными лицами телестре Орландис, а также людей в форме. Я узнала лица, знакомые мне по поездке в Ремонде: Хо-Телерит и рыжегривого мужчину. Значит, они отреклись от Рурик или она сама отвернулась от них…

— У вас есть сведения для Короны? — Халтерн взял бумаги, которые ему протянула Эвален. — Как долго вы еще будете оставаться в Мелкати?

— Пока не завершу поиски всюду, где только возможно. Велите другим кораблям эскортировать корабль бел-Олиньи вместе с вашим до Таткаэра; женщина из Харантиша должна ответить на массу вопросов. — Она подняла голову и увидела меня. — С'арант, я рада, что с вами ничего не случилось. Вы останетесь здесь или вернетесь в Таткаэр на кораблях?

Я чувствовала неизмеримую усталость. В Мелкати ничего не было достигнуто благодаря моему присутствию, а что касалось Рурик… Патрули уже находились на краю зоны пожара. Я думала, что они, возможно, найдут там Рурик. «Если она вышла оттуда, — думала я, — то они, наверное, уже нашли ее».

— Я буду возвращаться вместе с Хелем, — сказала я.

Наконец они нашли мне мархаца цвета ржавчины, который был очень смышленым, и я присоединилась к небольшой группе Халтерна. Была середина второй половины дня.

Покачивающийся аллюр мархаца действовал удивительно успокаивающе. Я ехала трусцой следом за остальными, солнце жгло мою голову, и я впала в состояние, среднее между сном и бодрствованием. Небо было бледно-голубым, дорожная пыль перемещалась с пеплом пожарища… Виднелись ровные, иссушенные зноем луга, прерываемые иногда небольшими возвышениями, а дальше, по другую сторону рашаку, круживших над песчаными дюнами, начиналась голубизна моря…

Мархац остановился. Я вздрогнула.

По твердой земле били копыта. Где-то шла схватка. Я увидела, как полдюжины стражников исчезли в густых зарослях лапуура. Халтерн поскакал вдоль земляного вала к мостику. Свет солнца отражался от его обнаженных мечей. Я ударила мархаца в бока, и он перешел на рысь.

Пружинистые листья лапуура не позволяли мне ничего видеть. Я вывалилась из седла и бросилась в заросли, заметив, что Халтерн последовал за мной. На поляне между деревьями я услышала крики.

— Разорительница земли! Амари…

— …сожгла свою собственную землю…

— …против Богини!

Халтерн протиснулся мимо меня на поляну и крикнул:

— Ладно, хватит, прекратили, оставьте ее в покое! Я сказал, что вам следует оставить ее в покое; да пошлет Богиня гной на ваши потроха!

На поляне стоял скурраи с опущенной головой и щипал мшистую траву, росшую между лапуур и руслом полувысохшего ручья. Рядом с животным, почти до неузнаваемости изменившаяся в рубашке и брюках, стояла Рурик Орландис.

Ее одежда была загрязнена прилипшей золой, блестел лишь харур-нилгри в ее руке. Темная грива падала ей на высокий лоб, лицо с узким подбородком выражало сильное напряжение. Глаза пылали.

Стражники рассредоточились, оставив друг другу место для свободы действий. У всех них в руках блестели обнаженные харур-нилгри и харур-нацари. В воздухе подобно электрическому напряжению повисло насилие. Лица четырех мужчин и двух женщин, обладавшие вначале каждое своей индивидуальностью, приняли сейчас одинаковое звериное выражение.

Рурик стояла пригнувшись, ее взгляд метался в сторону земляного вала. Выхода не было. Она являлась с'ан, и они медлили. Но она уничтожила землю… Возможности уже были оценены, и они испытывали невыразимое желание напасть…

— Нет, — твердо сказал Халтерн. Его голос звенел в тишине, как стекло. — Эй, вы там! Разоружите ее. Если хоть один из вас тронет ее, я выпущу вам кишки! Она будет доставлена в Таткаэр, к Т'Ан Сутаи-Телестре! А сейчас разойдитесь!

Затем он посмотрел Рурик в глаза. Между ними что-то неслышно происходило. Ее узкие губы разжались и обнажили в удивительной улыбке белые зубы. Неестественно согнутое тело расслабилось.

Меч сверкнул на солнце, когда она разжала свою шестипалую руку и бросила его на землю.

Они грубо подтолкнули ее вперед, крепко привязали ей руку за спиной и очень туго затянули веревку.

Халтерн не обращал на это никакого внимания.

Я пошла обратно, чтобы собрать мархацев и привести их к группе.

— Я уж думал, что она… — Халтерн посмотрел на меня, затем вперед, — …хотела дать им убить себя… Это было бы для нее последним выходом.

— Это было бы непохоже на Рурик. — «Может быть, если бы она являлась обычной ортеанкой, а не золотоглазой, если бы верила в то, что жизней больше, чем одна… тогда могла бы это сделать».

Ветер гнал пепел по выжженной земле. Жара действовала как оглушающий удар. Мы ехали обратно, взяв с собой Рурик, к Эвален, назад, в Таткаэр, назад, к тому, что бы ни представляло собой справедливость по отношению к союзнице Золотого Народа Колдунов.

Поскольку мы плыли из Мелкати вдоль побережья, то причалили в Таткаэре лишь на рассвете пятого дня. Окна форта на западном холме блестели на солнце, восточный же холм был еще в тени.

Я стояла на краю дока, когда паромы доставляли на берег с корабля солдат Эвален. Твердая земля покачивалась под моими ногами. Я снова привыкла к волнению на море, как это произошло однажды.

— Они переправляют тех, от народа колдунов, — пояснил Халтерн, наблюдая за приближением лодки от корабля из Кель Харантиша. Затем он повернулся в сторону и сделал совершенный по форме поклон. — Т'Ан Сутаи-Телестре.

Сутафиори, сходя со своей скурраи-джасин, коротко кивнула ему.

— Т'ан Эвален здесь?

— Она везет Орландис. — Халтерн указал вперед.

— Я слышала… — женщина помедлила, — …слухи из Мелкати; город полон ими. Поджог. Это правда?

— Это верно.

Ее глаза сузились, на лице отразился сильный гнев.

— Как это было? Это была она? Рурик?

— Она это признала, а ее люди это подтверждают.

— Эта дура, это желтоглазое отродье… — Она ударила кулаком по ладони, потом усилием воли заставила себя успокоиться. — Тогда, значит, это действительно так и было. Пошлите ко мне Эвален.

Сутафиори вернулась к своей скурраи-джасин и села в нее.

Я сказала:

— Судя по тому, как она об этом говорит, можно подумать, что то было худшее, что когда-либо совершила Рурик.

Халтерн покачал головой.

— Вы из другого мира, Кристи. Интриговать — это одно, но осквернять землю… Орландис была моей подругой. Но нельзя ожидать, чтобы кто-либо из Бет'ру-элен одобрил, когда с'ан разрушает свою собственную телестре.

— Она не разрушена.

— В конце концов земля снова будет плодоносить, но связь с нею уже прервана. Телестре не может жить, когда ее предает ее с'ан.