— Давайте еще немного пройдем вперед. — Я пыталась справиться с непослушным лахаму. — Еще есть время.

Снег пятнами лежал на мох-траве и заполнял расщелины в скалах. Это был свежевыпавший снег. «Неужели мы отправились в путь слишком поздно» — спросила я тебя. Я боялась, что перевал мог уже быть закрыт, и тогда мы бы пропали; я не могла иначе: я должна была попасть туда, где это можно было бы увидеть.

Если же мне вернуться… Тогда я не знаю, справлюсь ли я совсем этим во второй раз. У нас больше нет сил, нет времени, нет совсем ничего.

Вниз сползало облако. Я плотнее завернулась в шубу из меха мурок, и накинула на голову капюшон. Мы ехали дальше и внимательно следили за тем, где шла древняя дорога, которую здесь, среди голых, светлеющих скал, едва можно было различить.

Шуба из меха мурок блестела от влажного холода. Здесь, на такой большой высоте, стояли уже зимнее холода. Дорога теперь круче взбиралась в гору, и лахаму осторожно выискивали себе дорогу среди глыб смерзшегося снега.

Туман светился от бледного дневного света. Он был белым, жемчужно-серым, затем бледно-голубым, а над нами простиралась небо. Я взглянула назад, на туман, лежащий у нас за спиной, словно поверхность озера. Все пустынные земли, раскинувшиеся позади, исчезли под этим туманом.

Мы сидели верхом на наших животных между двумя снежными вершинами и смотрели на юг через Стену Мира.

— О, боже! Отсюда можно видеть полмира!

Даже Блейз молчал. Марик прижал своего лахаму поближе к моему.

Неизмеримая ширь неодушевленного ландшафта вызывала в моем желудке легкую тошноту. Такие пространства, такая пустота! Глаз благодатно цеплялся за раскинувшуюся под нами землю.

С такой высоты она казалась плоской, походила на бурые, бежевые и белые прямоугольники, смыкавшиеся в сложный рисунок. Мне мешало смотреть, что-то пушистое, белое, пока я не видела, что оно двигалось и его тень и что его тень перемещалась по лежащим внизу и казавшиеся крошечными полями. И я поняла, что смотрела с верху на облако. Пятнышки, выглядевшие, как спекшиеся маковые зерна, были скопление деревьев, крошечные черные тени которых сливались на земле.

Я прошлась взглядом по привлекательно приподнятому ландшафту до озера, лежавшего узкой, длиной и невероятно глубокой полосой в низине из белого песка.

Чем дольше я туда смотрела, тем яснее проступали детали. Виденное не являлось плоской равниной, тут и там вздымались пологие холмы, а в некоторых местах виднелись бисквитного цвета скалы. Тонкие, как нить, линии между прямоугольниками были тропами, дорогами. А скопление крошечных четырехугольников, плоские крыши которых поблескивали на солнце и стены которых выглядели черными тенями, было, вероятно, одною из телестре. Так далеко подо мной…

Даль, захватывающая дух панорама: по ту сторону озера, холмов и воды все расплывалось в голубой дымке. А позади нас — перевал проходил в юго-западном направлении — Стена Мира понижалась, переходя в обычные горы, которые выглядели как белые смятые простыни: северная дикость и пустота. Я повернулась в другую сторону, насмотревшись на эту пустынную панораму, и увидела вдали становившиеся все ниже горы, которые занимали пространство до самого южного горизонта, где переходили в ровную даль.

Я наполовину оглохла от воющего ветра.

Небо покрывала тонкая пелена облаков, а ниже, над горами, громоздились в массу кучевые облака с их плоскими нижними сторонами и бросали на землю голубые тени.

— Южная земля, — сказал Марк. — Видите, Кристи, мы дома.

— Еще нет. — Блейз обуздал своего лахаму, чтобы остановить его, соскользнул с седла и бросил Марику поводья. Затем зашагал к самой высокой точке дороги народа колдунов, туда, где она резко изгибалась и исчезала в глубине за горным хребтом.

Мне пришлось проявить большую осторожность, когда я спускалась на землю со своего животного. Я уже дважды падала с него, после чего не могла ни вздохнуть ни охнуть. Как и у всех лахаму, у моего тоже была привычка поворачивать назад голову, кусать седока за ногу или выбрасывать его из седла.

В небесной синеве кружил снег, ветер надувал с горных вершин мелкий снежный туман. По скалам пробегали тени цвета индиго. Здесь, вверху, воздух был разряжен и холоден, порывы ветра отдавались болью в легких. Я подошла к Блейзу.

Меня охватило чувство облегчения; там, впереди, был перевал. Он был гораздо длиннее, чем ущелье, по которому мы поднимались от Топей, Стена Мира опускалась здесь вниз не менее чем на десять тысяч футов.

— Это, наверное, Южная земля, да?

Блейз задумчиво кивнул.

— Так далеко на западе должен быть только один перевал. Это Разрушенная Лестница.

На меня нашли воспоминания о Телук. Она говорила, что по другую сторону Больших Топей находится Пейр-Дадени. Одна из провинций Южной земли. «Это правда, — подумала я, — это правда… мы в безопасности и… мы дома».

— Дорога идет вон там. — Блейз показал рукой в ее сторону.

Она круто поворачивала вправо, как мне казалось с того места, где я стояла, шла вниз по крутому склону, а затем, сделав петлю, возвращалась к самой себе и так, делая петли длиной не менее километра, уходила на глубину до трех тысяч метров, откуда виднелась тонкой нитью. Она была вырублена в скале, в некоторых местах еще уцелело покрытие из серо-голубого камня. Я увидела, что ниже целые участки дороги были обрушены вниз камнепадом. Можно ли там вообще пройти? Пешком, пожалуй, можно.

— Здесь то место, где мы должны отослать лахаму назад.

Животные своими вытянутыми вперед и заостренными нижними губами искали на камнях съедобные лишайники. Марик пошептал им на ухо успокаивающие слова, и они легли, чтобы он смог снять с них уздечки с набором. Его ловкость в обращении с животными всякий раз восхищала меня.

Он погладил морду лахаму.

— Что мне оставить?

— Возьми столько, сколько мы сможем нести без большого труда. — Сейчас было легче думать о том, как все пойдет дальше. — Светлая часть дня сейчас уже коротка, и нам, возможно, еще одну ночь придется провести под открытым небом, прежде чем мы попадем в места, где есть жилье.

Он погладил морду лахаму.

— Вы думаете, это правильно — просто так их отпустить?

— Они найдут дорогу назад.

Блейз все еще смотрел на юг, широко расставив свои ноги в сапогах и запрокинув назад голову. Я спросила себя, не смущали ли его высота, холод и тишина, а также высившиеся с обеих сторон скалы. Здесь была суровая местность.

Блейз презрительно сплюнул на покрытый трещинами гребень дороги и пошел к нам, чтобы взять свой узелок.

Холодный ветер слушал потна моем лбу. Я чувствовала спазмы в желудке. Солнечный свет рассеивался спереди ломаных кромок скал. Мои пальцы онемели от холода и уже не сгибались.

— Иди влево… — прохрипела я сквозь пересохшее горло и протянула к Марику руку. — Вот под твоей ногой кромка, тут… вот ты на ней.

Я схватила его за руку и перетащила через трещину. За ним по осыпавшимся камням полз Блейз. Я удерживала на нем свой взгляд и старалась не обращать внимания на бездонную пропасть под собой. Из-под его ног срывались вниз камни.

Скалу облепили лоскутья бурого, наполовину растаявшего снега, вокруг этих мест она была темной от сырости. Я снова протянула Марику руку, и когда он изо всех сил вцепился в нее, вытянула его на разрушенную дорогу.

— Наверное, самое худшее у нас позади? — Он так сильно наклонился над пропастью, что мне едва не стало дурно, и посмотрел вниз. — Похоже на то. Жаль, что ваши друзья — варвары не дали нам с собой каната.

— В следующий раз попробую им об этом напомнить.

Один из характерных для него недоверчивых взглядов сменила нерешительная улыбка.

После этого трещины в дороге стали реже, и иногда мы уже могли идти не друг за другом, а почти рядом. Солнце собиралось опуститься за видневшимися на юге и западе горами, еще являвшимися частью Стены Мира. Воздух на перевале был сильно разрежен. Когда же мы спустились ниже, появилось впечатление, что нас окружало море кислорода. Здесь также было теплее. Наш спуск происходил в то время, которое в Пустоши является зимой, в Южной земле, однако, еще считается осенью.