— Ты хочешь отомстить им, я понимаю, но его здесь нет, он там, в деревне, готовится к свадьбе с коварной разлучницей…
Это была ошибка. Рык превратился в истошный вой, и в то же мгновение бугристые мышцы уродливого тела напряглись, готовясь к рывку. В его лапах всё ещё находился Цзинь Лин и больше ждать было нельзя — время вышло. К счастью, это поняли все присутствующие.
Дальнейшее слилось в единый клубок: вопль Вэй Усяня, выбросившего перед собой талисман обездвиживания, атака нескольких мечей адептов обоих кланов и прыжок Вэнь Нина.
Талисман не сработал, вернее, не так, как планировалось — хуапигуй не потерял подвижность полностью, но явно замедлился. Медленно, с трудом преодолевая сопротивление магии талисмана, монстр разжал лапы, пытаясь увернуться от атакующих мечей заклинателей и выпустил Цзинь Лина. Тот рухнул на землю, но тут же откатился и вскочил на ноги, присоединяясь к атаке.
Вэнь Нин, спикировав прямо на загривок к демону, рвал его голыми руками, выдирая куски плоти. Темная, почти чёрная кровь хлестала фонтаном, заливая все вокруг, но хуапигуй не сдавался, выгибался дугой, пытаясь дотянуться до противника. Мечи ранили, рассекая зелёную плоть, оставляя глубокие раны. Приноровившись, Вэй Усянь кинул еще одно заклинание обездвиживания, и в один момент с ним Вэнь Нин совершил последний рывок и окончательно надорвал плоть на горле, отделяя голову от туловища. Монстр на одно страшное мгновение замер и наконец рухнул замертво.
Тишина леса звучала оглушающе. Все застыли, глядя на побоище и кровавые ошмётки, раскиданные по поляне. Даже идеальные белые одежды ланей оказались заляпанными тёмной кровью демона.
Вэй Усянь повернулся к брату. Тот стоял, судорожно дыша — на шее остался глубокий след от когтей — и пристально смотрел на Вэнь Нина.
— Лин-сюн?..
Брат медленно, словно нехотя, перевёл на него тяжёлый взгляд, с трудом сглотнул и отвернулся. Ни сказав ни слова, он, прихрамывая, направился в лес.
Адепты молча начали расходиться, пока на поляне остался только Лань Сычжуй. Он выглядел совершенно невероятно — даже в осквернённых кровью одеждах, со своей неизменно-смиренной, светлой улыбкой смотрел пристально, словно пытался разглядеть что-то… кого-то. Будто тени прошлого мелькали в его глазах. Впрочем, он ведь был немногим старше Вэй Усяня, но смотрел неожиданно очень взросло и почему-то грустно.
— Молодой Господин Вэй… — он запнулся, явно решаясь, — Цзинь Лин очень тяжело пережил ваш уход. Не знаю точно, что именно между вами произошло — он отказался рассказать — но ему очень вас не хватало. Вы же знаете, он не умеет выражать свои чувства…
Вэй Усянь усмехнулся. Это у них с дядей Чэном семейное.
— Поговорите с ним. Мы остановились в таверне деревни Сяори, неподалёку отсюда. Думаю, что до завтрашнего утра мы не тронемся в путь…
Не дожидаясь ответа, Сычжуй поклонился и удалился с удивительным достоинством и неспешностью для человека, который только что яростно сражался с одним из самых кровожадных и опасных демонов Поднебесной.
Кислое — вот самое точное определение для выражения лица Цзинь Лина, когда Вэй Усянь опустился рядом за стол, где тот ужинал в одиночестве. Он хотел пошутить про отсутствие аппетита у других адептов Ланьлин Цзинь и Гусу Лань, но брат поднял на него взгляд, и слова застряли в глотке.
— Ты невыносим! Зачем явился? — Цзинь Лин мгновенно начал закипать, как вода в котле.
Сердце болезненно сжалось. Сейчас, как никогда вдруг стало понятно, что за нарочитой грубостью шисюн всегда скрывал чувства, которые, ему казалось, не пристало испытывать мужчине. Теперь Вэй Усянь понимал его очень хорошо.
— Я бы сказал, что хочу попросить прощения, но как просить прощения за смерть твоих родителей? Я не знаю. Я ушел, потому что не знал, как смотреть тебе в глаза. Ты всегда ненавидел его… Старейшину Илина, получается, что меня. Помнишь, однажды ты сказал, что, если он возродится, убьешь его. Вот он я… возродился.
Несколько мгновений Цзинь Лин просто молча смотрел на него, открыв рот, как когда-то в детстве, отчего сразу стал выглядеть моложе.
— Ты идиот? — наконец выдал он и сам себя поправил: — Ну, конечно, зачем я спрашиваю…
Он замолчал. Вэй Усянь — редкий случай — тоже не знал, что сказать. Да и нужны ли были сейчас слова? Они росли, как братья, но никогда ими не являлись. А в прошлой жизни… он мог бы стать дядей Цзинь Лину, но был повинен в смерти его матери, своей шицзе, о которой совсем ничего не помнит, даже её лица. Кто они теперь друг другу?
Вэй Усянь вздрогнул, когда брат вдруг прервал молчание.
— Я привык ненавидеть Старейшину Илина и Призрачного Генерала, я с рождения знал, что именно они несут ответственность за то, что я остался сиротой так рано… Но у меня был дядя Чэн и брат. Я не был одинок. А потом брат меня бросил, просто ушёл, не посчитав нужным сказать хотя бы слово на прощание. Знаешь, каково это — чувствовать себя брошенным?! Ты хоть представляешь, что осталось, после того, как один из двух самых близких тебе людей, просто исчезает из твоей жизни?! — Цзинь Лин с силой ударил ладонью по столу, пиалы с чаем дрогнули, расплескав содержимое вокруг себя. Постояльцы за соседними столами начали опасливо коситься в сторону двух молодых заклинателей.
— Я думал, ты меня ненавидишь… — начал было Вэй Усянь. Но шисюн перебил.
— Всё так! Я тебя ненавижу! Потому что ты идиот! — Цзинь Лин сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Но ты — мой брат, я утирал тебе сопли, когда ты перекупался осенью в холодной воде и заболел, я тащил тебя на спине до дома, когда ты свалился с дерева и сломал лодыжку! И, между прочим, именно я уговорил дядю Чэна не убивать тебя после этого! Мы ходили на тренировки, вместе учились биться на деревянных мечах. И ты думал, я направлю на тебя настоящий? Совсем ослаб умом?
— Но я…
Цзинь Лин снова перебил:
— Да, в прошлой жизни ты был им. Но та жизнь закончена. Ты расплатился, разве нет? Ты сейчас другой человек, мой брат, гуль тебя побери! Почему ты считаешь, что сбежав с этим… этим… — он запнулся, явно не в силах произнести имя Вэнь Нина, — сделал кому-то лучше? Ты знаешь, что Хангуан-цзюнь с момента твоего ухода…
Ледяная рука сжала сердце, на мгновение остановив дыхание:
— Что с ним? Что с Хангуан-цзюнем?
Брат скривился, словно проглотил незрелую локву:
— Ну разумеется, тебя только он интересует, да?
— Ты же сам про него упомянул. Лин-сюн, ну пожалуйста, что с лаоши? Он в порядке? — Вэй Усянь просительно сложил ладони и состроил максимально жалостливую мину, почти как в детстве. Раньше это иногда срабатывало.
— Про дядю Чэна не спросишь? Про главу ордена Цинхэ Не?
Вэй Усянь отвел взгляд. Наверное, не стоило сейчас рассказывать, что за эти два года он виделся с шишу несколько раз. Не Хуайсан сам отыскал его — той же осенью — и, наверное, впервые честно ответил на все вопросы. Рассказал, как спустя несколько дней после смерти Старейшины Илина в закрытой секции библиотеке Нечистой Юдоли тайком от своего старшего брата — на тот момент главы ордена — нашёл описание сложного ритуала по возвращению души. Как понял, что сам не справится, как осознал, что есть только один человек, который сможет помочь и точно не откажет. Как затем явился в Облачные Глубины, долго уговаривал старейшин пустить его к Лань Ванцзы, который после ударов дисциплинарного кнута лежал, практически обездвиженный, с разорванной в клочья плотью на спине и даже говорить толком не мог. Но выслушав сбивчивые объяснения о том, что принудить душу вернуться в круг перерождений сразу после смерти можно путем довольно сомнительного ритуала, ответил:
— Не отвечает на расспрос, я пытался.
Но уговаривать на ритуал его не пришлось. Ни у кого из них не возникло сомнений в том, что подойдёт именно его требуемая для ритуала добровольно отданная кровь. Того, кто бескорыстно любил умершего.
За прошедшие два года он узнал, как был проведён опасный и не совсем светлый ритуал — с ужасом осознав, что образец чистоты и приверженец Светлого Пути Хангуан-цзюнь, ни мгновения не сомневался, перед тем, как согласиться на участие. Как были выбраны его родители и как шишу и лаоши выкупили его на второй день после рождения, а через несколько месяцев вся его родная деревня, включая родителей, погибла, скошенная неизвестной лихорадкой. Как дядя Чэн узнал о ритуале и пришёл за ним, как было решено отдать новорожденного ему на воспитание под присмотром главы клана Не и Хангуан-цзюня. А ещё много чего из той, своей первой жизни. Не то, чтобы это сделало его счастливее.
