— Что?

Похоже, Лань Ванцзы слишком хорошо его знал, поэтому даже не подумал согласиться, не узнав подробностей. Где-то его можно было даже понять.

— Сычжуй вырос, кто бы мог подумать, что мой малыш теперь старше меня и у него своя жизнь. Они с Вэнь Нином обещали вернуться к концу лета, и я уже скучаю… Но ведь мы могли бы завести ещё ребенка? Я уверен, что существует ритуал, способный дать мужчине возможность зачать. Только представь, в моём теле будет расти маленький Лань…

— Замолчи.

Это никогда не срабатывало, пора бы его мужу уже привыкнуть.

— Лань Чжань, только представь, твоё семя, пролитое внутри меня, даст новую жизнь нашему общему ребёнку….

— Вэй Ин!

Он сделал вид, что не услышал. Конечно, в вечерней тишине комнаты в это было бы сложно поверить, но при должном воображении всегда можно представить, что Вэй Усянь так увлёкся картинами своей будущей беременности, что слегка оглох. Поэтому он продолжил с энтузиазмом:

— Мы могли бы заниматься любовью даже, когда живот станет достаточно большим! Ты укладывал бы меня на бок и входил сзади…

На описании этой волнующей картины у Лань Ванцзы закончилось терпение.

Он поднялся на ноги одним слитным быстрым движением. Но Вэй Усянь оказался быстрее — теперь их разделял стол. Так себе преграда, конечно.

— Я понимаю, что звучит несколько… прогрессивно. Но только представь себе лицо Лань Цижэня… — он захихикал, почти воочию увидев побагровевшую физиономию старика Ланя.

Лань Ванцзы, который как раз начал медленно обходить разделявший их стол, резко замер, будто напоровшись на невидимую преграду. Видимо, тоже представил. Вэй Усянь забеспокоился:

— Что, думаешь, его удар хватит?

— Бесстыдник.

Вэй Усянь довольно улыбнулся:

— Да, это я, — покладисто согласился он и задумчиво похлопал себя пальцами по губам. — Я стану таким круглым и неповоротливым, но всё равно соблазнительным… А ещё, знаешь, тебе всё равно придется любить меня каждый день и, возможно, даже несколько раз. Ну, знаешь, для того, чтобы подготовить к родам, чтобы я был всё время раскрыт и… — что «и» договорить ему уже не дали.

Лань Ванцзы буквально взлетел и в одно мгновение оказался рядом, схватил и бросил на кровать. Тут же навис, перекрывая возможность сбежать. Вэй Усянь захныкал:

— Лань Чжань… ну ты что! Я же такой хрупкий. А вдруг я бы уже был беременным…

— Я сказал, замолчи! — на этот раз в голосе мужа отчётливо прорезались предостерегающие нотки.

Вэй Усянь поёрзал, устраиваясь удобнее и широко раздвинул бедра, открывая доступ — под ханьфу совершенно случайно уже не оказалось нижних штанов. Как удобно.

Лань Ванцзы смотрел жадно, голодно и выглядел уже совсем не так благопристойно, как подобает Второму Нефриту клана Лань. Видел бы его сейчас Лань Цижэнь… Разумеется, и эту ценную мысль он тут же немедленно озвучил, проверяя на прочность выдержку мужа. Выдержка дала трещину. Явно большую и мощную, судя по тому, что запястья Вэй Усяня безжалостно обмотали налобной лентой, а, между прочим, ещё не родился на свет такой заклинатель, который мог бы её разорвать.

Надавив коленом чётко между ног, Лань Ванцзы прижал его своим телом к кровати. Маска безразличия окончательно слетела с его прекрасного лица.

— Заклинание тишины, — пригрозил он, слегка искривив губы в усмешке.

Сопротивляться такому Лань Ванцзы было невероятно сложно. Колено продолжало настойчиво давить на самое чувствительное место, Вэй Усянь выдохнул, проглотив стон. Прикрыв глаза, он согласно кивнул, демонстрируя полное послушание и даже не вздрогнул, когда ткань ханьфу на груди с треском разорвалась, оголяя тут же покрывшуюся мурашками кожу. Муж припал губами к шее, сначала едва касаясь, затем ощутимо прикусывая, и почти сразу болезненно ущипнул за сосок. На этот раз сдержать стон не удалось.

Колено всё еще упиралось в возбуждённый член, массируя и дразня, пальцы терзали соски, а губы оставляли метки по всей груди. Вэй Усянь потерялся в ощущениях, выгнулся, пытаясь получить больше. Он нетерпеливо лягнул мужа пяткой, намекая, что совершенно готов — с последнего соития прошло всего несколько часов, он всё еще ощущал липкую влагу внутри себя.

Сомневаться не приходилось, Лань Ванцзы с удовольствием помучил бы ещё, но, видимо, разговоры о беременности настолько его распалили, что терпение сошло вместе с налобной лентой. Он довольно резко вошел в него сразу двумя пальцами. Вэй Усянь успел расслабиться и только тихонько заскулил, когда муж безошибочно сразу надавил на точку удовольствия, от касания к которой тело всегда пронизывали раскаленные стрелы наслаждения. При должном старании массаж этого места всегда приводил к настоящему фейерверку удовольствия. Когда это впервые случилось, он даже не понял, что испытал наслаждение совершенно иного рода, не просто излившись, как обычно, а получив оргазм, который длился несколько минут.

Лань Ванцзы нравилось его мучать, он массировал и ритмично давил, заставляя выгибаться, метаться по кровати, бессвязно бормотать то проклятья, то признания в любви. Член стоял так крепко, что, казалось, обратился в камень. Но едва Вэй Усянь опустил связанные руки и попытался к себе прикоснуться, его запястья тут же вздёрнули обратно наверх.

— Не смей.

— Ох, какой ты жестокий, Лань Чжань! Мне нужно совсем немного, только дотронуться, ну пожалуйста! — захныкал Вэй Усянь, но его заткнули поцелуем, не обращая внимания ни на мольбы, ни на слёзы.

Даже спустя время, Вэй Усянь так и не смог привыкнуть ни к красоте своего идеального мужа, ни к его воистину потрясающим размерам. Он любил член Лань Ванцзы, знал каждый его изгиб, каждую линию, каждую венку. Любил, когда муж проникал в него одним резким движением, брал сильно, почти грубо, не реагируя на громкие стоны и фальшивые жалобы. Он не мог насытиться сильным телом мужа, его плечами, руками, бёдрами, его невероятной мощью и напором. Но больше всего он любил чувствовать власть над этим человеком, то, как он мог одним словом, взглядом мгновенно распалить обычно бесстрастного и холодного, словно сотканного изо льда и снега, Хангуан-цзюня.

Лань Ванцзы двигался жёстко, врывался в его тело, удивительным образом балансируя между болью и удовольствием, как всегда идеально. Он мог продержаться, как угодно долго, поэтому Вэй Усянь просто отпустил себя, позволяя себе раствориться в ощущениях, получая всё и даже больше, превращаясь в мятущееся по простыням существо, стонущее и скулящее от накатывающего волнами наслаждения. Острые грани чувственного восторга медленно распускались от той самой точки внутри, растекаясь по бедрам и животу, постепенно захватывая всё тело и, наконец, распустились — ярким, горячим, мощным потоком.

Как всегда, после оргазма, тело стало мягким и податливым, чувствительно реагируя на каждое движение. Тяжело дыша, он ощущал толчки внутри себя, как никогда остро. Он чувствовал, что полностью раскрыт, член распирал настолько сильно, что это ощущалось уже почти за гранью. Положив руки на плоский живот, Вэй Усянь надавил прижатыми друг к другу, всё ещё связанными лентой ладонями, стимулируя проступающий сквозь кожу член. Это выглядело настолько порочно и развратно, что он невольно охнул. Лань Ванцзы содрогнулся всем телом, тихо застонал, толкнулся особенно глубоко и тоже излился.

Вэй Усянь обхватил мужа ногами, не позволяя отстраниться. Счастливо выдохнув и ткнувшись губами во влажную шею, он прошептал:

— Знаешь, всё на свете конечно. И только у моей любви предела нет.