========== 1 глава (3 недели – 8 лет) ==========
Год спустя после смерти Старейшины Илина. Нечистая Юдоль.
Пускай грехи мою сжигают кровь,
Но не дошел я до последней грани,
Чтоб из скитаний не вернуться вновь
К тебе, источник всех благодеяний.
— Что вы сделали? — дрожащий от едва сдерживаемого гнева голос главы ордена Юньмэн Цзян, разнесся гулким эхом по большому залу Нечистой Юдоли.
— Как ты узнал? — Не Хуайсан вздрогнул всем телом. Судорожная волна пронзила до кончиков пальцев, мгновенно парализуя паническим страхом, однако он решительно забрал сверток из рук застывшего изваянием Лань Ванцзы. Тот мгновенно развернулся, закрыв их своим телом, и молча обнажил Бичень. В его движениях все ещё ощущалась некоторая тягучая осторожность — раны на спине зажили не до конца. Повернувшись лицом к Цзян Чэну и предупреждающе выставив перед собой меч, он с нечитаемым выражением лица ждал его приближения.
— Значит, это действительно он… — в голосе Цзян Чэна отчётливо слышалась горечь разочарования, но там присутствовало и нечто ещё, слишком похожее на облегчение. Цзыдянь на его руке пришел в движение, в ответ Лань Ванцзы шагнул навстречу:
— Саньду Шеншоу! — предостерегающе произнес он. Голос звучал ломко, будто готовый сорваться в любой момент, и это было так непохоже на неизменно невозмутимого Хангуан-цзюня, что Не Хуайсан снова вздрогнул, сильнее прижимая сверток к груди.
— Снова его защищаешь? — усмехнулся Цзян Чэн, даже не сбившись с шага. Несмотря на то, что сейчас за спиной Лань Ванцзы прятался Не Хуайсан, все понимали, кого именно тот закрывает.
Цзян Чэн подходил всё ближе, постепенно сгибая руку для удара Цзыдянем.
Время застыло: на зал словно накинули полупрозрачную вуаль, затемняя свет утренней белой луны на поблекшем сине-розовом небе, льющийся в окна и рассекающий мраморные плиты зала на острые светлые квадраты; воздух загустел, став плавким и тягучим, растекаясь вокруг, словно вода и затрудняя дыхание — все замерли перед последним решающим шагом. И тогда Не Хуайсан не выдержал:
— Это всего лишь ребенок! Убьешь его? Откажешь в шансе на новую жизнь?
Выкрикнул и сам испугался, сжавшись в комок, но даже сейчас продолжал укрывать сверток, который держал в руках. Лань Ванцзы, все ещё слабый после ударов дисциплинарного кнута, застыл недвижимо, как всегда спокойный и уверенный, ожидая приближения Цзян Чэна. Не оставалось никаких сомнений, что он не двинется с места и скорее умрёт, чем позволит коснуться ребенка.
Цзян Чэн остановился, не дойдя нескольких шагов, тряхнул рукой, сбрасывая Цзыдянь прямо на пол, затем отстегнул меч и положил рядом с кольцом. Распрямившись, он, высокомерно задрав подбородок, посмотрел на преградившего путь Лань Ванцзы.
— Я хочу увидеть брата! — концентрированная ярость разлилась по залу Нечистой Юдоли. — У вас нет на него прав!
— У тебя тоже нет, — наконец разомкнул плотно стиснутые губы Лань Ванцзы.
— Неужели? А какие права у тебя на этого ребенка? И насколько… чисты твои намерения и помыслы? — губы Цзян Чэна изогнулись в презрительной усмешке.
После этих слов Лань Ванцзы, казалось, закаменел еще больше, но не удостоил собеседника ответом.
Не Хуайсан наконец решился выглянуть из-за широкого плеча.
— Он только родился! Это его следующее перерождение, и он ничего не будет помнить о своей прошлой жизни! Разве он не расплатился за содеянное? Разве не заслужил второй шанс? — Не Хуайсан ещё надеялся достучаться до друга.
Внезапный сухой, лающий смех рассёк воздух в зале. Цзян Чэн даже откинул назад голову, будто наслаждаясь шуткой. Но нет, он вовсе не наслаждался. Его по-прежнему переполняла чистая ярость. Он замолчал так же резко и уставился на них немигающим взглядом.
— Вы двое… — слова явно давались ему с трудом, он словно выдавливал их из себя через силу. Казалось, ещё немного и его разорвёт от искажения ци. — Не знаю, что вы сделали, чтобы он переродился, и как нашли его, но… Ты! — он ткнул пальцем, указывая на Лань Ванцзы, — твои намерения мне до сих пор не ясны, ты всегда ему потакал, терпел выходки, ты предал всех, чтобы быть рядом… — он замолчал, еле переводя дух и задыхаясь, как после тяжелой тренировки.
— Недостаточно, — внезапно ответил Лань Ванцзы, хотя никто не ждал от него ответа.
— Не приближайся к нему! Не смей трогать его своими руками! — Цзян Чэн, казалось снова утрачивал над собой контроль.
— Послушай… — начал было Не Хуайсан, явно пытаясь как-то успокоить друга и найти выход из создавшегося положения. Но ему не позволили.
— А ты!.. — Цзян Чэн, словно только что вспомнив про еще одного присутствующего заклинателя, ткнул пальцем в его сторону. Рука очевидно дрожала от едва сдерживаемого гнева. — Говори, что задумал? Зачем ты это сделал?!
— Саньду Шеншоу! — предостережение в голосе Лань Ванцзы на этот раз звучало ещё отчетливее.
— Что?! — от внезапного яростного крика сотрясся воздух во всем зале. Казалось, сила, вложенная в горький и отчаянный крик, разорвет всех присутствующих. По крайней мере, стоящие на столике чашки тончайшего фарфора мелко задрожали, издавая высокий звенящий звук, а лёгкая прозрачная ткань на окнах резко взмыла вверх.
В последовавшей за выбросом силы тишине особенно громко и пронзительно прозвучал плач ребенка. На этот раз вздрогнули все трое.
Лицо Цзян Чэна словно пошло рябью и исказилось в мучительно-болезненной гримасе. Он шумно выдохнул, мотнул головой, словно сбрасывая морок и сделал ещё шаг. Лань Ванцзы шагнул навстречу, обозначая, что дальше хода нет. Глава Юньмэн Цзян досадливо поморщился:
— Пусти. Он мой брат, и у меня на него больше прав, чем у любого из вас. Я его не отдам, что бы вы там не собирались сделать.
Лань Ванцзы ничего не ответил. Он стоял, словно прекрасная статуя — недвижимый, решительный и холодный, готовый умереть, защищая то, что считал праведным. Как и всегда, впрочем.
— Цзян Ваньинь… — снова подал голос Не Хуайсан, — что ты хочешь сделать? — он по-прежнему прижимал хнычущего ребёнка к груди, укачивая и пытаясь успокоить.
Цзян Чэн, который все это время неотрывно смотрел на преграждающего путь невозмутимого Лань Ванцзы, медленно, будто с неохотой перевел взгляд на Не Хуайсана.
— Это дело ордена Юньмэн Цзян. Он мой брат, и я… — тут он внезапно сбился, словно споткнувшись о невидимую преграду, и закончил явно с трудом, почти через силу. — Не наврежу ему. Хватит. Он вырастет хорошим человеком.
— Он всегда им был, — снова ожил Лань Ванцзы. На его безупречном лице появилась едва заметная складка меж бровей — единственное, что выдавало эмоции.
— Ну разумеется, Хангуан-цзюнь, — ни иронию, ни презрение, сквозившее в голосе, Цзян Чэн даже не попытался скрыть. — Он вырастет хорошим и счастливым человеком. В клане Юньмэн Цзян, — последние слова он выделил особо, сделав на них ударение.
Не Хуайсан тяжело выдохнул:
— Полагаю, нам придется договариваться.
Восемь лет спустя. Пристань Лотоса.
— «Конец Старейшине Илина положил никто иной, как его шиди, Цзян Чэн. Именно он повел за собой Четыре Великих Ордена: Юньмэн Цзян, Цинхэ Не, Гусу Лань и Ланьлин Цзинь и уничтожил убежище своего брата — гору Луаньцзан», — Вэй Усянь читал медленно, по иероглифу, но всё равно получалось уже намного лучше. Он сделал небольшую передышку — почему-то бросило в пот, и лоб внезапно покрылся испариной, а спина под ханьфу взмокла. — Лин-сюн! Ты слышал?! Дядя Чэн был шиди Старейшины Илина!
Свиток о жизни Старейшины Илина шишу {?}[Шишу – младший брат матери/отца в ордене заклинателей, т.е. дядя говорящему (некровный родственник). Вэй Ин зовет дядей и ЦЧ и НХ, но последнего называет шишу. По моим подсчетам НХ немного младше ЦЧ. Вэй Ин хоть и зовет ЦЧ дядей, воспитывается им с рождения, поэтому считает второго дядю шишу. ] Хуайсан, как свидетель тех исторических событий, написал специально для Вэй Усяня. Конечно кое-какие подробности дядя успел рассказать за те несколько дней, что Вэй Усянь гостил в Нечистой Юдоли, но всё самое интересное хранилось в свитке. Вэй Усянь намеревался прочитать его сам. Тем более, что за лето он выучил больше тысячи новых иероглифов и теперь очень хотел практиковать чтение на чём-то действительно интересном.
