Наконец, он остановился на небольшой усыпанной мелкими белыми цветами и залитой матовым лунным светом поляне. В жаркой, влажной, безветренной тьме слышался только стрёкот цикад и кваканье лягушек — похоже, где-то рядом протекал ручей. Что ж, оттягивать дальше не имело смысла. Эта поляна ничем не хуже других, эта ночь, такая же как была вчера и будет завтра.

Он остановился в центре, закрыл глаза и поднёс к губам флейту. Мелодия, которую он играл всего один раз в жизни четыре года назад, сама всплыла в памяти.

Сколько звучала музыка, он не смог бы сказать, даже если бы захотел. Остановился лишь, когда почувствовал резкое дуновение ветра возле лица. Открыв глаза, Вэй Усянь увидел знакомую фигуру лютого мертвеца, того самого, кого называли Призрачным Генералом и правой рукой Старейшины Илина. За четыре года он предсказуемо совсем не изменился. И сейчас все так же стоял и молча смотрел своими чернильными глазами, ожидая приказа.

— Я хочу, чтобы ты рассказал всё, что знаешь про Старейшину Илина! — ему удалось остаться на месте и не шарахнуться в кусты испуганной мышью и даже скрыть дрожь в голосе.

Впрочем, на мертвеца… Призрачного Генерала его отвага не произвела никакого впечатления — он продолжал недвижимо стоять и с его бледных губ не сорвалось ни звука.

— Нет? Ничего не скажешь? Не можешь?..

А что если… те самые гвозди, которые Вэй Усянь так и не успел вынуть из черепа мертвеца? Что если секрет в них? Естественно, тогда ему ничего не рассказали, чем всё закончилось в городе И, кто была та девушка с тростью и что стало с Сун Ланем. Почему Сюэ Ян тогда остановил, когда он попытался вытащить гвозди из головы лютого мертвеца? Если их извлечь, что-то изменится?

Удача перешла на его сторону сразу. Обойдя мертвеца по кругу и внимательно осмотрев голову, он обнаружил под шапкой спутанных длинных волос вбитые в череп гвозди. Несколько мгновений Призрачный Генерал дрожал, черные изломанные линии, прорезавшие шею, протекли дальше и дошли до самых глаз. Поразительно, что даже после смерти, он испытывал боль.

Наверное, крик лютого мертвеца услышали во всём Гусу. Вэй Усянь даже попытался зажать ему рот, но тщетно.

— Прекрасно, — утерев выступивший на лбу пот, Вэй Усянь схватил едва успокоившегося мертвеца за руку. — А теперь бежим, пока нас не нашли. Ты очень громкий.

— М-м-молодой господин Вэй?.. — голос у мертвеца оказался довольно молодым и звучал испугано.

— Мы знакомы? Впрочем, потом. Ты очень громко кричал, нужно уйти отсюда как можно быстрее.

Повторять приказ не пришлось — мертвец подхватил его на руки и взлетел к верхушкам деревьев.

Солнце, наверное, уже взошло, но Вэй Усянь не видел света. Казалось, он ослеп. Первые слова, которые произнес Призрачный Генерал… Вэнь Нин, как выяснилось потом, были очень странными. Едва они опустились на землю возле небольшой речки, огибающей изножье невысокого холма, как мертвец опустился на колени:

— Молодой господин Вэй, вы живы?

Вэй Усянь был готов услышать, что угодно, но это, казалось слишком уж странным.

— Да, уже шестнадцать лет, как живу на этом свете. А почему ты спрашиваешь? И поднимись, пожалуйста, с колен! Как тебя зовут?

Если бы мышцы на лице мертвеца могли двигаться, то, они бы наверняка пришли в изумлённое движение. Но даже полностью неподвижное, оно умудрилось выразить удивление.

— Вы меня не помните? Я Вэнь Нин.

Вэй Усянь покачал головой:

— Нет, я тебя не знаю… Да поднимись же ты на ноги!

Вэнь Нин послушно поднялся, чуть склонил голову, внимательно всматриваясь в его лицо, словно пытался что-то найти. Видимо, не нашёл.

— Молодой господин Вэй, вы погибли столь ужасной смертью на горе Луаньцзан. Ваш брат, глава ордена Цзян, Цзян Чэн убил вас… Вы вернулись? Выглядите моложе чем в последний раз.

Вэй Усяню показалось, что его ударили мечом в грудь, и воздух вышел через кровавую рану — дышать стало нечем. Он моргнул раз, другой, но картинка перед ним оставалась неизменной — опутанный тяжёлыми цепями лютый мертвец среди плоских, будто вырезанных из бумаги силуэтов деревьев на фоне медленно выцветающего из черного в голубой неба.

— На… горе Луаньцзан? — звук, вырвавшийся из груди, походил на воронье карканье. Наверное, потому, что воздух весь вышел. — Как меня звали тогда, в последний раз?

У Вэнь Нина хватило совести опустить взгляд. Ответ прозвучал слишком тихо среди шелестящих листвой деревьев. Но Вэй Усянь всё равно расслышал:

— Люди звали вас Старейшиной Илина.

Он предпринял последнюю попытку:

— Ты уверен, что это был я? Ты уверен, что я Старейшина? Я ничего не помню, я родился 16 лет назад, спустя год после смерти… ох… после его смерти. Я переродился, да?

Вэнь Нин поднял голову и посмотрел внимательно, как будто и правда хотел понять.

— Не знаю, — покачал он головой. — Тело моложе, оно другое, хоть и очень похожее. Но вы — это вы.

— А они… Не Хуайсан, дядя… Цзян Чэн и Хангуан-цзюнь тоже меня узнали?

Вэнь Нин молчал. Вместо него ответил другой человек.

— Да.

Хангуан-цзюнь, затмевавший своей красотой восходящее солнце, стоял перед ними в своем развевающимся белом ханьфу с Биченем в руке. Вэй Усянь шагнул вперед, закрывая Вэнь Нина собой.

— Лаоши…

Хангуан-цзюнь коротко глянул на Вэнь Нина и перевел взгляд. В его глазах снова плескалась та самая знакомая боль. Через край.

— Скоро здесь будут Не Хуайсан и Цзян Чэн.

В его голосе что-то смущало. Он словно бы извинялся?

— Почему они будут здесь?

— Следящий талисман. Сработал.

Вот оно что… Именно так его и нашли в городе И. Заклеймили, как преступника. Впрочем, он преступник и есть.

Вэй Усянь рассмеялся, хотя весёлого было мало.

— И где?

— На затылке.

Что ж, логично. Новорожденному нанесли талисман туда, где не только он, но никто никогда не сможет увидеть. Крохотная татуировка под волосами — и следящая за потенциально-опасным злодеем удавка готова.

— Я был против.

Разумеется. Благородный Хангуан-цзюнь. Но разве это что-то меняет? Он усмехнулся и поклонился своему лаоши, в ответ успев увидеть промелькнувшую на лице сумрачную тень.

Странный звук, который вырвался из груди оказался всхлипом. Что-то слишком часто в последнее время он льёт слёзы. Необъяснимо захотелось как в детстве прижаться к лаоши, почувствовать его руки на затылке… видимо, именно там, где находился проклятый талисман.

Забавно, что он так хотел знать правду, а теперь просто не понимал, что с ней делать. Что делать с мыслью о том, что тем самым Старейшиной Илина, которым он сначала восхищался, потом ужасался, затем ненавидел, оказался он сам? Как принять то, что именно он являлся виновником смерти родителей Цзин Лина? Именно его так сильно ненавидел Цзян Чэн и, видимо, любил Хангуан-цзюнь. Что ж, одно можно сказать точно, его душа не исчезла, как предполагалось. Даже призрачным солдатам не удалось растерзать её.

Всего оказалось слишком много. Он всё-таки шагнул к лаоши и обнял. Пускай он давно не ребёнок, пускай сейчас всё поменялось, но так хотелось хотя бы ещё одни раз — последний — почувствовать то самое волшебное ощущение ласкающей ладони на затылке.

Вэй Усянь не хотел никуда уходить. Он просто хотел знать правду о своём происхождении. Но теперь получается, что любили и ненавидели кого-то, кого он совсем не знает. Он — это кто-то другой и всё равно должен отвечать за то, что совершил в прошлой жизни вовсе не он? Что если на самом деле он не заслуживает любви и недостоин даже ненависти?

— Ещё немного и мне придется снимать его с тебя! — две красные вспышки талисманов перемещения осветили берег ручья, окутанный утренними молочными сумерками. — Ты, как всегда, слишком много ему позволяешь! — Первым из дымной красной пелены шагнул привычно-раздражённый дядя Чэн, сразу за ним появилась изящная фигура шишу Хуайсана. И Вэй Усянь почти не удивился, когда чуть поодаль под деревом полыхнула третья вспышка — разумеется, Цзинь Лин не мог не прийти за убийцей своих родителей.