Отставив пустую чашу в сторону, Вол’джин присел перед Баталией и с силой потянул на себя её длинное эльфийское платье. Юбка податливо разорвалась, а следом за ней были сорваны и рукава. Эльфийка ахнула и инстинктивно затрепыхалась, но привязанные к арке руки не позволяли ей как-либо препятствовать действиям вождя. Тролль окунул руки в кровь убитых людей и начал расписывать ноги и руки жрицы изображениями костей, а финальным мазком провёл горизонтальную линию на её шее.

— Больше Баталии нет. Встречайте жрицу Баталджи, — Вол’джин закрыл и её лицо маской, которую эльфийка видела ещё утром, но восприняла за новый элемент декора в доме вождя. – Её долг – служить духам наших предков и лоа, быть связующим звеном между живыми и усопшими.

Наблюдавшие за инициацией тролли забили о землю своим оружием и громко воскликнули ей приветствия.

Когда обряд был завершён, верёвку обрубили, и Баталджи устало присела на землю прямо там же. День выдался для неё тяжёлым и морально, и физически. Тролли расходились и теперь она могла расслабиться и перевести дыхание. Из дома Вол’джин вынес красно-коричневое платье и протянул его жрице.

— Добро пожаловать, Баталджи из племени Чёрного Копья. Новый посох тебе тоже соображу, у нас вот эти все золотые фениксы не в моде.

*

После того, как Бвонсамди обрёл новую служительницу, обитатели Сен’джина со временем доверились ей и осознали, что дорогие им души теперь не будут ни в чём нуждаться и тосковать. Оборона своих территорий и соплеменников чередовалась с яркими праздниками, и, казалось, племя Чёрного Копья так будет жить всегда, если бы ко власти не пришёл Гаррош. Не было ни единого тролля, кто не усмотрел бы в новом вожде Орды угрозу для былых порядков не только устоявшегося объединения рас под красным знаменем, но и для самих себя. Самого же Вол’джина многие не видели месяцами, а когда он являлся на родные земли, радость народа быстро сменялась тревогой от предречённых кровопролитных войн.

Баталджи, представляя себя на месте Атал’амани, мечтала сопровождать своего вождя даже в самых опасных сражениях, но вместо этого ей было наказано не останавливать службу обитателям загробного мира. Ей было ужасно тоскливо и страшно оставаться на Островах Эха, пугала неизвестность и тревога за самого Вол’джина, о судьбе которого доносились самые ужасающие и противоречивые домыслы, но она не переставала каждый день облачаться в ритуальные одежды и исполнять то, что ей вверили – пустяковое по сложности, затратное по времени дело, но очень ценное для Чёрного Копья.

В один день все слухи свелись к одному — Вол’джин мёртв, на него совершили покушение кор’кроны Гарроша - и теперь никто не воспрепятствует военной экспансии Орды. Баталджи тоже это слышала, но она отказывалась верить в его гибель – душа тролля непременно связалась бы с ней, будь это правдой. Она оставалась спокойной и пыталась передать это спокойствие и другим. Эльфийка точно знала – они вновь проведут совместный ритуал, ещё раз раскурят одну на двоих трубку лёжа в гамаке, обсудят, с чем каждый из них столкнулся за это время, но самое главное – она знала, кто станет следующим вождём Орды. Баталджи ждала этого дня, ждала поражения Гарроша и разделяла каждое намерение, которое преследовал Вол’джин и его союзники.

Тролль был сам не свой, в последний раз всё перепроверяя, анализируя отчёты преданных ему военачальников, глядя на затёртые до дыр тактические карты, готовясь на следующий день пойти войной на Оргриммар.

— Хотя бы сейчас возьми меня с тобой, я буду лечить тебя или того, кого ты скажешь, если вас поранят, — Баталджи, обнявшая Вол’джина со спины, вывела его из тягостных раздумий.

— Ты говорила, что тебе противны кровопролития, но каждый раз ты просишься идти со мной. Я оберегал тебя от ужасов войны, но теперь и твоя помощь будет не лишней. Только вообрази, Баталджи, те тролли, чьи песни до нас сейчас доносятся, далеко не все останутся в живых. Уже завтра многие из них расстанутся с жизнями. Я не раз рисковал собой, и завтра я сделаю это в очередной раз, но мне невыносимо больно осознать, что я вернусь с победой в опустевшее селение.

Эльфийка никогда не видела Вол’джина таким. Он производил впечатление полной готовности к бою, но от неё не скрылось в какой нерешительности пребывал глава племени.

— Сейчас мы рискуем собой ради праведного дела – чтобы остановить Гарроша и не позволить ему безнаказанно проливать нашу кровь. Для меня и любого из нашего племени будет честью погибнуть ради спасения племени и всего Азерота.

— Ты этого наслушалась у фанатиков Гарроша? – засмеялся Вол’джин и откинулся на колени эльфийки. – Зачем ради этого погибать? Я хочу, чтобы все остались живы. Тебе не нужно будет покидать шатёр и выносить раненных под обстрелами, твоя задача – излечить их и вернуть в строй. Ты очень сообразительная, я верю, ты и в этот раз обеспечишь мне надёжный тыл, — Вол’джин потянулся рукой к лицу жрицы и нежно провёл по нему пальцами. – Ты видела смерть и убивала сама, но всё равно приготовься к тому, что увиденное завтра может навсегда тебя изменить.

*

— Победа, — констатировала Тай’таси, хлопнув Баталджи по плечу. Та была увлечена извлечением осколков из тела Дуан’дана, но услышанное заставило её застыть, и слёзы выступили на её глазах. Вол’джин сумел сделать немыслимое – объединил под своей эгидой Орду и Альянс и остановил на ходу военную машину Гарроша. – На собрании избрали вождём Орды Вол’джина.

Когда глава Чёрного Копья зашёл проведать своих лекарей и раненных бойцов, Баталджи ринулась поздравлять тролля. Он заключил её в объятия, но совсем не разделял её радости.

— Я подготовлю праздник в честь твоей победы!

— Нам больше некогда праздновать. Теперь придётся трудиться в сотни раз больше. Ты большая молодец, ты многих спасла, но и погибших очень много. Ты не узнаешь Оргриммар, когда войдёшь в город.

— Его сильно разрушили?

— Аллея Силы вся усеяна мёртвыми телами. И наших, и их. И каждого нужно будет достойно проводить в иной мир, независимо от того, были ли они участниками восстания или погибли, защищая Гарроша. Попробуй, если сможешь, поддержать их близких. Обрати внимание, на пути у наших союзников из Альянса оказалась лейб-гвардия Гарроша. Они были полностью разбиты в Ясеневом лесу. Завтра будет много дел, я буду должен встретиться с лидерами азеротских народов, а также решить вопрос об освобождении военнопленных, взятых во время экспансии Гарроша.

— Я справлюсь! – бойко ответила жрица. Вол’джин смотрел на неё глазами, полными боли. Он вновь обнял её, так крепко, что она едва ли могла шелохнуться. Она обвила его разгорячённую спину руками и гладила. – И ты справишься со своей новой должностью.

— Справимся, наверное…

Наутро они прибыли в Оргриммар. Тролль отправился в крепость Громмаш для собрания глав фракций, а эльфийка осталась на Аллее Силы. Прошли почти сутки после решающих сражений восстания Вол’джина, но удушающий запах крови и смерти ещё не исчез. Пока одни воины Орды и Альянса в едином порыве срывали флаги Адского Крика, другие, потерявшие во время восстания своих близких, суетливо вглядывались в лица лежавших на носилках трупов. Баталджи подошла к месту, куда принесли убитых в Ясеневом лесу. Их расположили у самой крепости Громмаш. Имена лейб-гвардии Гарроша были у всех на слуху во время его правления и почти каждого она узнала, но среди них оказалось и тело её знакомой, другой эльфийки крови. При жизни она твердила, что бессмертна и непобедима, но теперь лежала недвижимо, всё с той же пафосной гримасой, но навеки сомкнутыми глазами, из которых исходили засохшие дорожки слёз.

«Я тебя на дух не переносила, но, зная тебя, оставить следы от слёз на твоём лице, когда ты сама уже не сможешь их утереть, было бы слишком подло с моей стороны». Баталджи потёрла холодную кожу под глазами эльфийки и собралась уже пойти, как заметила невысокую фигуру, бледную, словно мел, так же бродившую среди тел. Осознание пришло моментально: это её дочь. Руки эльфийки похолодели от осознания, какая боль ожидает эту светлую девочку. Первой мыслью было сделать что угодно, лишь бы не дать ей увидеть столь ужасающую картину, но жрица понимала: она не имеет права даже во благо скрыть эту трагедию. Баталджи отошла от тела эльфийки, но не могла отвести взгляд от девочки, приближавшейся к ней. Жрице хотелось уйти, закрыть глаза, спрятаться и не видеть их встречу, но она решила для себя что потеряет всякое уважение в собственных глазах, если смалодушничает.