— Ты должна успокаивать души, а не бередить их раны, — прошептал ей на ухо тролль.

— Я ненавижу себя за то, что позволила загнать себя в ловушку, — по мере того, как Атал’Амани отвечала, очертания её духа начинали проявляться. – Я ненавижу себя за то, что оставила Зул’джина в тяжелое для него время, и что из-за меня погибли двое его воинов. Мне сказали, что Воланатэль, палач, который лишил Зул’джина глаза, был замечен возле Зул’Амана. Я взяла с собой двух товарищей. Мы собирались принести вождю его голову, но это оказалось засадой. Зун’бея и Таку убили сразу, а меня пытали очень долго. Но все эти пытки были ничто по сравнению с осознанием того, что ещё этим вечером я спокойно лежала с Зул’джином и говорила с ним о мести, а теперь для меня всё было кончено. Это следопыты меня убили, но я не знала, что они сделали это оружием моих товарищей. Наверное, мой вождь меня презирает за такую глупость. Сестра, как у него дела? Как дела у Амани?

Баталия задумалась, как преподнести правду так, чтобы не причинить Атал’Амани ещё большую боль. Она вспомнила про Петлю Проклятых Костей и вытянула открытую шкатулку вперёд.

— Он не презирал тебя, он носил это до самой смерти. Это ведь твои бусы. Когда ты пропала, Зул’джин пришёл тебе на помощь, но слишком поздно. Он бережно нёс твоё тело на руках, а его воины сожгли Рассветный Дозор дотла. От деревни не осталось буквально ничего. Я лично видела, как это происходило.

Атал’Амани потянулась к ним призрачной рукой. Вол’джин и Баталия могли рассмотреть почти все детали её облика. Её глаза были полны печали и на устах появилась грустная улыбка.

— Он… погиб? Я бы без роптаний провела вечность в тюрьме, в которую заточили мою душу, если бы мне позволили вновь услышать или увидеть его. Но, скорее всего, это невозможно, и его осудят за те же грехи, что и меня.

— А у Амани есть надежда на возрождение, многим удалось бежать с поля боя, инсценировав свои смерти. Ты не знала, но Алисон приехала после твоей смерти и познакомилась с Малакрасом. Их убили, но они «таинственно исчезли», когда подвернулся случай. Я верю сестре, она придумает что-то, чтобы племя процветало.

— Так жрица, сражавшаяся вместе с Малакрасом, ещё одна твоя сестра? – удивился Вол’джин.

— Да, — кивнула Баталия. – И я сама не пролила ни капли аманийской крови, даже когда заставили биться вместе с Верисой под угрозой смерти. Вол’джин поручился за меня и теперь я живу среди троллей Чёрного Копья. Я готовлюсь стать жрицей Лоа Смерти.

— Я верю, что Амани будут жить и процветать. А мои муки прекратятся. Когда станешь жрицей Бвонсамди, замолви за меня словечко, чтобы позволили нашим с Зул’джином душам упокоиться. И чтобы Бвонсамди помог упокоить ещё живых наших врагов.

— Всё так и будет, — прошептала Баталия, видя, как образ её сестры растворяется в клубах дыма. Она уже не сдерживала слёзы и наконец дала волю эмоциям. Вол’джин сел рядом и приобнял эльфийку. Он и сам ощутил этот контраст между гнетущим чувством отчаяния, которое источала Атал’Амани, когда явилась, и тем, с каким они закончили разговор. Баталия была так измотана морально, что чувствовала усталость уже физически. Мягко гладившие её по спине руки и успокаивавшие тихие напевы на плохо знакомом тролльском наречии заставили обессилившую эльфийку уснуть.

*

Вол’джин вспоминал, как до недавних пор с трудом осознавал антропологическое родство троллей и эльфов — это были настолько разные народы, что длинные уши и острые клыки казались скорее совпадением, чем напоминанием о временах, чьих современников, даже самых долгоживущих, уже давно нет. Теперь же он смотрел на Баталию, деловито отчитывавшуюся о пленниках, которых лично отобрала для жертвоприношений, и понимал, что конкретно эту эльфийку никто бы не отличил от женщины-тролля, будь она похожа на неё внешне. Прошло почти два месяца, как эльфийка, которая не чувствовала себя своей среди других эльфов, теперь увлечённо работала и отдыхала.

— Ближайший праздник будет ровно через месяц. Можно будет принести в жертву пятерых, но не ударит ли их содержание по казне племени?

— Не ударит, — Вол’джин вышел из раздумий, — нам не доведётся держать их у себя месяц. Как ты думаешь, пять жертв достаточно, чтобы лоа были благосклонны к новому члену нашего племени?

— Кто-то из женщин племени на сносях?

— К сожалению, я подобных вестей не слышал. Но племя могло бы пополниться не только прямыми потомками его членов, а кем-то извне, — намёк вождя был настолько прозрачным, что он почти прямо высказывал своё намерение.

— Думаю, хватит, — замялась Баталия. – Я читала, что в древности в среднем приносили в жертву одного гуманоида по очень большим праздникам, а в отсутствие войн и успешных битв было достаточно и животных. К рождению ребёнка часто убивали мурлока и его тоже было достаточно, чтобы ребёнок рос здоровым и весёлым. А тут аж пять людей, среди них один офицер… Пять — это даже много.

— Не скажи. С таким кандидатом лоа действительно нужно будет умилостивить, — Вол’джин ухмылялся и неотрывно наблюдал за недоумением собеседницы.

— Пять так пять, новых наловим, — Баталия улыбнулась в ответ, пытаясь скрыть своё смущение.

— Я рад видеть тебя в таком боевом настрое. Подержи-ка. Можешь даже попробовать.

Вол’джин отдал жрице свою курительную трубку и направился к выходу из дома. Баталия обернулась, а затем, когда тролль ушёл, украдкой затянулась. Она вдохнула сразу много и закашлялась, но после второй затяжки ей начало нравиться дурманящее воздействие на разум сладковатого дыма. Всё – от напитков до странного табака у троллей – имело подобное свойство – заставляло отвлекаться от суетливых бытовых мыслей и делало настроение чуть лучше.

Вдруг раздался оглушительный удар в гонг где-то совсем близко. За ним ещё один, и ещё. Эльфийке стало любопытно, кто и по какому поводу решил собрать жителей Сен’джина. Вол’джин не заставил себя долго ждать и вернулся, застав эльфийку с его трубкой в зубах.

— Там вождь всех на собрание зазывает, а ты тут куришь сидишь, пойдём, — он схватил её за запястье и повёл за собой. Выйдя на порог, Баталия ахнула – вокруг дома Вол’джина полукругом собралось всё племя, а её коллеги-жрецы стояли в причудливых деревянных масках.

— А про кого мне толкать речи, ну, для кого жертвы, кто пополнит племя? — она растерянно шепнула на ухо вождя, заставив того изо всех сил сдерживать смех.

— Не беспокойся, я сам проведу ритуал, — он успокаивающе похлопал её по плечу и тоже надел огромную маску. – Братья и сёстры, народ, благословлённый лоа, сегодня, если духи не воспротивятся, наше племя пополнится! Оно пополнится женщиной, не похожей на нас на первый взгляд, но единой с нами по духу, если с ней заговорить. Я считаю достойной Баталию Антиль из Лесов Вечной Песни, жрицу, лечившую нас и сокрушившую все вражеские тотемы на нашем пути, пройти инициацию и стать одной из нас. Великие лоа, прошу, примите жертвы, принесённые в вашу честь, и благословите наше пополнение – новую знахарку и ритуалистку Чёрного Копья!

Жрецы в масках без единого слова выволокли связанных людей в центр и занесли над ними ножи. Баталия ошарашено посмотрела на вождя племени и не знала, как ей правильно действовать: она боялась, что молчание расценят как нежелание, а поступи она как-то неверно – оскорбит традиции племени. Эльфийка решила сделать так, как ей уже приходилось делать – поучаствовать в жертвоприношении, пусть даже косвенно – она сильно ударила посохом одного из бездыханных людей, что было встречено довольными возгласами троллей. В один миг, так же, словно не сговариваясь, двое жрецов подошли к Баталии и схватили её за обе руки, подняли их вверх и обвязали заранее приготовленными верёвками. Остальные в это время так же затихли: кто-то смотрел наверх, кто-то – по сторонам, ожидая гнева лоа, но его не последовало – погода была прекрасной, а на ясном небе приветливо сверкала россыпь бесчисленных звёзд. Лоа были явно не против. Вол’джин, выждав некоторое время, подошёл к связанной Баталии и поднёс к её губам чашу с уже знакомым ей моджо. Она с трудом отпила его, ощутив сильнейший вкус и помутнение рассудка, а потом с ужасом поняла, что ей придётся выпить всё.