Посмотрела я на карточку ещё раз и подумала: ладно, выдры сноснее выпавшего мужу «Я – тучка» с эмоцией «высокомерие» и однозначно выигрышнее, чем попавшееся моей беременной подруге «Сейчас опять как трахнет!» с эмоцией «предвкушение». И никакого вам художественного вымысла – чисто детская игра.

Новелла «В недрах тундры» – в исполнении актрисы театра и кино Елены Коробейниковой

Первым блюдом, которое я приготовила в статусе жены, стал греческий салат. Маслины были куплены самые вкусные – «каламата». Но вот как у людей нельзя, чтобы «и красивая, и умная», так, видимо, и у маслин: либо вкусная, но с косточкой, либо наоборот. Косточки в маслинах «каламата» оказались прямо-таки коварными: они требуют поистине героического выковыривания с последующим вручением ордена «За мужество». Мне «ЗАМУЖЕСТВО» как раз накануне выдали, поэтому, очевидно, не отходя от кассы, выдали и маслины «каламата». Не меньше часа я чистила эти злополучные маслины. А дальше… Наверняка, думая о чём-то возвышенном, я совершенно (совершенно!) случайно (не намеренно!) ту тарелку, в которой были маслины, лёгким движением руки отправила в мусорное ведро, а горку косточек из другой тарелки добавила и тщательно вмешала в греческий салат.

Вот тут требуется небольшое лирическое отступление. Дело в том, что у моего мужа была давняя мечта – улыбка миллионера. Знаете – когда зубик к зубику, ровненькие, беленькие, сверкают, даже отказываешь себе лишний раз что-то такими пожевать, особенно когда вспоминаешь, сколько это всё стоило. Улыбка миллионера стоит как раз в районе миллиона. То есть, получаешь улыбку миллионера и, благодаря этому, перестаёшь быть миллионером. Улыбка есть – миллиона нет. Такая простая арифметика. Вот как раз за полгода до свадьбы муж решил исполнить свою мечту и сделал себе улыбку миллионера.

…Я не знаю, что тогда так громко хрустнуло, – улыбка или косточка от маслины. Но выглядели и зуб, и косточка похоже. Лежали себе на столе, грустные такие, одинокие. Улыбка миллионера сошла с лица мужа, он сказал, что «взвинчен и раздосадован» (немного другой лексикой) и отправился к стоматологу. Так прошёл наш первый день в статусе мужа и жены.

А вчера, в преддверии китайского Нового года, мы с Филиппом налепили китайских пельменей. Это они только с виду получились такие милые, а внутри в одном из них мается монетка в ожидании чьих-нибудь свежеотремонтированных зубов. По китайской традиции, того, кому попадётся эта монетка, – ожидает безграничное счастье в новом году. Муж, когда это услышал, от безграничного счастья почему-то спешно отказался и пошёл отмечать китайский Новый год бутербродом с колбасой.

Вышла, закрыла дверь, вызвала лифт. Обнаружила, что забыла телефон. Вернулась, открыла дверь, встала перед дилеммой: снимать сапоги, которые с таким трудом застегивала-шнуровала, или пойти так, но потом – мыть пол. В итоге пошла на компромисс с собой: сняла один сапог и попрыгала на одной ноге в спальню. Из меня прыгун тот ещё, поэтому я, конечно же, не удержалась, и нога в грязном сапоге оказалась на чистом полу. Добивающая новость не заставила себя долго ждать: телефон не в спальне. Пришлось снимать второй сапог и идти мыть пол.

Поисковая операция «Телефон в квартире» успехом не увенчалась: телефона в квартире не было. С горя пыталась дозвониться до себя по пульту от ТВ. И вдруг – карман моей шубы как ни в чём не бывало исполнил «Утреннюю серенаду» Моцарта… А я-то думаю, что это било меня по бедру, когда я прыгала? Ответив на серенаду, я столкнулась с суровой жизненной прозой: муж сообщил, что ждёт в машине уже час и что если меня не будет в течение трёх минут, то я буду вынуждена воспользоваться общественными транспортом.

Кинулась к лифту, доехала, выбежала. Но, судя по тому, что дверь, которая обычно вела на улицу, была другого цвета и на ней был номер квартиры, я, очевидно, куда-то не туда доехала и выбежала. А именно – на пятый этаж. «А, кто-то с пятого этажа вызвал лифт и сел в другой», – подумала я и заскочила в свой лифт. Двери закрылись, а лифт не ехал. Ну почему именно я должна застрять в лифте?! Диспетчер не смог ответить на этот вопрос, поэтому был удостоен экспресс-лекции про «Как можно так работать?!».

Дальше подкралось чувство стыда, постучало в мозг и направило мои глаза на кнопки с номерами этажей. Оказалось, что я просто нажала кнопку «5» вместо «1», и лифт не ехал, потому что больше ничего нажато не было. Пока моя рука тянулась к заветной кнопке «1», кто-то нехороший с двадцатого этажа вызвал лифт. Лифт поехал на двадцатый этаж, увозя меня всё дальше от тёплой машины с подогревом попы и приближая к общественному транспорту.

Пока я разъезжала в лифте, муж на втором лифте успел подняться домой, где меня не оказалось. Связь в лифте не ловит, так что муж успел восемь раз позвонить мне и по разу – в больницу, морг и отделение полиции. Валерьянка+опоздание на работу. Мораль? Простая! Все беды – из-за телефонов.

Никакие стендапы и КВНы не сравнятся с шоу оглашения результатов лингвистической экспертизы в зале суда. Это когда уважаемый рафинированный аристократичный доктор филологических наук в чопорном костюме, с крупными академическими локонами и классическими филологическими губами, которыми она час назад вещала студентам про особенности синтаксиса в поэзии Блока, зачитывает вслух многоэтажные маты и объясняет их значения присяжным заседателям. Кажется, нет в мире ничего более нелепого. Но есть. Ещё нелепее в этом мире я, которая даёт показания по этому разбирательству в качестве свидетеля.

Даже не знаю, как вам в этом сознаться… В общем, вы читаете сейчас человека, который никогда в жизни не произнёс ни одного матерного слова. Ни одного. Никогда. Я просто органически не переношу мат. Ну то есть для меня слово, которое на «х» начинается, а на «й» заканчивается, – это не слово, а разнообразие слов: «Хюндай», «хороший», «Хемингуэй». В моей личной шкале оскорблений «козёл» – это страшное ругательство, а «гад» – потолок грязной брани.

Понимаете весь масштаб катастрофы, да? Моё заявление «он её оскорбил» лингвистическую экспертизу вообще не устроило. Ей важно, какими именно словами «он её оскорбил», потому что иск рассматривается по поводу унижения чести и достоинства, и слова, которые я должна была произнести, призваны были определить: унизили и честь и достоинство или только честь, а достоинство не обиделось.

В кабинете, где дают показания, сидели люди в форме: один спрашивал, второй записывал, третий тихонечко, а потом всё громче и громче подвывал. Диалог наш выглядел примерно так:

– Сначала он назвал её на букву «п», та в ответ обозвала его тоже на букву «п»…

– Яна Юрьевна, ну в самом деле… Как нам понять, кто какое слово на «п» использовал?

– Очень просто. Первое «п» было существительным первого склонения единственного числа. Два слога. А второе – глагол второго лица единственного числа в повелительном наклонении. Тоже два слога…

Допрашивающий обхватил голову руками: либо горько сожалел, что плохо изучал грамматику в школе, либо был в шоке от того, как грязно обзывали друг друга фигуранты дела… Не знаю. А я продолжила добивать:

– И он тогда сразу и на «е» её назвал, и на «о», и традиционно.

– На «б»? – уточнил он.

После этой реплики тот человек, который всё время подвывал, – и вовсе взвыл, сказал вот то самое слово на букву «б», вышел из кабинета и больше не вернулся.

…А вчера Филипп пришёл из школы и говорит:

– Мама, возле спортзала старшеклассники написали нехорошее слово.