Так прошло несколько минут. Наконец, Цзян Чэн убрал меч в ножны, налил лотосового чая в маленькую чашу, поднялся и, повернувшись к Вэй Усяню, с легким поклоном протянул ее. Выражение лица его при этом вполне можно было бы назвать свирепым.

Вэй Усянь чуть приподнял в усмешке уголок рта, принял протянутую чашу, сделал глоток, и продолжал молчать. Цзян Чэн не выдержал:

— Могу ли я сесть в присутствии Вашего Темного Могущества? — голос его сочился сарказмом.

Вэй Усянь хмыкнул, качнул головой и жестом пригласил его сесть.

— У тебя, конечно, всегда был отвратительный характер, Цзян Чэн, но кто бы мог подумать, что даже заклинание императива не сможет заставить тебя сдерживать язык.

— Заставь меня заткнуться, если не нравится, — ядовито отозвался тот, садясь на прежнее место. — Что тебе здесь надо? Снова захотелось острых ощущений?

— Давай поосторожней со словами, а то я и разозлиться могу, — миролюбиво отозвался Вэй Усянь. — Расскажи лучше, что тут творится. С подробностями и без злобных выпадов.

Цзян Чэн заскрипел зубами, но таков был императив в действии, ему ничего не оставалось, как начать рассказ. Впрочем, он и сам постепенно увлекся. То и дело мелькало «глава Лань» то, «глава Лань» сё, — они действительно проводили вместе с Лань Сичэнем много времени, занимаясь управленческими делами. Вэй Усянь слушал, не перебивая.

— В общем, ты позаботился о том, чтобы на ближайший десяток лет в кланах не осталось по-настоящему сильных заклинателей, — неприязненно продолжал Цзян Чэн. — Главе Лань особенно досталось: трое старейшин мертвы, Лань Цижэнь стал бесполезной марионеткой, Ханьгуан-цзюнь… глава Лань сам страшнее смерти стал, но даже слышать не хочет об отдыхе…

В этот момент Цзян Чэн вдруг вспомнил, кому он это говорит, и замолчал, стиснув зубы. Вэй Усянь смотрел на него с насмешливым интересом.

— Лань Сичэнь навлек свои беды на себя сам, так же, как и ты, — спокойно произнес он. — Я предупреждал.

— К чёрту, предупреждал он! — взорвался Цзян Чэн. — Ну да, ты у нас непобедимый монстр, чуть что — головы с плеч сносишь, и наплевать тебе, чья кровь льется, лишь бы настрогать побольше мертвецов. Смотреть жутко. Если бы не этот твой… Ханьгуан-цзюнь, ты бы уже по шею в крови увяз. Неудивительно, что люди отчаянно готовы пойти на все, чтобы избавить мир от такого, как ты. Ты… ты…

Цзян Чэн сжал кулаки и несколько раз сглотнул, с трудом контролируя себя. Вэй Усянь бесстрастно выслушал его, подумал немного.

— Ты, похоже, всерьез переживаешь за Лань Сичэня, раз так осмелел.

— Я о тебе говорю!

— Что ж ты мне раньше ничего подобного не говорил? Только это свое «ненавижу». Поздно теперь.

Цзян Чэн отвел взгляд в сторону, сделал глоток чая. Долгое время оба молчали. Уже намного спокойнее и тише Цзян Чэн спросил наконец:

— Твой… Ханьгуан-цзюнь… он жив хоть?

— Жив.

— Так и будешь над ним издеваться?

Вэй Усянь внимательно посмотрел на него.

— Что это за вопрос?

Цзян Чэн замялся, неохотно ответил:

— Ему, наверно, очень тяжело быть рядом с тобой. Тебе ведь он нравился… раньше.

Вэй Усянь рассмеялся.

— Ты точно переживаешь за Лань Сичэня, Цзян Чэн! Вон, даже его братца приплел… Какая тебе разница, ты ведь всегда недолюбливал Лань Ванцзи.

Цзян Чэн нахмурился. Догадка Вэй Усяня была верной, он в самом деле переживал о Лань Сичэне. Глава Лань выглядел изнуренным, разрываясь между своим кланом и множеством проблем, касающихся других кланов. И еще, он очень тревожился о своем младшем брате, не зная, в каком состоянии тот находится.

Цзян Чэну было известно, что Вэй Усянь принес едва живого Ванцзи на земли его клана, и поселился среди лотосовых озер в отдаленной хижине, обитателей которой он выгнал и отправил к Цзян Чэну с сообщением, что любой, кто попробует переступить порог, умрет. Поэтому Цзян Чэн тоже ничего не знал.

— Ты не ответил, — упрямо сказал он.

— И не собираюсь, — безразлично отозвался Вэй Усянь. — Тебя это не касается, а Лань Сичэнь пусть переживает дальше.

Вэй Усянь поднялся и насмешливо сказал:

— Пойду я. В следующий раз будь гостеприимнее, Цзян Чэн. Что это такое, даже вина мне не предложил?

Он направился к выходу, и Цзян Чэн, неожиданно для самого себя, вдруг тихо спросил вслед:

— Ты в самом деле остановился? Не станешь больше убивать?

Стоя на пороге, Вэй Усянь ответил, не оборачиваясь:

— Если меня не вынудят. — Немного подумав, он добавил, — Скажи Цзеу-цзюню, я сниму заклинание марионетки с Лань Цижэня и тех парнишек, если он позаботится о том, чтобы от старика не было проблем. Но его самого видеть не желаю.

И с этими словами Вэй Усянь растворился в темноте.

…

Вернувшись, Вэй Усянь застал Ванцзи за медитацией. Тому становилось все лучше, и, хотя он еще не вставал с постели, но зато посвящал медитации большую часть дня.

Он открыл глаза, когда Вэй Усянь вошел, во взгляде ожидание и тревога.

— Ты слишком много медитируешь, — ровно сказал Вэй Усянь, вытаскивая из пакета, который он принес, паровую булочку и протягивая ее Ванцзи.

Ванцзи взял булочку, но продолжал держать ее в руке, не принимаясь за еду. Немного погодя, он спросил нерешительно:

— Ты… хочешь, чтобы я прекратил?

Взгляд Вэй Усяня был долгим и странным, на мгновение в нем промелькнули и исчезли яростные багровые сполохи.

— Да, — грубо ответил он, и взгляд Ванцзи наполнился болью. — Прекрати. Совсем.

Вытащив из пакета еще одну булочку, он впился в нее зубами и отошел к столу, где стоял кувшин с вином. Положив пакет, схватил кувшин и жадно приложился к нему.

— Хорошо, — раздался сзади спокойный голос.

Вэй Усянь медленно обернулся.

— Повтори.

— Я не буду больше медитировать. Никогда, — серьезно пообещал Ванцзи.

Кувшин взорвался осколками, так сильно Вэй Усянь сжал его в руке.

— Такой послушный. Будешь делать все, что скажу? — издевательски процедил он.

— Да.

— Убьешь Лань Сичэня?

========== Заметки на полях ==========

Комментарий к Заметки на полях

Ниже - не часть фанфика, а “размышлизмы” автора на тему.

Идея этого фанфика возникла после шуточной перепалки с моей любимой Музой, которая ни разу не фан «темного» Усяня и «слабого» Ланя, а вовсе за «любовь, дружбу и зефирки», и ее легкого подначивания меня к опубликованию моих «извращенных» фантазий.

Соответственно, все это — далеко не придуманная заранее история с логическим развитием сюжета, проработанными персонажами и детально прописанными сценами, а скорее более или менее связный пересказ идей, возникающих постепенно после каждой уже описанной сцены. На некоторые из этих идей меня наводят и ваши комментарии, уважаемые читатели, спасибо вам за отзывы.

Конечно, не все мои мысли могут найти воплощение в тексте, да и стоит ли, ведь каждый волен оттолкнуться от написанного и пустить в полет собственную фантазию.

Но некоторыми своими мыслями мне все же хотелось бы поделиться. Никому не навязывая свое мнение и без намерения вступать в бессмысленную полемику.

Какими я вижу моих героев?

Ванцзи

Да, он любит Вэй Усяня. Для самого праведного адепта клана Гусу Лань любовь к Вэй Усяню — это неправильное и болезненное чувство.

Неправильное —

Его чувства к Вэй Ину изначально неправильны, потому что противоречат правилам, моральным устоям, с которыми вырос Ванцзи, ведь он полюбил мужчину. Позже этот мужчина перешел на темный путь, и Ванцзи оказался эмоционально связан со «злом». И даже после того, как Вэй Ин намеренно и неоднократно проявляет крайнюю жестокость у него на глазах, он все еще хочет верить в того, кто, по мнению окружающих, заслуживает лишь немедленной смерти.