«На коммуналку и продукты», — всплыли в памяти слова Оскара, но перед глазами замаячили витрины магазинов, яркие флакончики косметики… Ведь ничего не случится, если она потратит немного на себя? Совсем немножко! Конечно, нет. Оскар её любит, а любимых девочек надо баловать.

Ева положила одну купюру в сумочку и обула балетки. Подумав, сгребла оставшиеся деньги и захлопнула дверь.

Тушь, помада, биби-крем, духи, хайлайтер. А ещё фен и кружевные трусики.

Ева покрутилась в обновке перед зеркалом и осталась довольна. За две недели сухого пайка она скинула пару килограмм, и тело выглядело как никогда превосходно. Высокая грудь, осиная талия, эротичный изгиб бёдер…

Так вышло, что она пришла в торговый центр и не смогла остановиться, в голове что-то щёлкнуло, перемкнуло, какой-то туман... и вот она потратила все деньги, даже на обратную дорогу едва хватило. Наверное, Оскар её убьёт… Хотя как можно ругаться на такую секс-бомбу?

Дверь открылась, и в комнату вошёл Оскар, увидев её в одних трусиках, застыл в немом восхищении.

— Ого, смотрю, ты меня ждала, — заключив её в охапку объятий, сжал полуголую ягодицу. Ева хихикнула и потёрлась обнажённой грудью о его форменную рубашку:

— Нравится?

— Ещё бы. Не видел раньше у тебя этого белья.

— А его и не было. Я купила его сегодня!

Парень нахмурился и бросил взгляд на яркий пакет из магазина косметики.

— Какая ты у меня умница. А что ты купила из продуктов?

— Ничего, — Ева растянула губы в своей самой обезоруживающей улыбке и пожала плечами. — Я потратила на косметику все деньги. Извини.

— То есть как это — все? — выпустив её из объятий, вмиг посерьёзнел. — Надеюсь, это была шутка?

— Нет, — пискнула Ева и нервно хихикнула. — Ну ты же не злишься на меня, правда? Я купила помаду шикарного цвета и духи. А ещё вот эти трусики, чтобы тебя порадовать. Ты же хочешь, чтобы твоя девочка выглядела красиво? А ещё... — томно закусила губу, — ...можешь их порвать, разрешаю.

— Твою мать, Ева! — огромный кулак с силой врезался о столешницу. Девушка отпрыгнула, моментально забыв о флирте. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты всё потратила! На что мы теперь будем жить? Чем оплатим коммунальные услуги? Помадой? А есть на ужин мы будем, наверное, твои трусы?

— Оскар, я…

— Я думал, что ты умнее. Да, я знал, что ты избалована, но ты обещала измениться, клялась, что станешь менее требовательной, и я поверил тебе!

— Да, мне сейчас безумно сложно. Я привыкла выглядеть красиво и жить на широкую ногу. Тех денег, что ты принёс — их катастрофически мало! — Ева схватила с дивана дорогой шелковый халат из ещё той, своей прошлой шикарной жизни, и с раздражением накинула на голое тело.

— Ты же сама ко мне пришла! Ты знала, что я не олигарх, знала, что не сможешь позволить себе и трети того, что имела раньше! Но тем не менее ты здесь, я думал, что ты сделала этот шаг осознано, но, видимо, ошибся. Воистину влюблённые — слепцы. Наверное, ты была права — нам не по пути, мы слишком разные…

Его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Да, ей осточертела такая жизнь, но уйти сейчас она совершенно не была готова. В никуда, ни с чем… Да и за то время, что они были вместе, она к нему уже привыкла…

Если он её прогонит, то она окажется в прямом смысле на улице!

— Оскар, пожалуйста, прости меня! Я такая дура… — она прильнула ближе к мужчине, обвив его мощные плечи руками. — Сама не знаю, что на меня вдруг нашло. Конечно, я не должна была тратить без спроса твои деньги.

Кажется, он немного оттаял: мышцы спины расслабились, и он даже вяло обнял её в ответ.

— Пойми, мне не жалко этих денег, просто пока мы не можем позволить себе подобных трат. Я неожиданно остался без средств, к сожалению, на какое-то время придётся затянуть пояса.

— Да, я всё понимаю. Я не виню тебя, скорее себя, за свою несдержанность...

— Теперь нам снова не на что жить, — он расцепил за её спиной пальцы и сел на край разложенного дивана. Устало потёр отросшую щетину, шумно выдохнул и поднял на неё решительный взгляд: — В общем, прости, но ты не оставила мне иного выбора…

— Ты… ты это о чём? — осторожно спросила Ева, боясь услышать самое худшее.

— На то, что я зарабатываю, мы не протянем. Извини, но тебе придётся устроиться на работу.

*** Мерзость! Убожество! Какое унижение!

Ева осмотрела себя с ног до головы в огромное подсвеченное софитами зеркало: белая блузка, строгая юбка-футляр, лаконичные чёрные лодочки на невысоком каблуке. Нет, выглядела она вполне себе даже секси, но то, что это рабочая форма, приводило в священный ужас.

Ева не работала ни одного дня в своей жизни. Сначала их с сестрой в одиночку тянула мама, а потом, после переезда в столицу, она без стеснения жила за счёт мужчин. Да, сразу же олигархи ей в ноги не упали, первое время пришлось довольствоваться обеспеченными сверстниками, которые оплачивали походы в рестораны, новые шмотки и даже её съёмную квартиру. Желающих спонсировать её хотелки было достаточно — за пару свиданий молокососы были готовы отвалить круглую сумму, лишь бы засветиться на вписке с такой зачётной тёлочкой, как она. Потом начали появляться варианты поинтереснее: мелкие бизнесмены, погуливающие налево от своих жён, руководители небольших компаний. Самым жирным её кушем стал, конечно же, Омаров, её джекпот, один на миллион, который она благополучно прощёлкала. И вот теперь приходится влачить жалкое существование и, что было самым страшным, — работать.

Она, Ева Миллас — продавец в ювелирном бутике. Да, в бутике очень дорогом, но факт того, что она по мановению чьей-то грёбанной волшебной палочки из клиентки подобных магазинов превратилась в обслуживающий персонал, её просто убивал!

Как же стыдно! А если увидит кто-то из бывших одногруппников? Хотя такие как они по подобным магазинам не ходят. Скорее её может встретить кто-то вроде полетаевской со́ски. Интересно, как она там, не подавилась ещё моллюском?

По коридору мимо витрины прошёл Оскар и показал ей «класс». Её парень — охранник, она — продавщица, не хватает ещё Лады Ларгус в кредит и ипотеки, тогда она на все сто будет соответствовать избитому образчику современного пролетариата.

Как только ты докатилась до такой жизни, Ева? В какой момент ты решила, что зловонная клоака, это то, что тебе так не хватало для остроты ощущений?

— Миллас, не торчи так долго у зеркала, к нам идёт важный клиент, — прошипела за спиной администратор. — И сотри с лица кислое выражение, улыбайся.

Ева нарочито сильно обнажила ровные белые зубы и вышла в центр торгового зала. Из невидимых динамиков лился трек Френка Синатры, всё вокруг источало роскошь, в воздухе прямо воняло баснословными деньгами. Золото, платина, бриллианты, рубины… Вокруг миллионы долларов — и всё они принадлежат не ей.

— Рады вас снова видеть, господин Зеленский, — елейно пропела администратор Илона и стрельнула на Еву испепеляющим взглядом. — Вы хотели посмотреть на новую партию украшений с гватемальскими рубинами? Они здесь, прошу, — грациозно заплыв за витрину, Илона извлекла из-под кристально-чистого стекла бархатную подложку с ювелирными изделиями. — Колье, серьги и подвеска для вашей половины.

Зеленский без особого интереса взял в руки подложку и поднёс украшения ближе к глазам, поиграл со светом и тенью, рассматривая переливы безупречных граней.

— Беру, — коротко буркнул он, небрежно бросив побрякушки на витрину. — А нет такого же второго комплекта?

— Увы, изделие ручной работы и в единственном экземпляре, специально для вас.

— Тогда подберите что-то подобное с бриллиантами.

— Конечно-конечно, нам как раз привезли шикарные бриллианты из Мавритании, только взгляните, — засуетилась Илона, но он лишь отмахнулся:

— Мне это неинтересно, полагаюсь на ваш вкус. Да, слушаю, Зеленский, — рявкнул, поднеся инкрустированный драгоценными камнями мобильный к уху.