Остановившись возле нужной двери, Оля замешкалась.
-А если Левушка нас даже не вспомнит? А если плакать начнет, решив, что мы его хотим забрать у мамы? Максим…
-Не увидим, не узнаем… Даже если он нас уже забыл, мы ведь его помним!
Я надавил на дверной звонок. Еще раз… Еще раз… Наконец, за дверью послышались негромкие шаги, а затем в замке провернулся ключ.
Когда дверь открылась, я сразу же увидел Левушку. Наши взгляды пересеклись. Малыш сначала смотрел на меня с неким подозрением, прижимаясь к груди еще совсем ребенка в моем понимании. Кажется, это его мать, я узнал ее по фото, сделанной с записи видеонаблюдения. Но она очень щупленькая, хрупкая, даже меньше Оли. Запись плохого качества этого совсем не передавала. Надо сказать, что Старов тоже худощав и подтянут. Не понимаю, в кого пошел этот пухляш с огромными толстенькими, как у хомячка, щечками.
-Ап! Ап! – протянул ко мне свои ручонки. Но у меня были заняты руки. Да и мать Левушки встретила нас безрадостно. Она, как и Старов старший, выглядела уставшей и разбитой.
-Я могу Вам чем-нибудь помочь? – поинтересовалась она.
-Вы Виктория? – девушка кивнула, а ее настроение сразу изменилось в лучшую сторону.
-А Вы, навехное, тот самый человек… - на этот раз кивнул я. – Ой, Вы знаете… Я Вам так благодахна, что Вы пхисмотхели за моим мальчиком. Да, Вы пхоходите. Максим пхедупхеждал, что Вы пхиедете. Может быть, чаю?
-Не откажусь… Я тут для Левушки подарки собрал. Надеюсь, Вы не против?
-Не пхотив… То есть, не надо было. Мне как-то неудобно.
-А это Ольга… Она была Левушкиной няней, всячески мне помогала.
-Очень пхиятно!
Наконец, передав все пакеты и коробки, я смог взять Левушку на руки.
Он точно меня не забыл… Ведет себя примерно так же, как и в нашу первую встречу. Сначала ощупывание печатки своими тоненькими пальчиками, затем – попробовать ее на зубок. Потом дернуть за галстук…
Как же я скучал по всему этому…
-Я шахлотку испекла. Надеюсь, Вы едите мучное? – обратилась она к Оле.
-Обожаю… - ответила она.
Только нам было не до шарлотки. Хотелось затискать нашего маленького Боссенка, заобнимать его и зацеловать.
Надо ли говорить, что Вика тоже оказалась прекрасной девушкой? Прекрасной хозяйкой, прекрасной мамой… Не мне ее осуждать. Я провел с Левой всего сутки, и мне пришлось полностью пересмотреть свою жизнь, все валилось из рук, я стал рассеянным.
Впрочем, Вика в подробностях рассказала свою историю. И теперь от осуждения не осталось и следа. Понимаю, жалость – не самое хорошее чувство, но я жалел ее. Такая молоденькая, совсем юная, да еще и без помощи извне. Удивляюсь, как она еще не сошла с ума.
Радует, что все в этой истории, действительно, улучшилось. После недавних событий мой тезка стал более внимательным, помогает ей с ребенком, даже по дому кое-что делает, и даже научился не разбрасывать свои носки! Просто герой года.
Правда, его мы так и не дождались. Он задерживался, в очередной раз, по словам Вики. Оказывается, на работе у него проблемы. Возможно, это еще одна причина, по которой их отношения в последнее время ухудшались. Кажется, я знаю, как ему помочь… В фирму отца требуются хорошие юристы. Конечно, ему придется пройти жесткое собеседование от лица моего папы. Но что-то мне подсказывает, что он его пройдет.
Все же, Старову повезло… У него есть хорошие связи в лице маленького Боссенка, а ради благополучия этого мальчика я готов пожертвовать даже собственными принцами и лично попросить отца дать Максиму шанс…
-Вы заходите еще, мы будем хады! – заметьте, Вика сама предложила. А я зайду, еще как зайду…
То есть, все же… Надеюсь, зайдем мы…
Я не оставлю попыток добиться расположения Оли. У меня даже новый комплимент появился…
-Тебе пошло бы быть мамой, Оль…
Она смутилась, нежно улыбнулась. Кажется, на этот раз я ее ничем не обидел. Ну хорошо… А то я чуть не добавил «моего ребенка»… В таком случае мне бы, скорее всего, прилетело.
* * *
Погода была замечательная. По крайней мере, мне так казалось.
Случайные прохожие выглядели какими-то угрюмыми. Они куда-то торопились, практически бежали вперед, без оглядки. А мне не хотелось торопиться. Зачем? Жизнь ведь и так несется с бесконечной скоростью.
Случайные прохожие укутывали носы шарфами, были одеты в теплые шапки и все еще зимние куртки. А мне хотелось сбросить с себя эту шерстяную мантию! Открыться для всего мира…
Кого-то мог смутить этот пасмурный день. Но только не меня! Я дышал, жил, радовался… Теперь я точно знал, что все изменилось. Потому что изменился я сам…
Оля молча шла рядом. Она тоже о чем-то думала… То ли не заметила, что мы давно прошли мою машину, то ли и сама точно так же, как и я, она хотела прогуляться. Но она ничего не говорила, а просто шла под боком, цокая своими каблучками.
Руки в карманах, шаг медленный, чтобы Оля не торопилась. Помнится, когда-то она мне говорила о том, что хождение на каблуках – тяжелый труд.
Несмотря на мой черепаший шаг, Оля все время отставала.
Волнуюсь, боюсь ее потерять. На автомате протягиваю ей свою руку, властно беру ее ладошку. Веду за собой, как маленького ребенка. Она не возражает. Мы медленно идем по парку, что находится недалеко от дома, в котором живут Старовы.
Массивные ветви на деревьях с только-только распускающимися почками. Слабые солнечные лучи, прорывающиеся сквозь толстые тучи. Порывы ветерка, что раздувают воздушные волосы Оли. Пошарпанная брусчатка под ногами… Теплая Олина рука в моей руке.
Улавливаю любую мелочь. Хочу помнить наши моменты. А это наша первая прогулка вдвоем. Не поездка на объект, а именно прогулка, бесцельная, но такая необходимая.
Одинокий скрипач, впавший в транс от прекрасной музыки, что он создает своими руками. Нет, не только руками… Душой. Он вкладывает в свою композицию душу.
-Потанцуем? – не дожидаюсь ответа. Кладу свою ладонь на Олину поясницу.
Смотрю в ее голубые глаза… Она улыбается, смущаясь…
Как же она близко, черт… Как в тот самый раз. Полгода назад…
Чувство… В тот день оно меня озадачило. Наш с Олей танец, первый танец, что-то изменил в моем мировоззрении. Внутри была теплота… Стоило закрыть глаза, перед лицом рябили многочисленные яркие краски. Это было то, что я испытывал к Оле… Я запомнил эти ощущения. Уже дома я перенес их на холст бумаги, чтобы не забыть…
Но разве возможно забыть, если Оля постоянно рядом?
А теперь многочисленные яркие блики складываются воедино. Из них образуется ее личико, ее голубые глазки, ее ярко-алые губы, ее пшеничные волосы, ее белоснежная кожа. Моя яркая девочка…
-Ты так смотришь на меня, словно хочешь поцеловать… - улыбается она.
-Не хочу портить момент. Ты же меня опять оттолкнешь?
-Не оттолкну…
Ее фраза, как красная тряпка для быка… То есть, для барана-меня, призывает действовать.
Это был самый сладкий поцелуй в моей жизни. Со вкусом клубники… Со вкусом Олиных губ. С незабываемым вкусом, который, я надеюсь, я буду снова и снова испытывать ежедневно до конца своей жизни.
-Я люблю тебя, Оль…
-Кажется?
-Нет, не кажется… - признание далось легко. Давно надо было сказать. – По-настоящему люблю.
Она нежно обвивает мою спину своими ручками. Ничего не отвечает… Возможно, пока нет взаимности с ее стороны. Возможно, пока сама не разобралась со своими чувствами. Ключевое слово – пока… А я сделаю все, чтобы помочь ей разобраться.
Эпилог.
Три года спустя
Тааак. Памперс расстилаю на пеленальный столик. Сверху – попка ребенка. Угумс. Да проще простого. Вообще ничего сложного!
-Ты там как? – Оля медленно подходит ко мне, шагая как утка, которая вот-вот снесет золотое яичко.
-Вообще, ничего сложного! Я думал, это сложнее…
Присыпка-салфетка, присыпка-салфетка! Практически жонглирую ими, так активно ими орудую.
