– Добрынь, – звал спящего главу отряда тихий голос воина. – Просыпайся, брат. Беда.

Раскрыв глаза, Добрыня оглядел товарищей, с приказами молчать приставивших кинжалы к их ночным девицам. Селянка, что с главою ночевала, из-под бока его вынырнув, со страха прикусила кисть. Он, утешая, тронул ее колено и поднялся. Приблизился к дружиннику. Тот, точно не дыша, глядел в просветы сенника.

Через поле зловещей тенью двигалась рать вооружённая. Добрыня обмер. Кий!

– Проспал, Винька? Недруг с тыла кинется.

– Как до наших-то проскочим?

– Сквозь деревню, вон – к леску. Там врозь. И прямиком до князя.

Бесшумно выскользнули из сенника разведчики, да тихо к лошадям пробрались.

Занялся восход.

Вскочив на жеребцов, разведка припустила вглубь деревни. За спинами донёсся вопль:

– Други! Вон они!

За домами разведчики нырнули в лес. Щит на спине сохранил Добрыню от одной из стрел. Но не защитил жеребца товарища. Сородич первый пал. Петляя меж деревьев, отряд разделился.

Князь Ярослав уже, наверно, атаковал детинец1 Косториана, где точно никого и не осталось окромя, возможно, сотни горемык дворовых. Если Кий нагрянет в спины, в суете его просто не заметят воины Сварога. Война князя Ярослава завершится несусветным крахом.

Отрываясь от погони, Добрыня видел пред собой границу леса. Но его покинуть было неразумно. Рано.

Он видел друга своего, кто рискнул и поплатился – пал на землю. Нагнав его убивца2, Добрыня снёс тому башку. Конь главы разведчиков проскочил через товарища другого, оставив тело позади.

Петлял Добрыня меж деревьев – уходил от выродков, пока в просветах леса ясно не узрел, как войско Сварога на стены городища3 лезет. Нигде не видно Ярослава. Вдохновлённые вояки потонули в своём шуме. Но тут Добрыня вдалеке заприметил войско Кия, летевшее им в спины.

– Развернуться! – Завопил Добрыня, вырвавшись из леса. – Развернуться! Сзади Кий! Развернуться, братцы!

Он ревел всё время, пока мчал наперерез обеим сторонам. Сбоку на него уже летели недруги. Натянули тетивы. Добрыня вжался в холку и повернул коня.

Наконец поймал он взор одного из земляков. Тот завопил не хуже самого Добрыни. В щит на спине разведчика ударили стрелы. Одна вонзилась в ногу. Конь заржал и рухнул. Разворачивался резво строй Сворожечьего войска. К Добрыне кинулись на помощь. Схватив под подмышками да прикрыв щитами, за спины своих оттащили.

Не успев на ноги встать, Добрыня лицезрел теперь, как всадники Косториана грудой приближаются.

– Мужики, держись!

Конница ударилась в ряды штурмовавших город. Добрыне жаром обдало лик, будто плетью полоснули. Налетевший чей-то конь его сбил. Разведчика с хрустом придавили к земле. Кровь залила глаза. Настала тишина и мрак.

Жизнь данным обещанием

Добрыня очи распахнул и скривил уста. Снова этот сон. Помнится, он ране вызывал в нём трепет, пот. А теперь просто зевнул дружинник и перевернулся набок.

Власть зимы к концу брела. На деревьях набухали почки. Несмотря на островки режущего снега, лес уже покрыла лёгкая зелёна дымка молодой листвы.

Битва, что так часто снилась Добрыне уж четыре года, как в прошлое ушла. Но память всё не оставляла сечу с момента окончания. Подвиг Добрыни принёс Сварогу победу. Теперь Кий мёртв, войско повержено его, рабам дана свобода, а вместе с ней – работа. Земли же Косториана ныне занимают бывшие наёмники Сварога в званиях высоких. Такова была их награда за зимы службы Чуровым.

Добрыня встал с лежанки и начал одеваться. Мимолётно он коснулся рукой незаметного малого мешочка, кой свободно у него под подмышкою свисал. Держался перекинутой он через плечо повязкой. Ратник вновь укрыл свою ношу под одёжей.

Лишился в той битве Добрыня всех своих ближайших другов, что с ним были с самого детства. Безотцовщина. Так их называли, пускай даже и с жалостью. Их-детей кормил в юности люд града4 Хорса, никто не отказывал в приюте. Пробовали усыновлять, но мальчишки без отцов грезили о битвах. Семьёй своей хотели видеть токмо гридню5. Тогда правили в Перуне аж князья Алатырёвы. Да началась война с Косторианом. Остался властвующий род, по воле пращуров великих, без сынов, отцов, мужей да братьев. Призвали княжны со княгиней на помощь их великого земляка – Богдана. Тот тогда в иных землях пребывал. На зов вернулся он в Отчизну. Кия на колени опустил своим мечом. Косториановский князь с трепетанием поклялся дань платить Сварогу. А Богдан Великий, распустив своих былых жён, женился на княжне рода Алатыровых – Неждане Здеславовне. Стал правителем Сварога. Род княжеский нарёк он именем рода своего – Чуровым. И так без жалости сломал он будущее прежней княжеской династии. Прервался Алатыров род.

Велел Богдан от того дня всех своих сынов признавать князьями Сварожечьей земли. Себя же указал знавать Владыкой всех – Властвующим князем. Но умер Богдан Чуров. Сыны его решили присоединить к Сварогу землю данника Косториана. И это удалось им.

Много воды утекло с тех пор. Сын Богдана – Ярослав принял власть отца, и продолжил править как Властвующий князь. И этому-то сыну обязан был теперь Добрыня жизнью, дважды спасшись. Уговора с Ярославом Добрыня не забыл. Ныне срок пришёл двигаться к Перуну.

С этой мыслью затянул свой рдяной6 пояс Добрыня. Вышел он из дома, где почивал. Стол во дворе раскинулся, где дружина ела. Щебетали птицы, сидевшие на крышах окружавших их бревенчатых строений. Дружинники уже, видно, упражнялись, пока проспал Добрыня. Но тому такая вольность дозволительна была. Его вообще после событий, свершившихся в Косториане, сильно-то не трогали. Никто и ничего ему не говорил. К столу прошёл Добрыня к ним и, всех поприветствовав, сел с воинами напротив старика с чубом на боку.

– Гляжу, ты в благости, мил друг. – отметил один ратник, пожав руку Добрыне.

– А то, Борислав! К Перуну скоро двинусь.

Дружинник усмехнулся. Воин с седым чубом сморщился, будто от боли, и, переглянувшись с другим сидевшим рядом, молвил:

– Сколь раз говорить тебе? Забудь о том. Не отдаст тебе князь сестру свою.

– Он обет дал мне. – Добрыня бросил, сдвинув брови. – Обещал, что, коль не буду я в низах болтаться, – не забудет. И к этому-то сроку ждать обещал меня у ворот Перуна. Я спас от краха Сварог. Принёс в войне победу, чуть не ценой жизни своей! Я боле говорить об этом не желаю. Не хочешь, Воислав? Не езжай со мной.

– Как же не поеду, когда мне князь тебя вручил?

– Ну, так иди и собирайся. Завтра ж выступаем.

Добрыня с места встал и ушёл куда-то, так и не поев. Усмехнулся Борислав:

– Жаль, я поехать не могу, дабы на это поглядеть.

Наблюдавшие за ними ратники негромко рассмеялись.

– Сколи б я не бился, – Воислав качнул главой. – Видать, самому нужно будет расшибиться.

– Выпьем за Добрыньку. – Один из дружины поднял кружку. – И за сватовство его.

Воины уже громче рассмеялись. Воислав хмуро вздохнул, поднялся и ушёл.

Покров клинка

Камус вонзил сакс7 в тушу кабана, одним духом рванув вверх. Внутренности вывалились пойманного зверя. Хозяин, в чьём дворе развернулся пир, принял нож из рук главы судной рати. Освежевали тушу. К огню готовить стали.

В вечёрке8 мореходцы отдыхали возле брега. Шумно сидели – развлекались. Море шелестело рядом. Закат причудливо окрасил облачное небо. Прислуживающие слуги стремились средь пирующих надолго не держаться. После плавания прибывшие были люты особо.