— Я буду ночевать в кабинете, — спокойно, но с недовольством в голосе оповещает меня и по звукам удаляющихся шагов, понимаю, что он ушёл. Опять ушёл и я без ответов.

— Ну вот и поговорили! Отлично! — восклицаю и падаю на кровать, чувствуя себя побитым котёнком. Достаю телефон и набираю маму. — Привет! — приветствую, стоит ей поднять трубку.

— Юля, что-то случилось? — тут же интересуется, не приветствуя меня в ответ.

Хочу ответить ДА, открыться ей, рассказать обо всём, что творится вокруг меня, о своих переживаниях, проблемах. Как раньше делала, но больше не тянет делиться сокровенным с НЕЙ. Не хочу.

— За что вы так со мной, мам? — тихо спрашиваю. — Я для вас хорошая инвестиция? Вы продали меня Адаму, даже не подумав, что он может мне не понравиться. Вы не подумали обо мне. Только о деньгах. Как в принципе и всегда! Они всегда были на первом месте для вас. Когда вопрос стоял о том, чтобы прийти ко мне на выступление или очередное совещание — папа выбирал работу. Когда ты выбирала между фотосессией для очередного журнала с папой и тем, чтобы провести день со мной — ты выбирала не меня. Потому что фотосессия привлечёт новых инвесторов. А они — деньги. Вы оставляли меня одну… ради денег.

— Юля, это же всё для тебя! Чтобы ты жила хорошо!

— Для меня?! — удивляюсь. — Так где ваши деньги сейчас, когда меня обеспечивает муж? Я сижу в четырёх стенах, воспитываю чужих детей и реву оттого, что выбрали опять не меня. Вы! И знаешь, вначале я считала Адама монстром, но он гораздо лучше вас! В миллионы раз! Потому что он выбрал меня! Доверил мне самое важное для него.

— Девочка моя…

— Не надо, мам, — останавливаю её, не сдерживая слёз, которые она точно слышит. — Я выговорилась. Спасибо вам и вашим деньгам, что в прошлом они выполняли мои прихоти. Но лучше бы у меня были любящие родители, а не брендовые шмотки. Сейчас я понимаю, что всё это, что можно купить за деньги — бессмысленно!

— А что имеет смысл, дорогая? — с неким вызовом в голосе интересуется.

— Дети, — бросаю, улыбнувшись, когда перед глазами появляются мордашки близняшек. — Только в них. И в семье. Есть смысл. В любящей семье. И знаешь, у нас с Адамом отличная семья! Такая, которая потом не заставит детей страдать, как меня сейчас вы с папой.

— Юленька…

— Пока, мам! Удачного отдыха на островах! Видела ваше интервью по телевизору. Хорошо отдохнуть! — бросаю трубку и забираюсь под одеяло прямо в одежде. Утыкаюсь носом в подушку и позволяю себе вдоволь нареветься.

Плачу от всего! От обиды! От злости! От бессилия! И от понимания, что не смогу бросить Асю и Тасю. И от этого я в ловушке.

— Бесит! Бесит! — кричу в подушку, и рукой бью вторую, которая со стороны Мюллера. — Бесит! Всё бесит!

— Юль, — мягко шепчет Адам, и его рука начинает успокаивающе гладить меня сквозь одеяло. — Не плачь. Прошу! Я понимаю тебя, но не могу пока ответить на твои вопросы. Потерпи немного. И обещаю, ты сама всё поймёшь. Я обещал тебе, что ты будешь счастлива и я сделаю всё ради этого.

— Как ты вошёл? — спрашиваю его, привстав и теперь внимательно глядя на Адама. Я точно помню, как заперла дверь на все обороты.

— Юль, это мой дом, — отвечает с лёгкой улыбкой. — Я могу войти в любую комнату, даже если она закрыта на замок.

— Но ты…

— Я решил дать тебе право выбора, впускать меня или нет, — рассказывает и я вздыхаю. — Но потом увидел, что ты плачешь и понял, что не могу оставить тебя, — продолжает, но заметив мой удивлённый взгляд, указывает рукой на противоположный нам угол. — Камеры.

— Я говорила с мамой и расстроилась, — решаю объясниться. — Это не из-за тебя.

— Хорошо, — соглашается и со вздохом добавляет. — Я согласен ответить на один твой вопрос, если посчитаю, что это будет позволительно, и тем самым я не сломаю свои планы. Но всего один вопрос, Юля! Поэтому подумай хорошо. Можешь утром его задать, если нужно время.

— Можно два вопроса? Пожалуйста?

— Один.

— Ладно. Твоя цель — я? Вся эта каша из-за меня?

— Нет, — мотает головой. — До моей цели мне ещё далеко. Я иду мелкими, но верными шажками. И ты один из главных шагов к ней. Прости…

— После твоего ответа у меня ещё больше вопросов, — недовольно заявляю, но всё же дарю ему улыбку. Он явно сказал больше, чем просто ответ на мой вопрос. — Спасибо и на этом. Теперь я знаю, что ты со мной не чтобы убить.

— Если бы я хотел тебя убить, то не познакомил бы с девочками. Они любят тебя, и я бы не смог причинить им такую боль, отняв их любимую Юлю, — говорит и я соглашаюсь с каждым его словом. Девочкам он точно навредить не сможет. — Скоро ты обо всём узнаёшь. И если не будешь вставлять мне палки в колёса, всё случится гораздо быстрее.

— А что мне тогда делать? — спрашиваю, и правда не зная ответ на свой вопрос.

— Быть послушной и верной женой. Продолжать дружить с Асей и Тасей. Они ведь тебе нравятся? Ты привязалась к ним? А они к тебе? — скорее отмечает, чем спрашивает, и я киваю. — Вот и отлично. Продолжай в том же духе, — дарит мне улыбку и взяв мою руку мягко её целует, а после, гладя её, продолжает серьёзнее. — Ты права. Мы не муж и жена, мы скорее друзья, которые иногда расширяют свои границы.

— И зачем тогда это всё? Если не ты, ни я не любим друг друга?

— Так нужно, — мягко отвечает и щёлкает меня по носу. — Не кисни! Тебе ничего не угрожает, и никто тебя не обидит. Я рядом, и всё будет хорошо. И дальше так будет, если не будешь устраивать сюрпризы. Хорошо? — уточняет и встаёт с кровати.

— Хорошо, — отвечаю, глядя ему в глаза, пытаясь там найти ещё какие-нибудь ответы.

— Прекрасно, — бросает. — Завтра водитель отвезёт вас в клинику, и девочки пройдут обследование. Тебе бы тоже не помешало.

— Обследование? Зачем? Девочкам?

— У их матери было генетическое заболевание. Боюсь, чтобы кто-то из близняшек его не подхватил. Это заболевание встречается чаще всего у двойняшек, но болеет только одна. Не хочу потерять одну из малышек. Лучше болезнь на корню пресечь, чем ждать, пока она усложнится. Пока ничего не обнаружено, но раз в полгода мы проходим всех врачей.

— Хорошо. Я буду с ними, — обещаю Адаму. — Надеюсь, они спокойно переносят врачей?

— Ася слегка переживает и трясётся, а Тася спокойно и храбро, — рассказывает, и я киваю, словно записываю. — В любом случае вы пройдёте только нескольких безобидных врачей сами, а дальше я подъеду и всё будет хорошо. Я умею контролировать их страхи. Тебя я тоже, кстати, записал.

— Зачем? Я здорова!

— Абсолютно здоровым не может быть никто. А провериться не помешает. Я уже обжёгся и не хочу повторений.

— Ладно, — пожимаю плечами. — Если это так важно, то хорошо. Во сколько водитель нас отвезёт?

— Запись на два часа дня. Я подъеду примерно к четырём-пяти, как освобожусь. Пройдём специалистов, а кровь надо будет сдать на следующий день. Тебя записал на послезавтра. Сдадим с девочками кровь, потом я отвезу их домой, и мы с тобой на пару пройдём нужных нам врачей.

— Никогда не думала, что мужчины любят всю эту муть с врачами и обследованиями.

— Привык уже и не вижу ничего такого в том, что забочусь о своём здоровье. И здоровье близких мне людей.

— А папа точно не против, что мы с тобой так далеко от дома уехали? — спрашивает Тася, заинтересованно глядя на простые аттракционы в местном парке.

— Не против. Я спросила его, — отвечаю ей, покрепче взяв близняшек за руки. Пусть позади нас куча охраны, мне спокойнее, когда я держу их за руки. Это как-никак наша первая поездка куда-нибудь без Адама. — Мы немного здесь погуляем, потом перекусим в кафе и поедем к врачам.

Рука Аси в моей ладони тут же напрягается.

— Не бойся, — пытаюсь успокоить малышку, обернувшись к ней. — Тебе не будут делать больно. Просто посмотрят.

— Да, Ась! Не бойся! — поддерживает меня Тася и, отпустив мою руку, идёт к сестре. Берёт её за руку в знак поддержки. Так мы продолжаем свой путь втроём. И пусть за нами куча мужчин, следящих за каждой деталью вокруг нас, мы именно втроём.