Мозг, подобно компасу с магнитом, расположенным в непосредственной близости, покачивался в моей бедной головушке, вводя меня в головокружительной ступор. Проще говоря, соображать я перестала, умильно прикрывая глазки и вдыхая свежий, с лимонными нотками, аромат любимого медведика. В какой-то момент Раэль перестал напрягать мой и без того перегруженный мозг, переходя от слов к действиям, что мне, несомненно понравилось. Меня целовали так нежно, так ласково, полностью погружая моё сознание в пучину желаний и несбывшихся сновидений. Такого буйства эмоций я не испытывала с момента нашей первой ночи, но тогда все было по иному… шипучий коктейль злости, обиды, несбывшейся мечты и горького расставания. Мысли покинули меня окончательно, когда Раэль внезапно остановился, слегка отодвинулся и посмотрел прямо в мои глаза, замутненные диким желанием. Прохладный воздух и сильный порыв ветра, вырвавший пряди из моей замысловатой прически, слегка привел в норму, точнее до состояния полноценного стояния на трясущихся ногах. А глухой голос, отрезвляя, завершил начатое.

— Стася, как бы мне не хотелось продолжить, нам надо поговорить, — опалив моё ушко дыханием, произнёс медведик, от чего я зарделась как маков цвет, осознавая одну очень неприятную вещь — я чуть было не занялась этим прямо здесь, у стен императорского дворца, на глазах у всего честного народа. Воспитанной девушке, сложно, так сразу, осознать глубину своего падения, от чего становиться понятна моя попытка свалить всю вину из-за происшедшего на Раэля.

— Великий магистр Раэль Латанеель, вы только что чуть не совершили непоправимое, — чеканно произнесла, слегка закатив глазки к небу. — Не очень-то благородно, обманным путем, лишать бедную девушку главного её достоинства — чести. И вдвойне отвратительно делать сие действие на глазах у всего честного народа, грубо пользуясь силой и ситуацией. Между прочим, я честная девушка, с трепетом ожидающая решение своей тяжёлой доли, попутно мечтающая устроить свою личную жизнь и будущую судьбу, — закончила, слегка наклонив голову, спокойно смотрела в медленно наливающиеся яростью серые глаза.

— Я ничего такого не сделал, чего бы ни делал ранее, — весьма красноречиво подлый магистр глянул на мою грудь, бесстыдно выглядывающую из-под корсажа. Наглые поползновения этого типа сделали своё дело — вывели меня из себя. Руки вернулись в порыве прикрыть оголенную плоть, но были остановлены наглыми ручищами.

— Восьмая, с тобой совершенно невозможно разговаривать, твои ужимки, попытки выглядеть высокопоставленной леди и хамство меня просто выводят из себя, я бы даже сказал, с пол-оборота доводят до бешенства. Ранее, если честно, я гордился своей выдержкой. Не советую меня доводить, в гневе я тебе не понравлюсь.

— Ранее — это до пробежки в замысловатом белье, таком возбуждающе цветочном с эротичными рюшами, слегка прикрывающим, несомненно для полного эффекта, Ваш великий зад, — хотела сказать гордо, серьёзно, без намека на шутку. Не получилось. От воспоминаний о набедренной повязке, изготовленной из когда-то шикарных штор, и скорости, которую развил босоногий медведик, я чуть было не поддалась соблазну загоготать в голос, удержалась на чистом упрямстве, продолжила, — или все-таки после?

Почему-то медведик обиделся, я вроде бы просто хотела пошутить, но он так на меня взглянул, что шутить и ерничать вмиг расхотелось. Встряхнул головой и выдал, правда, я так и не поняла ход его великомагических мыслей:

— Ты моя, и я не позволю рисковать твоей жизнью. Если понадобиться, я весь остров закатаю под такую защиту, что пелена им покажется сказкой. Собирай вещички, мы отправляемся.

Кажется, я почувствовала радость и облегчение. Что со мной!? Это вообще нормально, радоваться роли, отведенной мне в замке!? Другого ведь ничего не предлагали, но одна мысль о великолепной спальне, погруженной в темноту ночи, и звездах, которые светят в лицо, не встречая преграды, меня охватила такая эйфория и радость, что захотелось просто взлететь, вопя от восторга или затопать ногами, в предвкушении. Стоп, куда это меня понесло! Совершенно ничего не понимая, сказала:

— Я не собираюсь никуда с тобой возвращаться. Я больше тебе не принадлежу. Знаешь ли, император, своей великой волей, готов даровать моему роду прощение. Герцогиня Владар, наконец, займёт место, причитающиеся ей по праву рождения. Магия, текущая в моих жилах, сможет сослужить неплохую службу нашему императору, так что — «Адью», — манерно помахала ручкой перед самым его носом.

— Не хочу тебя расстраивать, дорогая. Но есть одно маленькое «НО», которое не вписывается в красивую сказочку, только что изложенную этими очаровательным губками, которые так и хочется целовать. Есть такая маленькая, прозрачная и совершенно невосприимчивая к магии вещица, признавшая за хозяйку одну взбалмошную особу, и вроде бы в этом ничего трагического или запрещенного, да только вот ни один правитель не захочет мириться в своём государстве с силой и властью, в несколько раз превышающей его собственную. Кроме этого, есть один малоприятный субъект, обожающий чёрный цвет и мечтающий воспользоваться этими розовыми губками, — магистр пошло хмыкнул, остановившись немигающим взглядом на моих припухших от поцелуев губах, и продолжил, — в своих целях. Совершенно красная, я стояла и зло сжимала руки в кулаки, раздумывая, как удачнее врезать по этой наглой, улыбающейся физиономии. Намёк на губы не понял бы только глухой. Оскорбить меня, магистру показалось мало, и он продолжил, слегка касаясь моих пунцовых щек:

— Что ж ты, восьмая, приуныла?! Али нарисованные мной перспективы не вдохновляют более Ваше нежное сердце, наполненное грустью и несбыточными мечтами. Может, предложению погостить на небольшом острове в тепле, уюте, с подобающим Вашему огромному статусу комфортом и, самое главное, полнейшей безопасности, стоит уделить толику Вашего драгоценного внимания? Так вот, оно в силе, при определённом старании с Вашей стороны, — саркастически ухмыльнулся.

— Хватит ерничать! — крикнула, мысленно отругав себя за несдержанность. Но как тут сдержаться, когда супостаты обложили со всех сторон, загоняя бедную меня в угол. Руки нервно дрожали, глазки суетливо бегали, а душа переполнилась разными противоречивыми чувствами. Первая попытка взять себя в руки, провалилась с треском:

— Забери своего мерзкого дракона! — выкрикнула я. — Эта противная ящерица портит жизнь окружающим и очень жаждет попасть в суп, кстати, скоро его мечты осуществятся. И прошу меня за это не осуждать, терпела, как могла, но обстоятельства изменились коренным образом, а нервы — мои железные нервы, кажется, поизносились, — яростно сжала кулачки и, не удержавшись громко всхлипнула.

Чувства обиды и горечи, осознание глубокой ямы, в которую я сама, своими собственными руками умудрилась себя загнать, ударило тяжёлой удушающей волной, вмиг охватившей сердце, лишая рассудка, окончательно выводя из равновесия. Решив прекратить притворяться железной леди, приняв решение разрыдаться в голос, приступила к намеченному плану. Первый судорожный вздох плавно перерос в надрывное всхлипывание, но меня прервали наглым образом, не дав приступить к фазе самобичевания, плавно переходящей в фазу жалости к себе. Тёплые руки плавными движениями исследовали мою спину, медленно поглаживая, и нагло отвлекали от намеченного. Нежные, ласковые пальцы проникали везде, трогая, сжимая, даря восхитительное блаженство. Язык проник в глубины моего рта, танцуя замысловатый танец, от которого слабое тело сжималось в чувственной судороге, реагируя без промедления. Не останавливаясь на достигнутом, Раэль продолжил целовать, исследуя моё тело, плавно перемещая руку от частично оголенной спины до груди. Секундная заминка, лёгкое метание между двух чувствительных бугорков, призывно вздрагивающих от лёгких порывов ветра, и судорожный вздох, подтверждающий полнейшую капитуляцию, ознаменовал последние минуты полного блаженства, пронзавшего мою правую грудь, полностью оказавшуюся во власти горячих губ. Из-под прикрытых ресниц я наблюдала за процессом, медленно приходя в себя, осознавая произошедшее. Этот вздох, наполненный сладостными обещаниями, подействовал отрезвляюще, возвращая, так сказать, на грешную землю. Раэль, почувствовав изменения в моём настрое, нехотя оторвался от разомлевшего, беззащитного тела, приподнял голову и, встретившись с горящим взглядом наливающихся яростью голубых глаз, медленно выпрямился. Недолго думая, резко отодвинулась назад, налетев на острые кромки шершавой стены, попутно удивившись масштабу моего очередного падения, и, гордо пытаясь сохранить остатки самообладания, на трясущихся ногах отступила в сторону, болезненно чиркнув оголенным телом о холодную стену, медленно выговорила: