Я слегка напрягаюсь, а сердце чуть не выпрыгивает из груди. Это он о том странном мужике говорит или ком-то другом?

А если о нем? Неужели Макс тоже знает его? Надо выяснить.

– Егор, – обращаюсь к охраннику, – это ты о мужчине в красной куртке?

Тот сразу хмурится:

– Ты его знаешь?

Что-то останавливает меня, прежде чем я собираюсь сказать правду.

– Нет, – мотаю головой, – просто столкнулась с ним в магазине.

Надеюсь, вышло убедительно. Надо сначала самой разобраться, почему этот тип кажется мне знакомым...

2. МАКС

Закончив дела в больнице, набираю Егора. Через двадцать минут машина подбирает меня у крыльца. Не успеваю сесть, как Мира начинает спрашивать про бабушку, потом хвастаться покупками.

– А Ася мне торт купила! Большой-пребольшой!

 К теще ее не пустили, дали только через окошко посмотреть на бабушку. Лечащий врач сказал, что Марии Федоровне нельзя волноваться.В этом я с ним согласен, моя Мира такой живчик, что и мертвого поднимет.

Через зеркало заднего вида перевожу взгляд на Асю. Она какая-то странная. Сидит, притихшая, спрятав нос в шарф и застегнута на все пуговицы, словно в машине дубарь.

– Не холодно? – спрашиваю ее.

Сам смотрю на показания кондиционера. В салоне “плюс восемнадцать”.

– Нет, – бурчит еле слышно.

– Может, хоть шарф снимешь?

– Нормально и так.

Ну, нормально так нормально. Не маленькая, чтобы я ее уговаривал. К тому же мне есть о чем думать. Расспрашиваю Егора о Камушкине. Но тот мало что добавляет к уже сказанному. Я чертыхаюсь:

– Таран еще в пятницу досье мне принес, но я его в офисе забыл.

– Так может, заедем?

Тоже мелькала такая мысль. Но до офиса даже без учета воскресных пробок час езды, а Мира уже вертится на сиденьи, как пескарь на сковородке, и хнычет, что хочет кушать.

– Нет, – качаю головой, – подождет до завтра. К тому же я дал парням команду выяснить, не втянута ли наша платформа в его махинации.

Скоро въезжаем во двор. Выхожу из машины, тянусь открыть пассажирскую дверцу, но она распахивается сама. Из салона выползает хмурая Ася. Почти не реагирует на подбежавших собак. Отстегивает Миру от детского кресла.

– Торт! – та выпрыгивает на утоптанный снег. – Мы будем есть торт!

– Сначала борщ, – напоминает Ася.

– Не хочу борщ! Хочу торт! – Мира начинает топать ногами и смотрит на меня так, будто ждет, что я поддержу.

Но я не любитель сладкого.

Да еще в кармане вибрирует телефон.

Смотрю на экран. Лариса. Нужно принять звонок.

– Па-а-па-а! – Мира обхватывает меня за ногу. – Ну скажи-и!

– Да? – говорю в трубку и выразительно показываю Асе на дочку. – Нет, Лар, сегодня не могу... И завтра тоже. Теща в больнице... Да, Мира со мной… Я нанял ей няню.

Асе, наконец, удается отвлечь мою непоседу. Я иду в дом, продолжая разговаривать по телефону с невестой. Невольно отмечаю, как меня раздражают жеманные нотки в ее голосе. Я и раньше их замечал, но тогда так остро не реагировал. Что изменилось?

 Лариса настаивает на встрече. Хнычет, что соскучилась. Мы не виделись с благотворительного вечера, а не спали вместе…

Я останавливаюсь, не веря сам себе. Похоже, последний раз был перед тем, как я Асю из больницы забрал. Теперь понятно, что со мной происходит. Надо просто съездить к Ларисе и пар выпустить. Тогда меня перестанут преследовать грязные мысли про чужих беременных женщин.

– Завтра точно не смогу, – обрываю причитания невесты. – Может, во вторник? Я заеду к тебе вечером, съездим куда-нибудь, поужинаем.

Она начинает довольно сюсюкать, что вызывает еще большее раздражение. Ощущение, что она со своим мопсом и со мной говорит одинаковым тоном и одинаковые словечки использует. Быстро прощаюсь с ней и прячу телефон в карман.

Чувствую чей-то взгляд. Оборачиваюсь.

В трех шагах от меня стоит Ася с бледным лицом. Похоже, она все слышала.

А, впрочем, почему меня это должно волновать?

– Обед готов? – раздраженно бросаю.

Ася моргает, на лице появляется недоумение. Но она быстро берет себя в руки.

– Да, Максим… Николаевич, уже все готово.

– Скажи Татьяне, пусть подаст в кабинет. Я поем у себя.

Мне стоит держаться подальше от потеряшки.

1.  МАКС

Хочу с головой погрузиться в работу. А лучше напиться.

Да, сегодня воскресенье. Да, я должен уделять внимание дочери. Вот такой я хреновый отец. Потому что все, о чем могу думать, это о женщине, которая сейчас на кухне воркует над моим ребенком.

Даже закрывшись в кабинете, слышу ее голос. И ловлю себя на дурацкой мысли: ворваться бы сейчас в кухню, подхватить Асю на руки, утащить в свою берлогу и там швырнуть на кровать. А потом сделать с ней все, что подскажет фантазия.

Воображение тут же рисует картину, от которой становится тесно в паху, а тело кидает в жар: Ася в моей постели, смотрит на меня с поволокой в глазах, облизывает влажные губы, а одеяло норовит соскользнуть с ее обнаженной груди…

Кажется, еще недавно у нее была крепкая двоечка. Но за последние дни потеряшка слегка пополнела, округлилась -- и грудь налилась. У меня все внутри сводит судорогой от желания взять ее груди в ладони, ощутить их тяжесть, пройтись языком по шелковистой коже…

Все, хватит! Надеваю наушники. Врубаю Die Antwoord на полную мощность и закрываю глаза.

Мне нужно что-то, что выбьет из головы всякую дурь. Особенно грязные мысли о чужой беременной женщине…

Дергаюсь от того, что кто-то касается моего плеча.

Открываю глаза. Напротив стоит Ася и смотрит на меня чуть виновато. Срываю наушники.

– Что?! – рычу, разозленный ее появлением. Она отшатывается. – Я кажется ясно сказал: если дверь в кабинет закрыта, значит я работаю и нехрен мне мешать!

Она поджимает губы:

– Простите, но там Роман Сергеевич, и он уже полчаса тарабанит в ворота. Меня Захар отправил за вами.

– Роман Сер?.. – хмурясь, ищу телефон. На нем двадцать пропущенных и все от Романа. – Вот дерьмо!

 Какого хрена он тут делает?

 Вскакиваю, Ася поспешно отступает с дороги. Так поспешно, будто боится, что я случайно коснусь ее.

– Где Мира? – стараюсь направить мысли в нужное русло.

– Учит буквы.

Недоуменно смотрю на нее:

– Учит буквы?

– А что такого? Ей уже пять, а она ни букв, ни цифр не знает.

 – Она еще маленькая, – бросаю хмуро и иду к дверям.

– Ничего подобного! – Ася запальчиво семенит следом. – В какую группу она ходит? Чему их там учат?

– Какую группу? – не пойму, чего она хочет.

– Детский садик. Она же ходит в детский садик? В какую группу?

– Ни в какую. Она туда не ходит.

– Что?

 Ася остается на лестнице, я же быстро направляюсь в прихожую.

– Моя дочь не ходит в садик, – повторяю, накидывая куртку. – У нее есть бабушка.

Толкаю входную дверь, но краем глаза успеваю заметить, как Ася растерянным лицом медленно опускается на ступеньку.

А она думала, зачем мне нянька для Миры? От нечего делать?

И почему меня это злит?

Захар, как всегда, на посту. Тяжелая кованая калитка слегка приоткрыта, Роман стоит, делая затяжку одну за другой, но охранник во двор его не пускает.

– Макс! – Ветров щелчком отправляет окурок в сугроб. – Ты чего? Договаривались же сегодня встретиться, пива выпить. Да и кой-чего надо перетереть.

– Договаривались? Что-то не припомню.

Даю отмашку Захару, и тот идет открывать ворота, чтобы загнать машину Романа.

– В пятницу! Вспомни, я тебе звонил, но ты сказал что занят. Я предупредил, что тогда в воскресенье вечером заеду.

Стою как дурак, пока Ветров идет ко мне. Машинально жму ему руку. Пытаюсь сообразить, о чем он говорит. Наконец въезжаю: точно! Когда он звонил, я ехал к теще в больницу.

– Извини, я тогда действительно было очень занят.