Так что домой я ехал не в самом лучшем расположении духа.

– Максим Николаевич? – голос Егора отвлек от печальных мыслей.

Ловлю его взгляд в зеркале заднего вида.

– Надо бы на почту заехать.

– Зачем?

– Так посылку забрать.

– А раньше этого сделать не мог?

– Так вы ж сами сказали, что когда домой будем ехать, на почту завернем.

Черт. Совсем вылетело из головы.

– Давай к почте, – бросаю Вадиму.

Тот послушно сбрасывает скорость и ищет место, где развернуться. Потому что мы уже проскочили нужный поворот. Внутри назревают усталость и раздражение. Хочется плюнуть на все, вытянуть ноги и хоть полчаса посидеть в тишине и темноте. Но вряд ли сегодня это получится. Нужно внимательно прочитать бумаги, которые передал Александр. За эти дни он покопался в наших базах данных и собрал все сделки, которые “Стройхаус” проводил через нашу платформу.

Не пойму, почему меня так заинтересовал тот Камушкин с его погибшей женой, но чутье еще никогда меня не подводило. А сейчас оно подсказывает, что от этого “Стройхауса” тянет гнильцой, и эта гнильца задела меня.

В папке только финансовые отчеты. Никаких фотографий. К моему удивлению поиск в интернете ничего не дал: у супругов Камушкиных нет аккаунтов в социальных сетях. Точнее, я нашел там кучу Камушкиных, только не тех, что нужно. И это очень странно в наше время. Хотя…

Не все же любят выставлять напоказ свою личную жизнь? Я, например, тоже стараюсь нигде не светиться.

Санчо проверил “Стройхаус” через сайт-аудит. Но там тоже не оказалось никакой личной информации, кроме паспортных данных владелицы и финансовых показателей фирмы. Это навело меня на новую мысль. Возможно ли, что Камушкины сознательно избегали публичности? Даже тогда в новостях не показали фото погибшей. Видимо, муж не хотел. И, судя по тому, что я знаю, всеми сделками занимался он сам, по генеральной доверенности.

Пока Егор топчется в очереди в почтовом пункте, я просматриваю бумаги. Не нахожу ничего порочащего мое доброе имя и звоню секретарю:

– Убедись, что махинации “Стройхауса” не кинут тень на нас – и отбой. Не хочу разбираться еще и с этим.

– Понял, босс! – рапортует Санчо. – Буду держать руку на пульсе.

Ну и все, этого достаточно. Почему я вообще забиваю себе голову чужими проблемами? Лучше подумаю о своей. Голубоглазой проблеме по имени Ася.

Вернулся Егор с огромной коробкой в руках.

Интересно, моя потеряшка скупила весь магазин? Я в то утро слишком спешил, не проверил ее заказ, просто нажал кнопку оплаты. Но если бы со счета ушла крупная сумма, Санчо бы сразу сказал: следить за движением моих личных средств входит в его обязанности. Не скажу что я мот, но Лариса тоже имеет доступ к моим деньгам. Я вручил ей карту на день помолвки вместе с кольцом. Как символ моей любви и доверия.

Теперь самому противно от этой мысли.

Любовь? Доверие? Да я вчера заперся в душе, думая о другой! О бездомной и безымянной беременной женщине! И повторял ее имя как одержимый во время разрядки. Такого со мной не было с пятнадцати лет.

Ненавижу себя.

Дорога к дому в этот раз кажется бесконечной. Но вот машина въезжает в ворота. Из будки выходит Захар, он сегодня на смене. Киваю ему и иду к дому. Рядом со мной – Егор, все с той же дурацкой коробкой.

Молча вхожу в прихожую.

– Макс… Николаевич…

Со стороны кухни появляется Ася. Все в том же нелепом синем халате. Ее взгляд вспыхивает радостью, но моментально гаснет, наткнувшись на мое мрачное лицо.

Отворачиваюсь и молча расстегиваю пальто. Снимаю ботинки и прохожу в ванную.

За спиной остается Егор.

– Вот, – слышу его бас через неплотно закрытую дверь. – Тут это, покупки.

– Спасибо. Тебя же Егор зовут?

– Да.

– А ты всегда такой суровый?

– Э-э-э…Нет.

– А по тебе и не скажешь. Как день прошел?

– Нормально.

– “Нормально” это хорошо или “нормально” это плохо?

– Хорошо.

Черт. Зачем она с ним говорит? Еще и глупость какую-то мелет.

– Спасибо, что забрал посылку.

– Сама донесешь?

– Не знаю, попробую.

Это она что, улыбается ему?

Сдавив пальцами края раковины, весь превращаюсь в слух.

– Нет, давай я. Показывай, куда отнести.

– Вон дверь, последняя по коридору.

Приглашает его в свою спальню? Кажется, пора приструнить голубков.

Выхожу из ванной. За спиной слишком громко хлопает дверь, кажется, я не рассчитал усилий. От резкого звука вздрагивает Ася и впивается в меня настороженным взглядом.

Почему она постоянно смотрит на меня так, будто ждет одни гадости? Это бесит!

1. МАКС

– Егор, выйди, – приказываю, пытаясь не выдать эмоций.

Охранник понятливо кивает, оставляет коробку на столе и, кинув на Асю извиняющийся взгляд, исчезает за дверью.

Она же сердито пыхтит.

– Не смей крутить жопой перед с моим персоналом, – цежу сквозь зубы. – Если передок зачесался, можешь выписать себе дружка из секс-шопа.

– Чего? Ты!.. Вы!.. – она сжимает маленькие кулачки. – Вы просто хам, Максим Николаевич!

– Хам, который дал тебе крышу над головой и одежду. Даже трусы у тебя на жопе куплены за мой счет.

– Да вы! Вы! – она захлебывается собственными словами, а потом хватает со стола оставленную коробку и швыряет в меня. – А вот и выпишу! Целых двух! Да подавитесь своими тряпками! Мне от вас ничего не нужно!

Я успеваю отшатнуться. Коробка падает к моим ногам. Ася, всхлипывая, бросается к выходу. Пролетает мимо меня, а через миг раздается грохот захлопнутой двери.

Пинаю коробку. Она ни в чем не виновата, но меня корежит от бешенства. Если сейчас не найду, на что вылить злость, то просто разнесу здесь полдома.

– Максим Николаевич, ужин…

Только сейчас замечаю свидетеля этой безобразной сцены: Татьяна все это время стояла в дверях кухни.

Рычу:

– Не сейчас!

Она понятливо отступает в тень.

Поднимаюсь к себе. В кабинете ждет боксерская груша. Сегодня я молочу по ней с особым остервенением.

Но это не приносит желанного облегчения. Пытаюсь сосредоточиться на бумагах – и не могу. В голове вертится только одно: Ася. Чертова Ася! Куда не гляну – везде вижу ее осуждающий взгляд.

Если бы я верил во всякую ерунду, то уже решил бы, что она ведьма, которая приворожила меня. Но я не верю. Я прагматик до мозга костей. И сейчас прекрасно осознаю, что со мной творится.

Я поступил как свинья. И чем больше понимаю это, тем больше злюсь. Я был не прав, мне стоит извиниться. Она не виновата в том, что у меня был плохой день. Она вообще ни в чем не виновата.

С рычанием сметаю со стола бумаги и поднимаюсь. Они разлетаются по комнате и планируют на пол, иду прямо по ним. Сбегаю по лестнице на первый этаж. Здесь тишина…

Кухня встречает молчанием и одинокой тарелкой на столе, в которой давно все остыло.

Похоже, я сегодня без ужина, Татьяна уже ушла. А Ася? Она-то хоть ела?

Взгляд цепляется за коробку. Та все еще стоит в углу, куда я ее пнул.

Поднимаю. Действительно тяжеловато для беременной женщины. Хорошо, что она не стала тащить. Сам отнесу. Заодно и извинюсь перед ней.

Довольный возникшей идеей, приближаюсь к дверям ее комнаты. Они плотно закрыты. Хочу уже постучать, когда странный звук заставляет напрячься.

Ася… Она что… плачет?

Прислушиваюсь.

Из-за двери доносятся тихие всхлипы.

Ненавижу женские слезы. Помню, как мать постоянно рыдала и руки заламывала, когда хотела раскрутить отца на новую шмотку. И дорыдалась, что сбежала от него с каким-то альфонсом на десять лет моложе.

Мне было двадцать два, когда это случилось. Я учился и жил отдельно от стариков. Даже не знал, что между ними произошло, пока случайно не наткнулся в соцсети на матушкин аккаунт. Там она выкладывала фотографии своей счастливой “семейной” жизни с тем ублюдком. Развод, имущество пополам. Мой отец человек благородный, но глупый. Отдал ей все, что она захотела.