Дом, где жил Сережа, располагался в Трубниковском переулке напротив музея истории русской литературы. Это был семиэтажный кирпичный дом, построенный за несколько лет до революции. Два года назад Сережа купил здесь стометровую квартиру на верхнем этаже, а спустя три месяца с помощью знакомого юриста купил еще и чердак. Покупка квартиры превышала его финансовые возможности на тот момент – ему пришлось отдать все сбережения, занять у Кости, родителей и даже продать любимый БМВ. Сережа легко на все это решился, поскольку “Мандельвакс” каждый месяц удваивал план по выручке, а расходы росли значительно медленнее. Конечно, ребятам приходилось порой в прямом смысле ночевать в офисе, чтобы обрабатывать входящий поток новых клиентов, но это не воспринималось в тягость – было интересно и задорно.
Сереже нравилось думать, что основным секретом их успеха был спроектированный и разработанный его командой продукт, но у Кости было другое мнение. “Серега, пойми, – говорил он, когда сотрудники их не слышали, – продукт у нас самый обычный, ты не обижайся – я без наезда. А маркетинг так и вовсе фуфловый. Мы просто вовремя зашли. Появись мы на год раньше или позже – сидели бы на дошираке сейчас”.
Мандельвакс предлагал розничным продавцам online-кассу и автоматизацию их торговых точек. Продукт был упакован по последней моде – облачная архитектура, возможность доступа к системе с собственного планшета, регулярные обновления, расширение функционала, недорогая подписка. Однако сами по себе эти хипстерские преимущества вряд ли создали бы очередь из клиентов, основная часть которых продавала колготки и “угги” в ларьках на крытых рынках. Дело было в другом. То “вовремя”, о котором говорил Костя, заключалось в том, что “Мандельвакс” вышел за полтора года до вступления в силу закона, требующего от торговых точек в обязательном порядке отправлять все кассовые операции в налоговую. Для этого владельцам предлагалось купить железо и софт, стоимость которых кратно превышала предложение “Мандельвакса”.
Поэтому к тому моменту, когда законодательный петух получил официальную силу и, громко кукарекнув, стал клевать в разные места тех, кто не верил в него, или вообще о нем не слышал, у ребят было работающее решение, обкатанное на паре сотен добросовестных клиентов, которые к приходу петуха подготовились.
Разумеется, ягоды на такой красивой поляне Мандельвакс собирал не в одиночестве. Похожие проекты возникали один за другим, однако реальные клиенты и отлаженность решения позволяли не слишком беспокоиться о конкурентах. Кроме того, поляна была большой, и можно было планомерно расширять свою территорию без стычек с другими “собирателями”.
Когда же стали подтягиваться большие игроки, они первым делом изучили текущих фаворитов, и с этого момента Сереже с Костей стали поступать предложения о покупке их бизнеса. Сценарий продажи компании не был для ребят основным. Конечно, они предполагали такой вариант изначально, но никак не думали, что это может случиться так быстро. Предложения становились все интереснее, и в итоге образовалась тройка лидеров: два банка и Вайме. Ребят смущал тот факт, что все они, вопреки классическому венчурному раунду, хотели приобрети контрольный пакет. Три недели они колебались, рисовали таблички, спорили, принимали решение вечером и меняли его утром, кидали монетки и тянули спички. В конце третьей недели они ответили, что не будут продавать Мандельвакс. А еще через день Вайме увеличила сумму на 50%. Это решило исход дела.
Сделка состоялась и превзошла даже их смелые мечты на старте, отчего Костя расцвел и стремительно набирал солидность, в том числе в весе. А вот Сережа хандрил. По счастью его состояние не сказывалось на делах – бизнес продолжал все так же уверенно расти. Сережа давно сделал в квартире хороший дизайнерский ремонт, вернул долги, и даже закончил отделку чердака, хотя изначально предполагал отложить ее на неопределенный срок. Машину он покупать на стал – их бывший подвал был на соседней улице, а офис Ваймэ, куда они перебрались после сделки, тоже располагался в пешей доступности, на Садовом Кольце. Кроме того, в городе расцвел каршеринг, и в радиусе 100 метров от подъезда всегда стояло много машин под разные цели и вкусы.
Майская суббота выдалась по-летнему жаркой, многие уехали на дачи или просто выбрались за город жарить традиционные шашлыки, а то и просто посидеть у реки или погулять в лесу. Полдень уже миновал, и столица пребывала в специфической ленивой неге. Это особое “затишье перед бурей” возникало на уровне Третьего кольца и отчетливо нарастало по мере приближения к центру города, который, подобно всем мировым мегаполисам, жил по своим законам и не спал даже ночью.
Сережа стоял у открытого окна гостиной и наблюдал, как рабочий на крыше двухэтажного особняка внизу кормит голубей хлебом. Сережа ждал Леху, своего друга, который должен был появиться с минуты на минуту.
Двухстворчатое окно, возле которого он стоял, как и два других окна его гостиной, больше походило на двери, поскольку начиналось от самого пола. Такое внесение конструктивных изменений потребовало длительных согласований с ЖЭК, и до сих пор периодически вызывало ворчание некоторых жильцов. Один из них даже подал в суд, заявив, что этот новодел грозит безопасности жильцов и нарушает исторический фасад здания.
Неизвестно, чем бы закончилась эта тяжба, если бы не пришла неожиданная подмога в лице соседа-художника из квартиры напротив. У него тоже было одно “высокое” окно, доставшееся от прошлого хозяина и вообще никак не согласованное. Художник опасался, что иск может создать прецедент, и ему тоже придется что-то оформлять или вовсе заделывать проем. Что именно и как он сделал, Сережа не знал. Просто однажды при встрече художник ему подмигнул и сказал, что окна спасены. Прямо так и сказал, без каких-либо комментариев.
И действительно, спустя пару дней стало известно, что дело закрыто, а капризный жилец вскоре переключил свое внимание на другой объект. Теперь он собирал подписи для ограждения домовой арки колышками, чтобы в нее нельзя было заехать. Заезжал туда только один человек – парень с первого этажа ставил там мотоцикл. Но именно на этого парня у жильца был какой-то зуб. Подписи собирались вяло, так как жильцы с маленькими детьми были против – колышки создали бы преграду для их колясок, а мотоцикл в арке по большому счету никому не мешал, тем более что стоял там всего три месяца в году.
Художник с женой круглый год жили за городом и потому появлялись на Трубниковском редко. Они оба разменивали восьмой десяток и обычно приезжали на несколько дней, чтобы пройти регулярное обследование в поликлинике или повидаться с друзьями. Иногда они привозили с собой собаку – огромного бежевого алабая по кличке Мира.
И сам художник, и его жена были с Сережей приветливы и доброжелательны, но он отчего-то с ними тушевался. Это была какая-то особая неловкость, которой он не испытывал больше ни с кем. Возможно, дело было в разнице возрастов, а может в какой-то особой харизме художника. Так или иначе, в его присутствии Сережа ощущал себя школьником, который плохо выучил урок. И чем больше он пытался это спрятать, тем более неловко себя чувствовал. Ему казалось, что за весело-ироничным тоном художника стоит желание как-то его, Сережу, проверить, отчего ему становилось неуютно, и потому он стремился свернуть общение после нескольких формальных фраз.
Рабочий на крыше докрошил остатки батона птицам, надел рукавицы, сварочную маску и продолжил работу. Сережа задумался, когда они с Лехой виделись в прошлый раз. Получалось, что больше года назад: Леха жил в Ростове и в Москве появлялся редко, хотя и купил здесь квартиру. Чтоб была. Он относился к той породе людей, который Сережа называл про себя “человек-кайф” за их способность жить ярко, сочно и как-то легко. Во всяком случае, так это выглядело со стороны.
Они были ровесники, но Леха, в отличие от Сережи, уже успел сделать несколько разных бизнесов, и последний из них, связанный с какой-то специальной огнеупорной краской, позволил ему найти то особое внутреннее спокойствие, которое открывается человеку, переставшему тревожиться о деньгах. Совсем.
