Прищурившись, Марк посмотрел сначала на Виолетту, затем на Илью. Он улавливал атмосферу напряженности. У него было несколько вариантов, из-за чего это могло произойти, но допытываться до ребят не было совершенно никакого желания. Не для этого они здесь собрались, да и омрачать приятное времяпровождение странными расспросами тоже не хотелось. Если надо будет – Илья сам расскажет.

Марк, также, догадывался, что сейчас он является, своего рода, смягчающим фактором, поэтому решил воспользоваться этим своим преимуществом:

– Да уж, какое пекло сегодня!

Он собирался сказать что-то еще, как-то продолжить свою мысль, но именно в этот момент раздался телефонный звонок. Увидев на экране смартфона, что звонила директор пекарни, – его непосредственная начальница – Марк издал странный звук, похожий на кряканье и уныло поднялся на ноги.

– Добрый день! Да, Лариса Викторовна, слушаю вас. Что-то случилось?

Первые несколько секунд трубка тараторила так, что Марку пришлось несколько раз убирать ее от уха, потому что ему в значительной степени хотелось сохранить возможность слышать.

Илья, покончивший с виноградом, глядя на это, лишь негромко посмеялся. Он покачал шеей в разные стороны, чтобы растянуть застоявшиеся мышцы и осторожно подлег к Виолетте. Опасения его оказались напрасными – девушка абсолютно никак не отреагировала.

– Может, она уже спит? Да ну, не может быть, она же всего один бокал выпила.

Илья лежал ничком, стараясь шевелиться по минимуму. Он понаблюдал, как Марк разговаривает по телефону, машинально ковыряясь ногой в песке, и стал собираться с силами. Выкопав все свои внутренние резервы, он, все же, решился заговорить:

– Как настроение? – спросил он тихо.

– Что за вопрос? Нормальное настроение, – на удивление спокойно отозвалась Виолетта через секунду.

– О чем задумалась?

Неизвестно, с чего именно Илья решил, что его девушка сейчас о чем-то думала, ведь лица ее он видеть не мог, но спросил Илья именно это.

– Да ни о чем! Уже послезавтра самолет, а я еще даже вещи не начинала собирать. Хотела еще на ногти успеть к Маринке сходить, так тут она со своим отпуском так некстати. Мать звонила, все мозги прокомпостировала. Приезжай к нам перед отъездом, приезжай к нам перед отъездом! Я скоро с ума сойду!

– Ну, она заботится о тебе… – робко подметил Илья.

– Я тебя умоляю! – оборвала его Виолетта, убрав с лица шляпу и приподнявшись. – А если мне некогда? Я же кручусь как белка в колесе, сам знаешь. То одно, то другое, то третье.

– Ты два дня валялась дома на диване, забыв даже про свои занятия английским, – скептически подумал Илья, вскинув бровь. – Она же будет скучать по тебе.

– Ей что-то мешает приехать в аэропорт, и проводить меня там? – не скрывая ехидства, задала встречный вопрос девушка. – Когда я ей позвонила и назвала дату и время вылета, знаешь, что она мне ответила?

– Что?

– «Ой, у меня на это время запись на шугаринг в салоне! Так жаль!» – злобно процитировала Виолетта слова матери. – Ты представляешь, ей жаль! Жаль! – она подняла указательный палец вверх, дабы придать эмоциональности своим словам. – У меня ум за разум зашел, когда я это услышала.

– Чума, – единственное, что смог выдавить из себя Илья.

– Я не понимаю, у нас что, салоны последний день в жизни работают? – разгорячившись, продолжала Виолетта. – И переноса записи, видимо, тоже не существует в природе?

Илья, испытывающий в этот момент симбиоз неловкости и вины, лишь почесывал затылок и сочувствующе смотрел на нее. Он совершенно не знал, что сказать, чтобы как-то смягчить ситуацию и успокоить девушку. На его счастье, внезапный приступ гнева у Виолетты стал проходить сам по себе и она, понемногу, успокаивалась.

– Вот веришь, я у нее даже спрашивать ничего не стала. Просто сделала для себя соответствующие выводы. Как выясняется, побрить подмышки ей гораздо важнее, чем дочь, – Виолетта пожала плечами, издав нервный смешок. Собственные слова так сильно ее восхитили, что ей даже пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться в голос.

– Ужас, – прошептал Илья. – Но, солнышко, почему ты мне ничего не говорила?

– Зачем? – спросила Виолетта, сжав губы и сдвинув брови вниз. – Ты и так слишком ранимый. Для чего лишний раз ранить твою тонкую душевную организацию? Ну, будет она скучать по мне день, может быть, два, а потом вспомнит про свои постоянные посиделки с подружками в ресторанах, где стоит ей щелкнуть пальцами, как тут же поднесут бокал элитного вина. Про свои салоны красоты и про свою кулинарную передачу, с ее любимым ведущим, качком-переростком. Обо мне она будет вспоминать едва ли.

– Хотя бы для того, чтобы поделиться! Это же ненормально! Веточка, у нас с тобой не должно быть никаких секретов друг от друга. Знай, что ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, абсолютно во всем.

– Вот я так и знала, что ты слишком сентиментально на это отреагируешь. Я в полном порядке, – будто, выстукивая каждое слово по отдельности, ответила она. – И давай к этой тебе мы больше не будем возвращаться, хорошо?

– Если тебе так будет легче – ладно.

Виолетта вернулась в горизонтальное положение, и вновь водрузила шляпку себе на лицо. Не издавая ни звука, Илья окинул ее взглядом, полным непонимания, и тихо лег рядом.

С самого момента их знакомства и по настоящее время, семья его девушки, и взаимоотношения ее членов были для Ильи, словно, темный лес. Он не понимал, что происходило на самом деле между ней и ее родителями. Каждый раз, оказываясь в ее отчем доме, он наблюдал спокойствие и умиротворение. Но, учитывая тот факт, что количество раз, когда Илья бывал там меньше, чем пальцев на двух руках, он не мог сделать четких выводов об атмосфере, царящей в этой семье. Какие у этих людей были моральные ценности на самом деле?

О членах семьи Виолетты Илья знал не так много. Александр Николаевич Ланской, ее отец, уже лет двадцать работал в российском филиале какого-то крупного финского концерна, название которого он никак не мог запомнить. Вроде, это было связано с котельными и вентиляционными установками. Занимал управляющую должность заместителя директора и, соответственно, мужчиной он был далеко не бедным. На работе его считали исключительно порядочным и ответственным человеком. Неплохо говорил по-фински, так как частенько ездил с командировками в Хельсинки. В дочери он души не чаял, никогда ни в чем ей не отказывал. Правда, в совокупности с благосостоянием Александра Николаевича, нельзя сказать, что у Виолетты были какие-то невероятные запросы.

Однако существовала одна очень весомая загвоздка, которая портила всю достойную картину этого человека и омрачала его взаимоотношения с Ильей. Изначально он был категорически против их отношений с Виолеттой. Дело в том, что знакомство Ильи с родителями девушки произошло как раз в тот момент, когда он уволился с одной работы и не успел устроиться на другую. Александр Николаевич сразу же встал на дыбы, закидав парочку типичными родительскими вопросами, по типу: на что они будут жить, как Илья сможет обеспечить достойную жизнь его дочери и все в таком духе. Даже настаивал на том, чтобы они разошлись, но Виолетта этому требованию не покорилась и продолжила держаться своей позиции. Через неделю Илья устроился на работу, стал неплохо зарабатывать, и, казалось, вопрос был исчерпан. Но, будучи по натуре человеком самолюбивым, гордость Ильи оказалась основательно уязвлена. Проще говоря – осадочек остался.

Про мать – Марину Николаевну Ланскую, он знал еще меньше. В прошлом она трудилась в департаменте лесного хозяйства, хотя на момент их знакомства женщина уже не работала. Со слов Виолетты, она уже почти десять лет ничего не делала, только лишь сидела на шее у мужа и корчила из себя создательницу уюта семейного очага. Большую часть времени дама уделяла спортзалу, салонам красоты и пластическим хирургам. Конечно, про семью Марина Николаевна тоже не забывала. Изредка, она, бесспорно, подкидывала в тот самый семейный очаг какое-нибудь трухлявое полено, в виде индейки на ужин, приготовленной абы как.