— О, а Юля сказала, что у вас появились дела, — опередила свою младшую подругу так и не представившаяся мне женщина.

— Получилось быстро разобраться, — я улыбнулся и перехватил свой мухоморчик, испытывая странное облегчение. Нашел, не убежала. — Ну, Юль, ты рада?

— Ага, — без всякого энтузиазма отозвалась девушка, натянув улыбку. Ага, чует кошка, чье мясо съела. Вот бы поцеловать эту беглянку в качестве компенсации морального ущерба! Я даже взглянул на ее губы, но тут же отогнал навязчивую идею. Что за напасть? И о чем я только думаю?

— Как прекрасно, а может, тогда зайдете? Я купила торт, чай попьем, расскажете, как познакомились, — начала выпытывать соседка официантки. Пресечь бы эти попытки, но мне приглашение только на руку. Узнаю, где и как живет моя будущая жена.

— Хорошая идея, — я притянул к себе девушку и тут же получил «случайный» пинок по ноге, и как исхитрилась?

— Вот и прекрасно, — обрадовалась женщина. Господи, она представится или нет? Мне-то как-то все равно, что я ее имени не знаю, но неудобно. Не называть же ее «Эй ты».

— Я тебя не приглашала, — тихо прорычала Юля, когда безымянная соседка устремилась вперед, и мухоморчик снова попыталась вырваться.

— А это за побег, — так же тихо ответил, улыбаясь и внимательно следя за идущей впереди женщиной, мы же вроде как парочка, зачем кому-то знать, что мы воюем?

— Свидание было, о большем мы не договаривались, — возразили мне все тем же шепотом.

— Ну чего вы так медленно? — наша возня заставила соседку замереть у парадной.

— Идем, — откликнулась Юлька, вырываясь из моих объятий. — Наташ, а может, нам тоже что-то к чаю купить?

Ага. Значит, Наташа. То-то у меня к ней такая нелюбовь, не нравятся мне женщины с этим именем! Просто не люблю. Аллергия у меня на них.

— Ну зачем, на всех хватит, — заверила Наталья и улыбнулась так сладко, что у меня невольно свело челюсть от ответной улыбки. Как же приторно-сладко! И как не понимает, что выходит слишком фальшиво? — Я просто не устояла и купила весь торт, а у меня диета, вы мои спасители!

А она моя, ну не признаваться же в этом!

Что я и мог — так это изображать из себя беспечного влюбленного. Ну и успевал с интересом осматриваться. Сначала мы попали в обычную парадную старого фонда. У меня у прабабки в такой была комната, а потом в период перестройки дед взял инициативу в свои руки и какими-то правдами и неправдами выкупил всю. Сейчас это семейная квартирка на сотню или две квадратов принадлежит моему брату. Дед предпочитает жить не в центре. Да и его понять можно: в соседстве коммуналки, притом, убитые в хлам, а на лестничных площадках пахнет не то кошачьей, не то человеческой мочой, как в данном случае. Боги, даже квартира Андрея и то в более приличном доме, хоть и не так близко к центру! И как людям самим не противно в таком жить?

Хотя, в целом, скрипучий лифт, которым мы и не воспользовались, а шли пешком, и даже не совсем расписанные стены настраивали на мысль, что все не так уж и плохо. Да и двери в квартиры не совсем убитые, значит, не столь страшно, как могло показаться на первый взгляд. На третьем этаже мы остановились перед квартирой с номером сто. Загремели ключи, и нас впустили в небольшую прихожую. Не убитая коммуналка, как я боялся, но, правда, ремонт бы не помешал, с другой стороны, стоимость съема отремонтированных квартир и убитых даже мне, прожившему всю жизнь в своем собственном, было понятно, что отличалось как небо и земля.

Да и не удивлюсь, что обстановка тоже состоит из того, что хозяева не смогли выкинуть из каких-то только им известных соображений. Вот и советский старый шкаф, на мой взгляд, украденный из какого-то музея, не иначе, занимал добрую часть пространства, и здесь был явно лишним и неуместным, но кого это, в принципе, волнует?

Хотя, волнует. Меня. Нахождение втроем, а вернее, вчетвером, уж больно значимая фигура этот шкафчик, тут невозможно. Даже мне не так уж и приятно, что об меня трутся. Нет, в других обстоятельствах мне бы это польстило, сейчас — нет. Наталья хоть и была в моем вкусе, по крайней мере, размером груди, да и макияж и прочее было при ней, да и, что греха таить, именно подобных я иногда цеплял в барах, но сейчас она, скорее, меня раздражала, особенно, если учесть, что, прекрасно осознавая, что меня зажали в тиски, она не торопилась освободить пространство. Напротив, изящно вертелась в разные стороны, случайно соприкасаясь со мной. Юлька, напротив, осознав, что любое ее движение приводит к соприкосновению наших тел, торопилась быстрее избавиться от куртки и ботинок и всеми правдами и неправдами быстрее покинуть прихожую, не забыв предпринять очередную попытку случайного покушения на мою челюсть. Ну вот не смешно, точно дождется — поцелую, будет знать! А ведь хорошая идея — за каждый синяк, что она успела мне поставить, взять оплату поцелуями.

Но пока я обдумывал план получения поцелуев и абстрагировался от второй девушки, судьба решила надо мной смилостивиться и вознаградить за все мучения. Переступая на своем пятачке, Юлька запнулась за свою же ногу и оказалась в моих объятьях, а мои руки сразу скользнули ниже талии, исследуя доставшееся счастье. Я невольно сглотнул, ловя себя на мысли, что не прочь обследовать это неуклюжее тело от и до. И не только руками.

— Юль, проводи гостя в кухню, — заметив наше замешательство, влезла с комментарием ее подруга, ведь мы так и застыли, глядя друг другу в глаза, и я готов поклясться, что слышал стук ее сердца так же отчетливо, как и она моего.

— Хорошо, — откликнулась моя официантка и поспешила отстраниться, прогоняя наваждение. А ведь мысленно я уже начал ее раздевать!

Она протиснулась мимо своей соседки и еще одного огромного жителя прихожей, и как я сразу не разглядел это трюмо? И понеслась по коротенькому коридору к одной из дверей. Всего их, приглядевшись, я насчитал четыре, ведущих из мелкой прихожей, не включая той, в которую мы вошли: две, видно, в комнаты, ещё одна — санузел, советский писающий мальчик явно об этом говорил. Ну и, собственно, дверь кухни. Прекрасно. Я даже, кажется, ориентируюсь, хотя сказать, как на небольшом количестве квадратных метров поместилось столько помещений, не смогу. Да и какая мне, впрочем, разница? Я не оценщик, в конце концов, а если тут и была самовольная перепланировка, мне есть до этого дело? Кажется, нет.

Я поспешил избавиться от куртки и ботинок, чтоб проследовать за своей девушкой и оказаться подальше от ее соседки. Меня она начинала уже пугать.

— Вот, Николай, тапочки, — меня оттеснили к двери и опять милым нечаянным жестом «куда деваться» выдали тапки. Точно пугает.

— Спасибо, — поторопился принять предложенную домашнюю обувь и прошмыгнул мимо.

— Ой, не возьмете тортик, я сейчас переоденусь и к вам присоединюсь.

— Хорошо, — дав односложный ответ и забрав злосчастный торт, поспешил в кухню, где на газовой плите уже разогревался огромный чайник со свистком.

Я невольно оглянулся, не преследует ли меня эта странная женщина, и, прикрыв дверь и поставив торт на стол, шагнул к замершей у окна Юльке. Нет, за такой стресс она просто обязана мне поцелуй! Опять вернулись картинки о том, как я ее раздеваю, и каково будет целовать ее кожу.

— Ну и что скажешь в свое оправдание? — я тоже взглянул в окно, делая самый беззаботный вид и стараясь не думать о том, что эта невзрачная девочка смогла пробудить во мне весьма неправедные помыслы. Да и ее побег меня злил. Каких я только наказаний не придумал, пока ехал до их дома. — Как ты вообще додумалась — взять и слинять посреди свидания? Некрасиво, не находишь?

— Извини, — пробормотала официантка, еще больше выводя меня из себя, напоминая, что ее бегство чуть не стоило мне хороших синяков из-за горы мышц.

— Извини? — я заставил девушку повернуться ко мне. Что же ей так нравится меня бесить? — И это все? А я-то надеялся услышать хотя бы сказочку об умершей золотой рыбке… А тут даже оправданий не будет?

— А что оправдываться? Ты и сам все знаешь! — смело заявил мой мухомор, глядя мне прямо в глаза. Зараза! Я невольно перевел взгляд на ее губы, а после на шею, что так и манила ее поцеловать.