Не глядя на нас, поднялся и Макар со своего места. Лениво спустился, на нас по-прежнему не смотрел – рассматривал что-то у себя под ногами, о чем-то думая. Пусть он выйдет за ними. Пусть уйдет…

— Пошла вон, шмара, — бросил он Марфе, пренебрежительно скривив лицо. Я не смотрела на подругу: увижу ее слезы – могу сорваться. Нельзя. Нужно держать себя в руках. — А ты останешься, — когда я попыталась уйти вслед за подругой, тихо произнес мне прямо в лицо...

Злата

Вынужденно замираю. Чувствую себя запертой в клетке со зверем: пока не наиграется – не выпустит, не позволит уйти. Стоит рядом, вроде не так близко, а дышать нечем, выжигает вокруг нас весь кислород. Молча разглядывает, на его лице ноль эмоций, только в глазах ярость, режет свинцовым лезвием на куски.

Делает широкий шаг, я отступаю.

— Стой на месте, — холодно произносит. Хватает за руку, разжимает пальцы, сдавливающие изо всех сил трубку телефона.

— Ты что творишь? — хотела до последнего молчать, но от возмущения меня разрывает. Забрав мобильный, он прикладывает указательный палец к сканеру отпечатка. — Верни телефон, — вижу, что пробегается по контактам, лезет в настройки.

— Еще раз заблокируешь мой номер, последствия тебе не понравятся, — упирается в меня тяжелым взглядом, но телефон возвращает, больше ничего не проверяя. — Я жду ответ.

— Какой? — не совсем понимаю, о чем он говорит. Как можно ответить на угрозу? — Я закидываю в черный список все незнакомые номера, — на самом деле не все, но навязчивые звонки из банка, рекламу разнообразных услуг и соцопросы блокирую.

— Ответ, который ты мне вчера должна была дать, — растягивает слова, будто разговаривает с умственно отсталой, только в голосе нет ни капли понимания, он нервирует, заставляет сердце сбиваться с ритма. Мне вообще дышать рядом с ним сложно. Макар подавляет. — Согласна, чтобы я тебя трахал? — он говорит свободно, не запинается ни на одной букве, а меня просто убивают его тон и слова. Как можно так выражаться?

— Нет, я не согласна, — складываю перед собой руки, сжимаю изо всех сил телефон, чтобы они не дрожали. Защитный жест, но вряд ли он защитит меня от Кайсынова. Он просто прожигает пошлым взглядом мою грудь, рассматривает так, будто уже примеряется.

— Значит, будешь мыть полы и готовить мне пожрать, — это не вопрос, он ставит перед фактом.

— Не буду…

— Если не будешь, — пресекает зарождающийся бунт жестким тоном, — твоя подруга не стриптиз со шваброй исполнять будет, а полировать ртом члены, — размазывает меня своим обещанием. — Видео с ее выкрутасами я прямо сейчас выкину в открытый доступ. Как думаешь, сколько она здесь проучится? — просто добивает меня. У меня все тело немеет.

После увиденного не сомневаюсь, что так и будет. Макар выполнит угрозу. Я вчера посмела проигнорировать его требование, как результат – пострадала моя подруга. Как мне Марфе в глаза смотреть? Он из-за меня ее унизил. Этот отморозок контролирует тут все. Какой же он отвратительный… и опасный. Находит слабые точки и бесцеремонно на них давит. Выяснил, что Марфа хочет втиснуться в их круг, и использовал это против меня.

— У тебя ведь есть девушка, зачем… ты это делаешь? — свой голос не узнаю, пропадают из него сила и уверенность, спотыкаюсь на словах. Брови Макара едва заметно дергаются вверх.

— Так ты вроде трахаться со мной отказалась, или я чего-то не понял? — кривит губы в ухмылке. — Как мои любовницы могут помешать тебе с уборкой? — издевается. — У них свои обязанности, у тебя другие.

Вульгарный! Отвратительный! Он сводит меня с ума своей грязной откровенностью. Рот бы ему зашить! Даже не стесняется признаваться, что изменяет своей девушке!

— Я еще ни на что не согласилась, — напоминаю ему.

— Непринципиально. Не согласишься сегодня, прибежишь ко мне завтра – просить за подругу. Только условия будут другими, — достает из заднего кармана телефон и, глядя мне в глаза, включает видео, уже загруженное на его страницу, но не выложенное в свободный доступ. Внутри все леденеет. Он один раз тыкнет пальцем – и испортит жизнь Марфе. Даже не поморщится и не испытает даже капли сожаления. Найдет способ и дальше на меня давить…

— Ты обещал не трогать меня, если соглашусь работать у тебя горничной, — в этот момент я переступаю через себя, убиваю в себе принципы.

Не знаю, как это решение отразится на моей учебе. Но и плевать, если с «обслугой» не захотят общаться. Выдержу, не сломаюсь. Я сюда не за женихом приехала, а учиться. Выучусь – и забуду все как страшный сон.

— Я не сплю с прислугой, — выдает спокойно. Не очень-то я ему верю.

— Дай мне слово.

«Если оно, конечно же, хоть чего-то стоит!»

— Поверишь, рыжая?

— У меня есть выбор?

— Нет у тебя выбора и никогда не было, — пытаюсь понять, что скрывается за этой фразой, но Макар отвлекает, продолжая говорить: — Пока сама не захочешь, в трусы не полезу, но если увижу, что течешь, не остановишь, — грубо выдает он.

— Ты можешь нормально разговаривать? — не выдерживаю.

— Нормально – это как? — насмехаясь.

— Без всей вот этой словесной грязи, — сквозь зубы.

— Ты просто не знаешь, что такое настоящая грязь, рыжуля, — в Макаре резко что-то меняется. Кожей ощущаю угрозу, исходящую от него, будто я задела что-то личное, действительно страшное.

— У меня есть имя, — меня задевает его «рыжуля», но в данном случае я спешу сменить тему.

— Имя? — приподнимая бровь.

— Да. Меня зовут Злата, — мы оба знаем, что он в курсе, но продолжаем играть. Молчим какое-то время.

— После занятий встречаемся на входе, — твердо произносит и двигается на меня. — Буду тебя с новыми обязанностями знакомить… золотинка, — негромко выдыхает в лицо, заставляет кожу покрыться мурашками. Уходит, а у меня ощущение, что он не про уборку дома говорил…

Злата

Марфа со мной прекратила общаться. Вернувшись в аудиторию, сразу заметила, что она отсела. С людьми такое постоянно случается: не могут простить тех, кто наблюдал их позор. Причем на тех, перед кем позорились, не будет ни злости, ни обиды.

Я не жалела, что сорвалась с места и бросилась ей помогать. Все-таки издевался Макар над Марфой не только потому, что она идиотка, которая верит, что легкая и беззаботная жизнь существует – просто для этого нужно поймать богатого парня, а косвенно и по моей вине. Кайсынов не терпит отказов, не позволяет себя игнорировать, а я пыталась. Раздразнила зверя. Я пока не понимаю, чего он добивается, но на шантаже с Марфой он бы не остановился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На перемене заглядываю в контакты, хочу написать Кайсынову, чтобы он скинул мне адрес, сама приеду к нему домой. Не стоит, чтобы нас с ним видели вместе. Если, конечно же, он не собирается объявлять, что я его личная прислуга. Не удивлюсь. Отморозок на многое способен. Меня до сих пор трясет от сцены в спортзале. В ушах стоит гул мужских голосов, их свист и улюлюканье, будто это я, а не Марфа стояла голая перед ними.

Кайсынов записал себя просто – Макар.

«Скинь адрес, я сама подъеду», — набираю сообщение и отправляю. Каждые несколько секунд проверяю, телефон на беззвучном режиме. Вижу, что прочитал, но отвечать не стал.

Он просто невыносим. Поднимает со дна души самые темные чувства. Заставляет переживать, нервничать, ненавидеть. Представить сложно, что сама полезу в пасть к хищнику, приду в его берлогу. Он ведь со мной способен сделать все что угодно. Мой разум посылает сигналы бедствия, а предчувствие сообщает, что Кайсынов человек слова. Вот откуда я это знаю? Может, мне просто хочется в это верить, чтобы не сойти тихонечко с ума?

— Ты что такая загруженная? — отставляя громко стул, рядом плюхается Славка. Рюкзак бросает на соседний стул.

Единственный плюс моего публичного сидения на коленях Кайсынова – больше в университете ко мне никто не приставал. Даже Солонин держался в стороне, хотя я часто ловила на себе его с прищуром взгляд, будто в нутро пытался заглянуть. Мой стол теперь всегда был свободен, если только из однокурсников кто-нибудь не подсаживался.