— Рад за тебя, — стукнул по плечу тяжелой рукой, но я не прогнулся. — Хорошую девочку выбрал, — судя по тону, расслабляться рано. — Только мало выбрать, Макар. Ты берешь на себя ответственность за другого человека, за каждый прожитый ею день. И как она проживет этот день, зависит от тебя. Счастливо и улыбаясь – или плача от страха. Ты мужчина, а значит, защитник в первую очередь, но твоя защита не должна вгонять твою женщину в панику, — спокойно, но твердо. — Ты должен контролировать ярость, только в безвыходной ситуации показывать, что ты боец. Наказывай обидчиков, но с умом. Всегда помни, что ты не должен принести беды в свой дом. Я принес – и всю жизнь буду винить себя за это.

Его ситуацию даже сравнивать не стоит с моей, но в той драке я действительно мог убить Турчинова.

— Твоей девушке нужна не только любовь, но уверенность и стабильность. Ты сможешь ей это дать?

— Да, — кивнул. Разговор с отцом оказался неожиданным. Не меня он спасает от Золотинки, а просит Златку беречь. Его слова сразу доходят до меня, я и сам об этом думал. Не уверен, что сразу получится, но нужно стараться. Отец и Демьян правы.

— В жизни всякое может случиться, но голова на плечах для того, чтобы ты сначала думал. Не можешь думать, значит, сначала остынь, подумай десять раз и только потом действуй.

— Всю дорогу ехал и думал, что ты будешь против наших отношений, и мне придется воевать с тобой, — ухмыльнулся я.

— Не вижу причины возражать.

— Дашь адрес? — задаю вопрос, затаиваю дыхание.

— Дам, — спокойный тон отца настораживает. — Только, прежде чем поехать к ней, сюда посмотри, — тянется к папке на столе, вытаскивает две фотографии и протягивает мне.

Мне будто под дых нанесли мощный удар, выбили весь воздух их легких, я не могу вдохнуть даже капли кислорода. Рука сжимает край фотографий. Мне не просто больно на нее смотреть, я подыхаю.

Урод! Я убью его, убью!

— Тяжело себя контролировать? — доносится сквозь шум крови в голове голос отца.

— Я не представлял…

— Твоя злость должна быть холодной, Макар. Стань защитником своей семьи, но не убийцей, — спокойно произносит отец. Вновь тянется к папке, протягивает мне небольшой листок с адресом Златы. — Подумай, что сейчас нужно ей, а не тебе…

Злата

Я постоянно думала о Макаре. Слова Демьяна о том, что Макар на мне помешался, так глубоко запали в душу, что невозможно было их оттуда стереть. Наверное, даже потеря памяти не изменила бы моего отношения к Кайсынову. Звонок Макара еще больше растревожил мое сердце, которое тянулось обратно в студенческий городок, где я могла его ежедневно видеть, но…

Но папа после происшествия во всем винил себя. Сказал, что я больше не вернусь в тот ВУЗ. И, судя по его настроению, решение было твердым и обсуждению не подлежало. Мама не вступала в спор, наверное, была согласна с отцом.

Папа осунулся и похудел, он эти дни ничего не ел, замкнулся в себе после того, как увидел меня. Я старалась не выходить из своей комнаты, потому что при виде меня у папы на глаза набегали слезы. Лицо еще болело. Спать я могла только на спине, но при родителях старалась храбриться, улыбаться сквозь болевые ощущения и уверять, что все в порядке. В зеркало смотрела только тогда, когда наносила мазь на синяки. Вид жуткий и страшный. Лицо словно акварелью разукрасили, каких только оттенков на нем нет.

Сидя в комнате, я перечитывала лекции, все-таки была надежда, что мне удастся вернуться в ВУЗ. Демьян уверял, что с сессией проблем не будет. Преподаватели видели, что я теперь под личной защитой Кайсыновых, но мне не хотелось получать липовые оценки, я пришла за знаниями. Пусть меня уважают за них.

Мои размышления прервал звонок в дверь. Я не поднялась с кровати, не поспешила к двери. Мама взяла на работе отпуск и теперь все время проводила со мной, боясь оставить, будто со мной еще что-нибудь может случиться. Я понимала родителей. Единственный ребенок попал в беду, и им страшно, что не уберегли, не защитили. Никогда я им проблем не доставляла, они были спокойны и уверены, что так будет всегда, а тут такое. Им нужно время, чтобы этот пережить, научиться заново отпускать меня от себя. Звонок повторился, но мама уже спешила к двери. Наверное, соседка за чем-нибудь заглянула или кто-то из маминых подружек. В это время я старалась не выходить из своей спальни, чтобы меня никто не видел.

Из-за плотно закрытой двери плохо было слышно, с кем разговаривает мама, но голос мне показался мужским. Я дернулась к двери, чтобы подслушать, ведь на миг мне показалось, что это Макар.

«Может, коммунальные службы счетчики поверяют?» — подумала я, так и не дойдя до двери. Сердце неровно сокращалось только от одной мысли, что это может быть Макар.

Время шло, голоса удалились на кухню. Наверное, мама прикрыла створку, потому что я ничего не слышала. Хотелось узнать, кто пришел. Впервые мне было неспокойно, хотя к нам постоянно кто-то заходил в гости. Заставила себя остаться на месте. Вдруг это кто-то из папиных друзей, а я выйду с разукрашенным лицом, придется объясняться, что порой выглядит как оправдание.

Стук в мою дверь заставил разволноваться.

— Злата, к тебе пришли, — тихо произнесла мама из-за закрытой двери.

Обычно она заглядывала, если хотела меня позвать. Мне кажется, частички моего тела и души уже знали, кто стоит за дверью. Сердце волнительно билось в груди, но я ведь просила его не приезжать. Не хочу, чтобы он видел меня такой… страшной.

— Злата, можно войти? — растерянно оглядываю комнату, не зная, что ответить. Мама взяла решение проблемы на себя, она приоткрыла мою дверь и заглянула в спальню. — Злата, к тебе Макар приехал, — тихо и немного смущенно. — Можно ему войти? — мама считывала эмоции с моего лица. Не знаю, что ей сказал Кайсынов, но явно что-то такое, чем она прониклась. Я кивнула, потому что голос мог меня подвести.

Лицо я спрятать бы не успела. Макар, будто через полотно двери видел мой кивок, тут же появился в проеме. Черные брюки, свитер, облегающий его красивую фигуру. Даже тени под глазами и двухдневная щетина его не портили.

«Какой же он красивый… не то, что я», — желание спрятать свое лицо хотя бы в ладонях стало нестерпимым, но за нами наблюдала мама. По выражению лица Макара мало что можно было прочесть, он умел прятать эмоции. Ни один мускул не дернулся, только глаза выдавали его чувства и мысли. Черные, пугающие, они, не мигая, смотрели на меня. Потом он их прикрыл, будто пряча от меня свои эмоции.

— Можно мы с Златой поговорим? — обратился к маме.

— Поговорите, а я пока цветы в вазу поставлю и стол накрою, — мама бросила на меня взволнованный взгляд, прежде чем уйти на кухню. До сих пор я не произнесла ни слова.

Макар неспешно прикрыл дверь. Я заметила, что его плечи напряжены, но когда он развернулся ко мне, даже глаза его были привычного стального цвета. Приблизившись ко мне, аккуратно, чтобы не потревожить лицо, притянул к себе. Я будто все эти дни только этого и ждала. Так спокойно и хорошо в его объятиях, что слезы на глаза наворачиваются, но в ответ я не спешила его обнять, будто какой-то внутренний барьер мешал.

— Золотинка… больше никто тебя не обидит, — в голосе столько всего, что я поежилась.

— А ты? Не обидишь? — думая о синхронистке, о том, что он мне не звонил, а я ждала каждый день…

Злата

Тело Макара напрягается, руки чуть сильнее сдавливают меня в объятиях. Мой вопрос ему неприятен, но мне тоже было неприятно все это время думать, что он проводит время с другой девушкой. Больно думать, что с ней он вел себя так же, как со мной.

— Чем я тебя обидел, Золотинка? — зарывается пальцами в мои волосы. У меня есть ответ, но я молчу. Пожалела уже, что заговорила об этом. Сложно даже себе было признаться, что я ревную, а сказать об этом Макару, когда все так непросто между нами – сложно. — Тем, что тогда в кафе не сдержался? — строит предположения, пальцы нежно перебирают мои волосы. — Я не могу тебе обещать, что такого больше не повторится, что никогда тебя не напугаю агрессивным поведением, каждый мужчина по натуре своей хищник, так вот, я совсем дикий и плохо себя контролирующий, но запомни, Золотинка, тебя я буду защищать, а не обижать, — немного отстраняясь, заглядывает в глаза.