— О Воронковой не думай, не твоя забота, — жестко отрезает. — Никто тебя «посвящать» не будет, — выделил слово с нажимом. Я это уже от Шахова услышала. Значит, у них случился жесткий разговор в манере Кайсынова – ударить по самым болевым точкам. А он умело находит их в противниках. Помню по себе.

— Хорошо, я тогда уберусь, нужно в общежитие успеть вернуться, еще реферат доделать, — скороговоркой. Делаю два шага в направлении лестницы, но следующие слова заставляют замереть напротив него.

— Можешь сегодня остаться у меня, — голос его изменился, в нем появилось что-то тягучее, горячее. Хочется отсюда бежать. — Я тебе не трахаться предложил, а переночевать, — с резко вернувшимся раздражением. — Если бы хотел взять силой – давно бы взял. Не думай так громко, бесит, — сжимает зубы.

— Обязательно быть таким грубым? — прежде чем успеваю прикусить язык.

— Тебе не нравится слово «трахаться»? — выгибает издевательски бровь. — Мужики обычно трахаются, Золотинка, любовью занимаются телки.

— Можно сказать «секс», — как он умудрился втянуть меня в эту тему? Теперь наше уединение кажется еще более откровенным, это нервирует.

— Я позволю тебе меня исправлять, когда мы наедине, если ты мне что-нибудь дашь взамен, — спокойный голос, лицо, не выражающее эмоций, но я где-то на подкорке понимаю, что он втягивает меня в умело расставленную ловушку.

— Что? — пересохшими губами. Вместо того, чтобы сказать – «мне неинтересно», я добровольно вхожу и жду, когда захлопнется решетка. Но внутри меня есть четкое ощущение, что он в этой игре не выиграет. Мы можем оба проиграть…

Макар

Слово «секс» Золотинка произносит, краснея, смущается до безобразия красиво, чем сильнее заводит. Я намереваюсь и дальше произносить пошлые словечки, выбивать ее из привычного уютного мирка, потому что мне нахрен не сдались ванильные отношения. Гулять полгода под луной, болтая о всякой ерунде, а думать лишь о том, как уложить ее в постель, потом целовать на пороге общаги и дрочить полночи, чтобы вырубиться и не думать. А сексом на горизонте запахнет, когда надену кольцо на палец. Не моя тема.

Мы будем трахаться, Золотинка. И очень скоро. Тут без вариантов. Вынужденное воздержание и так бьет по мне, срывает контроль с цепи. Ты рядом, а я тебя не трогаю, мои руки еще не залезли тебе в трусы, и это пи***ц как странно.

Не думать, не представлять, какая она там, потому что это контрольный в голову по моей выдержке. А я не хочу беспредела. Мне нужна отзывчивая, податливая девочка в постели, а не запуганная и зажатая, готовая сорваться в истерику. Да и насилие – не моя тема. Телки подо мной если и кричат, то от удовольствия. В сексе я не эгоист. Мне в кайф, если девушка кончает, но у меня есть пределы, которые я не переходил – куни. Никогда не делал, брезговал, но Златку хочется попробовать, чтобы кончила на моем языке. Это желание не напрягает и не раздражает. Будет честно, если мы лишим друг друга девственности.

— Я позволю тебе меня исправлять, когда мы наедине, если ты мне что-нибудь дашь взамен, — нечестный обмен, хрен я изменюсь и буду следить за речью, но Злата ведется, соглашается, понимаю раньше, чем она произносит:

— Что? — волнуясь. Правильно, девочка, нужно было от меня бежать, не втягиваться в мою игру, а теперь поздно, ты шагнула на мою территорию. Попалась.

— Твои губы, — округляет глаза, а я уже рядом, прижимаю к себе. — Т-ш-ш, — торможу инстинкты: без жести, а то напугаю. Упирается кулачками в грудь, могу переломить, такая она хрупкая. Легко преодолевая сопротивление, мягко касаюсь губ. — При тебе буду стараться фильтровать речь, но не обещаю, что сразу исправлюсь, — я сейчас готов пообещать что угодно, чтобы получить доступ к ее телу.

— Можешь продолжать употреблять обсценную лексику, — пытается отклониться, глаза горят от возмущения. Не понимает, ее эмоции – чистый кайф, крепче подсаживает на себя. Своими эмоциями она меня запредельно драконит. Плетет такую крепкую цепь, что ее не разорвать. Не позволю ей уйти.

— Поздно, Золотинка, я уже согласился на твои условия, — в глазах вспыхивает возмущение, хочется засмеяться. Вот и сейчас фейерверк в груди от ее взгляда.

— Я ничего… — закрываю ее рот своим. Нефиг тратить энергию на бессмысленный спор, я твоему ротику нашел лучшее применение.

Губы мягкие, пухлые, вкусные. Срываюсь, жестко мну, вынуждаю разомкнуть зубы, врываюсь языком на желанную территорию. Съесть ее хочется… я и не отказываю себе в удовольствии. Златка обмякла и несмело отвечает. Твою… Да! Да! Давай, моя девочка.

Забываюсь, вдавливаю в себя, упираюсь эрегированным членом ей в живот. Мля-я-я… Тушите свет, я ее сейчас возле стены возьму. Нехрен быть такой вкусной, манкой, сладкой! Не сразу осознает, что разбудила голодного до нее хищника, но как только понимает, что за палка трется о ее живот, пытается отстраниться.

— Т-ш-ш. Дальше поцелуев не зайду, — голос звучит так, будто без остановки пачку сигарет выкурил. — Не обижу, — скорее себе напоминаю, что в моих руках чистая, нетронутая девочка.

Надо узнать, насколько нетронутая, но судя по тому, как невинно отвечала на поцелуй, нет там вообще никакого опыта. Губами прохожусь по виску, щеке, целую уголки ее губ. Зарываюсь носом в ямку у шеи, вдыхаю сводящий с ума запах: чистого весеннего ветра и теплых летних ягод. Чуть сильнее сдавливаю, инстинкт пометить ее своим запахам, смешать их… тут надо тормознуть, а то я ее собой помечу.

— Ты же понимаешь, что между нами все будет? — удерживая в ладонях лицо, произношу, глядя в глаза.

— Что будет?.. — теряется. Глаза свои красивые распахивает, утягивает в омут. Не умею я ходить кругами. Обороты бы сбавить, но я понимаю, что контроль у меня не титановый, пусть осознает.

— Секс, Золотинка, — твердо. — Моей будешь…

Злата

Сижу в комнате в полной темноте, даже ночник не включила. Я, конечно, уже взрослая девочка и все прекрасно понимаю… кроме того, как позволила Кайсынову зайти так далеко. Макар не приемлет отказов, он просто поставил перед фактом, что мы с ним будем заниматься сексом. Хорошо, что время не обозначил, за какое время я должна смириться с этой мыслью.

— Я здесь только для того, чтобы убирать, — в тот момент я могла гордиться собой, голос не дрогнул, взгляд в сторону не отвела. — С кем и когда мне спать, я буду решать сама.

— С ке-е-ем? — четко обозначились скулы на лице Кайсынова. — Золотинка, если хочешь увидеть, как я кому-то отрываю руки, позволь к себе прикоснуться, — острым лезвием каждое слово проходилось по сознанию. Не запугивает, предупреждает. Не сомневаюсь, он способен быть жестоким. Вот нужно мне было вляпаться в Макара по самую макушку?

— Ты на меня давишь, мне это не нравится, — пытаясь убрать его руку с лица.

— Не давлю, но соскочить не позволю. Идем, я тебя в общежитие отвезу.

— А гардеробная? — растерянно указываю рукой на лестницу.

— До завтра подождет, поздно уже.

— Не нужно отвозить, я сама дойду.

— Не обсуждается, — резко отрезая любой возможный спор. А я и не собиралась, на машине быстрее.

— Хорошо. Завтра уберу твою гардеробную, — не удается скрыть радости. — Мне еще реферат готовить.

— А что ты делала после занятий? — хмурится. Так и хочется подойти и разгладить пальцами морщину между бровями.

— В библиотеке в очереди стояла, — объясняю, что книга одна, а задания на завтра для всего курса. Сделать каждому копии нужных страниц – долгая процедура.

— В следующий раз ты не будешь стоять в очереди. Скидываешь мне название темы и список литературы.

— Зачем? — искренне не понимая.

— У тебя, как у моей девушки, есть кое-какие привилегии, — сдерживая улыбку.

— Напомни, пожалуйста, когда я соглашалась стать твоей девушкой? — почему мне хочется улыбнуться? Наглый ведь, беспринципный, жесткий, но с ним одновременно страшно и волнительно. Я тоже мотылек… понимаю, что Макар вряд ли согреет и сделает счастливой, но все равно лечу к огню.