— Ответь, — произнес Макар, кивая на телефон. Он заметил на экране имя бывшей соседки.

— Не хочу с ней разговаривать, — мне этот человек стал глубоко несимпатичен.

В такой момент, когда Макар обнажил передо мной душу, прерывать разговор и отвлекаться на Марфу я не стану.

— Мне интересно, что она скажет. Ответь, Злата, — я замотала головой. — Я ей утром отправил адрес химчистки, наверное, испугал ценник, — усмехнулся он.

— Не хочу с ней общаться, — отключив звук, убрала телефон в сумку. Есть люди, которые не ценят добра. Марфа из таких, поэтому мое отношение к ней сильно изменилось, чувства вины по этому поводу я не испытываю.

Макар притянул меня к себе, обнял, прижал. В салоне вновь повисла тишина. Ему нужно было время, чтобы собраться и продолжить. Мне хотелось его остановить. Видела ведь, как тяжело ему даются воспоминания. Не думаю, что дальше будет легче. Пожалела, что спросила о Шаховых.

— Мы попали в детдом, — заговорил он. — Мы были подростками, которые ненавидят весь мир. Которые из золотых хором и обеспеченной жизни попали в государственное учреждение, где ты не человек, а крыса. Где тебя кормят невкусной едой, которую есть невозможно. Ты ненавидишь всех, а тебя ненавидят еще больше. Потому что завидуют, потому что хотят сломать, а не получается.

Я могла только представить, как это все происходило. На самом деле страшно оказаться на месте тех мальчишек. Страшно остаться одним во враждебном мире.

— Мама была мертва, а виноват в этом папа. Тогда мы не знали подробностей убийства. Отец был для нас подонком, мы его ненавидели, — чуть сильнее прижимая к себе, будто стеснялся своих слов. — Бабка с дедом от нас отказались. Выродки убийцы – так она нас называла. А это родные люди. Что говорить о чужих? О тех, кто ничего хорошего в жизни не видел? В детдоме свои законы. Жестокие и беспощадные. Нам приходилось выживать. Дрались постоянно. Подросткам причина не нужна, чтобы устроить расправу. Дикие, голодные до крови, они были опаснее зверей. Нас презирали, потому что мы были мажорами. Пришлось стать такими же, как они, чтобы выжить, чтобы не дать себя опустить. У Демьяна не успевали заживать переломы. На свои я тогда не обращал внимания, мне было страшно потерять брата, ведь он был единственным близким и родным мне человеком. Он постоянно старался меня прикрывать собой, за что часто был избит до потери сознания. Знаешь, как страшно наблюдать, когда твой брат мочится кровью, — у меня разболелось сердце, я кусала губы до крови, чтобы не реветь. — Мы сбегали. Сбегали много раз. Нас находили и возвращали в то место, которое мы ненавидели. Хочешь пить? — переключился резко Макар, я вопрос не сразу поняла, так погрузилась в его рассказ.

— Нет, — мотнув головой. Макар достал бутылку воды, почти всю ее выпил.

— Как-то раз мы сбежали, прятались среди гаражей. Нас увидел тренер по боксу. Избитые, голодные, мы прижимались друг к другу, чтобы согреться. На дворе была поздняя осень. Он посадил в машину, чтобы мы отогрелись. Не сразу, конечно, у него это получилось, мы пытались сопротивляться, хотели от него сбежать, но он оказался тем еще лосем: сильный, быстрый, с железной хваткой, — эти воспоминания доставляли Макару удовольствие, его голос изменился. — Надавал нам подзатыльников и закинул на заднее сиденье машины. Спросил, откуда мы, почему избитые. Мы молчали, а он остановился у «мака» и купил нам по большому бургеру и чаю. Он пообещал научить нас махать кулаками, чтобы мы не ходили избитыми. Мы с Демьяном уже пообщались между собой взглядами и пришли к мнению, что мужик неплохой. Когда живешь, как бездомная собака, поневоле учишься повадкам животных. Чувствуешь фальшь в людях. Мы поверили и согласились поехать с ним. В том зале, куда нас привез Кулесов – тренер по боксу, – занимались Тимур с Левой, уже тогда подающие надежду спортсмены. Мы друг другу не понравились. Злились на них, что не можем махать кулаками так, как они. А мы им просто не понравились. Не нравилось, что на их территории новички.

Эти воспоминания Макару давались легче, он расслабился, а я перестала кусать губы.

— За пацанами заехал Марат. Увидел нас, избитых, на скамейке и направился к тренеру. Мы поняли, что речь идет о нас, но сбежать не спешили. Все-таки желание научиться профессионально бить морды было сильнее страха вернуться в детдом. Кулесов пересказал ему нашу «правду», Шах сразу понял, что мы наврали, но все равно забрал к себе со словами: «Предлагаю переночевать в тепле. Проблемы ваши, какими бы они ни были, порешаем, если захотите, если нет, лезть не стану. В моем доме есть правила, которым подчиняются все, вы не будете исключением. Они равны для всех, для моих детей и для вас. Если согласны, на выход», — твердо, без эмоций произнес Марат. Тут не чуйка сработала, мы просто как под гипнозом поднялись и пошли, — со смешком. — Его внутренняя сила посадила нас на поводок и поволокла за собой. Почти так же на нас действовал отец, его мы тоже не могли ослушаться.

— А дальше? — Макар замолчал, а мне было очень интересно узнать продолжение, тем более чувствовала, что он спокоен.

— Дальше? Дальше нас приняли в семью. Марат ничего не спрашивал, как и ничего не обещал. Неделю мы жили у Шаховых, к нам относились хорошо, как к членам семьи. Лера вечно пыталась накормить. Нам купили новую одежду, чему мы очень обрадовались. Дети подходили к нам, чтобы поиграть. Первое время было неловко, мы отвыкли быть детьми, но быстро нашли с ними контакт. Камилла спрашивала постоянно: кто мы? Откуда? Будем теперь с ними жить? Марат ничего не отвечал. Ждал нашего решения. Мы с Демьяном сами пришли к нему в кабинет и все рассказали. Он в тот же день поехал к отцу, добился встречи. Благодаря связям в короткие сроки оформил над нами опеку. Нас отдали на бокс со словами: «Ваша задача – учиться и тренироваться. Во что-то влезете, подведете не только меня, но и отца». Устроил в лучшую школу, где учились Лева и Тимур, к тому времени мы уже сдружились. Через какое-то время мы стали более жестокими и опасными, чем ребята в детдоме. Как-то, прогуляв школу, приехали туда и наказали всех. Тимур и Лева не остались в стороне, за нами отправились. Директор вызвала полицию, нас задержали. Марат приехал, забрал, слова не сказал, не поругал. Это была не последняя наша драка, за все последующие драки следовало наказание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Судя по тому, как спокойно к этому относится Макар, все было заслужено и не жестоко.

— Шах с друзьями занялись делом отца, подключили связи, — продолжил он. — Собрали компромат на всех, кто отжал у отца бизнес. Возвращали по крупицам. Где не смогли вернуть, забирали то, что есть – землю, недвижимость. Лера к нам относится с материнской заботой, мы ее и любим как маму. Марат просто недосягаем по своему благородству. Ты видела его друзей, они такие же. Все, что смогли отжать назад, вернули отцу, не взяв оттуда ни копейки. Просто передали отцу, когда он освободился. Отцу было чем заняться, когда вышел на свободу. Его почти на год раньше отпустили благодаря отцу Тигиева. Мы узнали от Марата о том, что произошло тем днем в нашем доме. Перестали винить отца. Ждали его. С радостью вернулись в новый дом, но дом Марата не перестал быть нашим домом. Шаховы – наша вторая семья…

Макар

Золотинка вертит мной, как хочет. Заучка моя отказывается прогуливать занятия. К первой паре мы опоздали. Утянул Златку в душ, оттуда в спальню, отлюбил еще раз, прежде чем дать ей начать собираться. Мне все больше нравится идея свалить куда-нибудь после сессии, чтобы никто нам не мешал.

Ухожу вниз, пусть спокойно соберется. Если останусь, не пойдет она никуда, ну, или опоздает еще на одну пару. Нужно свидания организовать, а то из дома не вылезаем. Присвоил Златку без всяких там ухаживаний. Отец намекнул, что это неправильно, девочке моей нужна романтика и все эти встречи под луной, поцелуи под кружащимися над головой снежинками. Дал повод задуматься. Если надо, значит, будет.