Даже тетя Люба заметила мое рвение к работе — ведь я не отказываю ни одной клиентке, работая сверхурочно и даже по выходным. Я берусь за любую степень стрижки, за любой сложный случай. Всем улыбаюсь и охотно поддерживаю беседу. В общем, жизнь моя налаживается, хоть я и сама, без помощи мужчины вынашиваю своего ребенка. Везде нахожу плюсы. И в одиночестве они тоже есть. Никто не выносит мозг, не свинничает, не капризничает, не изменяет и не предает в самый уязвимый момент твоей жизни.

СУЛЕЙМАН

Сука!!! Я в крайней степени раздражения! Так плохо и больно мне уже давно не было! Я даже в весе сбросил самую малость, потому что аппетита нихуя нет! Какого аппетита, вкуса к жизни нет! Ни жрать, ни трахаться не охота! Когда такое было вообще?! В студенчестве только, когда страдал от неразделенной любви. Только одно маленькое отличие. Я уже давно не прыщавый мальчишка, чьи гормоны заставляют думать только нижней головой, игнорируя верхнюю целиком и полностью. Я, мать его, взрослый мужик под сорок, а страдаю ничуть не хуже! Я хочу ее! Эту козу драную, уборщицу зазнавшуюся!

Я хочу ее выдрать, посадить на цепь, чтобы никуда не сбежала, заткнуть ей рот кляпом, ну или членом, и драть неделю! Минимум! Чтобы всю дурь из ее хорошенькой головки выбить. Всю гордость и спесь!

Но собственная гордость не позволяет этого сделать. Сулейман Алиханов никогда не будет преследовать девушку, никогда не будет волочиться за ней, как за сукой на собачей свадьбе!

Сейчас меня спасает только работа. Пока спасает. Но мысли все чаще посещают меня такие, что хочется послать собственную гордость на хер, поехать к Няшке и забрать ее к себе! Поставить раком, и… ну в общем, остальные подробности можно опустить. С ума я сошел с ней. Двинулся на неприступной девчонке.

А может, все происходит именно потому, что она отказывает мне?! Мне не хочется ни одной из всех доступных женщин, а подавай ту, что избегает меня всеми силами? Мужская психология во всей своей красе, мля!

Порой я наблюдаю за ней. Втихаря. Не обнаруживая себя. Ходит вся такая сочная, грудь распустилась, точное бутоны роз, бедра округлые, лицо ангельское. Ходит и лыбится этому сраному миру в лицо. Ходит и душу мне раздирает на части тем что трахалась и залетела от другого!!! Сколько там у нее недель? Произвожу в уме некоторые подсчеты. До двенадцати. Черт, может еще не поздно на аборт ее уговорить? Я сам заделаю ей ребенка сразу же как врачи разрешат! Иначе с ума сойду! Пропаду! Похер, что трахалась там с кем-то, я и сам далеко не святой. Приму ее! Пылинки сдувать буду! Но сначала неделю из кровати не выпущу!

СУЛЕЙМАН

Сегодня я не выдержу, если не поговорю с ней. Да и время, в течение которого можно сделать аборт неумолимо утекает сквозь пальцы!

Что там девушки любят? Чтобы за ними ухаживали? Цветы там дарили, конфеты… смартфоны, безделушки… Покидаю офис пораньше. Я знаю, что она работает в какой-то там задрипанной парикмахерской на окраине города. Надо же, даже не знал, что у Няшки оказывается способность к прическам есть. А зачем она тогда тут уборщицей горбатилась у меня в офисе, вообще непонятно. Ну да ладно. Сейчас подготовлюсь и поеду вылавливать свою рыбку диковинную.

Покупаю самый дорогой и роскошный букет роз. Сто и одну штуку. Няшка — девушка из народа, а они любят подобные жесты — чем больше, тем лучше. Это столичных фиф не проведешь подобной роскошью, им сразу цацки подавай, а ее, деревенскую, запросто подкупить можно! Ну это я так думал, дурак старый, ага!

Иду в салон мобильной связи. Яблочный огрызок. Сто косарей. Ладно, хрен с ними. Чтобы Няшку на аборт уломать, ничего не жалко. Тем более она с каким-то говном у личика обычно ходит. Это я про телефон, если что.

Далее. Духи. Перенюхал с десяток ароматов и охренел. Продавщица притащила кофейные зерна, чем поставила меня слегка на ноги.

— Вот этот, конфетный запах! — тычу в вычурный пузырек. Ни разу не дешевый между прочим. Французский.

— О, отличный выбор! — закатывает в экстазе продавщица глаза.

Колечко только на палец не купил. Или сережек. Ну да ладно, после аборта пообещаю.

В машине духарюсь, надеваю свежую рубашку. Паркуюсь около этой сраной парикмахерской. Уже стемнело, а покосившаяся поцарапанная вывеска светит ярко и уютно.

Оглядываю себя в зеркало в полный рост у входа. Да уж, с меня картину надо писать: «миллиардер в лавке бедняка». Но в штанах между ног такой перманентный каменный пожар уже который день, что мне не до сантиментов. Заберу Нинку отсюда, отмою, приодену, манерам подучу, и она еще сто очков форы вперед этим дурам столичным даст.

Захожу в помещение. Букет вперед себя несу. Далее небольшие стильно-упакованные сумочки с духами и смартфоном.

В этот час посетителей и парикмахерш мало, но те что есть с открытыми ртами вытаращились на меня, не моргая.

— Вы к кому? — наконец смогла пересилить себя выкрашенная в блонд дама средних лет.

— К Няшкиной Нинель Сергеевне. — сухо отвечаю я. — Имеется такой мастер у вас в салоне?

Дама изумляется еще больше, а ее клиентка, сидящая в кресле перед зеркалом с наполовину покрашенной головой, как заверещит:

— Няшка! НЯШКА!!! Иди быстрей, счастье к тебе привалило!

Я не успеваю ухмыльнуться, как из подсобки осторожно вытаскивает темную голову мое личное безумие! Лисьими глазками она смотрит на меня, на букет и подношения, и нахмурившись, исчезает обратно.

Не понял! Это что сейчас было?! Это она проигнорила меня так?! Меня?! Бля-буду! Меня! Сучка недоступная!

Но и я тоже не пальцем делан. Решительно делаю шаг и хватаюсь за дверь подсобки.

Няшка стоит набычившись, сжимая тонкие ладони в кулачки. Член в штанах шевелится, едва я только представил, как эти самые кулачки обхватывают ствол и…

— Что вам надо?! — весьма нелюбезно спрашивает Нина.

— Это тебе. — протягиваю ей букет и подарки.

— Не возьму. — воротит фифа прехорошенький носик.

— Почему? — делаю еще один небольшой шажок к ней. На этом подсобка заканчивается. Мы стоим очень близко друг другу. Ее запах кружит мне голову, одурманивает, а член в штанах приказывает перекинуть ее через обеденный столик, задрать подол платья и выдрать на всю длину.

— Потому что мне не нужны подарки от вас.

— Ты даже не взглянешь, что внутри? — еле как выговариваю я, отгоняя от себя мысли, одна похабнее другой.

— Мне не интересно.

— А что интересно? — черт, как же сложно держать лицо, когда нижняя головка болезненно разбухла и сдавливается тесными до невозможности брюками.

Только бы Няшка туда не посмотрела. Бугор-то внушительный и однозначный.

— Я закончила свою смену. Хочу домой. Отойдите.

— Значит, только работа тебя интересует? — рычу я от переизбытка семени в яйцах.

— Дайте пройти! — Няшка пытается протиснуться рядом со мной.

Задевает меня плечом и волосами. А, СУКА!!! Так и спустить прямо в штаны не долго! Хватаю ее за локоть, прижимаю к себе. Зарываюсь носом в мягкие прямые волосы. Детским шампунем пахнет. Бляха! И еще чем-то очень сладким, невинным.

— Отпустите!!! — возмущается недотрога.

Отпускаю. Ее надо нежностью брать. Грубостью я завсегда успею.

СУЛЕЙМАН

— Тогда я пришел к тебе на стрижку. — безапелляционно заявляю я.

— Моя смена закончилась. — не сдается упрямица.

— Оплачиваю двойной тариф. Идет?

— Сулейман Каримович, вам заняться больше нечем? — устало проговаривает мое личное безумие.

— Это тебе нечем заняться, раз мои старания отвергаешь!

— Окей, садитесь на мойку, постригу и вы от меня отстанете. Хорошо? — выдвигает свои условия Няшка.

— Хорошо. — хоть так. Потом придумаю как ей засадить по самые помидоры за ее острый язычок!

Опускаюсь на жесткий стул с изголовьем, спускающимся к раковине. Какое тут все убогое и обшарпанное! Надеюсь, хоть вшей не нацепляю. Да уж, в сравнение с моим крутым новомодным барбешопом, где я навожу брутальный лоск, никуда не идет. Но это все ерунда, потому что Няшка уже становится рядом со мной. Девушка склоняется, внимательно рассматривая мою прическу, я же, не веря своему счастью пялюсь на ее заметно подросшую аппетитную грудь, обтянутую трикотажной футболочкой!