– Просто хочу получить ответ на свой вопрос.

В холодном взгляде зеленых глаз не было ни ярости, ни угрозы. Они читались в движениях мощного тела и в той боли, которую оно причиняло. Всего несколько часов назад Ленни увеличивал фотографию, чтобы получше рассмотреть выражение лица Денниса – безупречно красивого, сосредоточенного, – и размышлял, о чем тот мог задуматься, но теперь боялся возможных мыслей, роящихся в черноволосой голове.

– Отпусти меня. – он больше не шевелился, лишь косился на прижатое к лицу лезвие. – У меня низкий болевой порог, не нужно меня пытать, чтобы о чем-нибудь спросить и получить честный ответ.

– Ты пытался убить меня. – сказал Деннис. – Я хочу знать: почему?

– Я пытался тебя что? Я не пытался убить тебя.

– Возможно. Я не исключаю вероятность того, что тебя попросили только напасть на меня.

– Я тебя тогда впервые увидел, – Ленни попытался снова поймать чужой взгляд и дышал через раз, чувствуя, как сердце колотится о ребра с силой, грозящей проломить грудную клетку. – Понимаю, твое эго уязвлено тем, что не все знают тебя в лицо, но это так.

Давление колена на бедро усилилось, и Ленни не успел подавить болезненный вздох, которым подавился.

– Зачем кому-то просить меня нападать на тебя?

Рука Денниса с его плеча переместилась выше, пальцы сжали в кулак синие волосы.

– Например, мой брат, который твердит, что мне нужна охрана, может знать больше, чем говорит. Или Антон, который разделяет мнение моего брата. Или кто угодно, кто просто терпеть меня не может. – его голос был глубоким, уверенным, ощущение собственной правоты сквозило в каждом слове. – Может, тебе было сказано припугнуть меня, но ты настолько паршиво владеешь своей силой, что переборщил, поэтому меня дважды чуть не поджарило. Ты знаешь, что с меня потом кожа лоскутами слезала? Да у меня волдыри несколько часов не проходили. У меня прыщей-то никогда не было.

– Кто бы сомневался, что у тебя никогда не было прыщей, – процедил Ленни и потянулся было к руке, сжимающей охотничий нож, но Деннис издал странный звук.

Деннис продолжил.

– Либо ты знал, что это не убьет меня, поэтому позволил своему электрическому болванчику зайти так далеко, чтобы нападение выглядело реалистичным. Так кто ты в этой истории, Шойе? Несостоявшийся герой или непутевый злодей? В любом случае, я знаю, что это ты напал на меня. И я просто хочу понять, с какой целью. – он приблизился и тихо, абсолютно безэмоционально пообещал: – Отвечай, иначе я вырежу и скормлю тебе твои же глаза.

Давление лезвия ножа на кожу усилилось. Ленни дернулся от неприятного ощущения, напоминающего порез бумагой, – не больно, но очень неприятно. Деннис дышал глубоко, удерживал зрительный контакт, от которого кровь стыла в жилах больше, чем от физического воздействия. В определенный момент зелень его глаз поглотила всю радужку, и во всем мире перестало существовать что-то, кроме этой пучины обманчивого травяного оттенка. Если там и было место для флоры, то для плотоядной, опасной, но притягивающей к себе глупых зверьков, привыкших прятаться в листве от зверей побольше.

Ленни разозлился. Это чувство зародилось внезапно, но набрало мощь за считанные секунды и взяло под контроль его разум и язык.

– Может, твой брат действительно нанял меня, чтобы отомстить за смерть родителей? – брови Денниса приподнялись в немом приказе продолжать. – Я нахожу очень занимательным факт, что два раза из двух тебе удалось чудесным образом выжить. Что произошло, когда погиб твой отец? Твой брат тоже был в машине, да? Ты его пожалел или просто облажался?

Внутри все похолодело. Ленни ошеломленно уставился на Денниса, ожидая его реакции. Он сам не понимал, почему сказал то, что сказал, но одно знал точно: он не позволит себя запугать и не будет брать на себя ответственность за разыгравшуюся паранойю королевского отпрыска.

Боль в висках запульсировала с новой силой, а мир перед глазами начал терять свою привычную четкость.

– Я – член королевской семьи, – голос Денниса вернул Ленни обратно в реальность, – и я мог бы отравить себя и свою семью за ужином. Зачем мне лишние хлопоты, если можно инсценировать банальное покушение и отвести от себя подозрение, подсыпав яд и в свое блюдо тоже? Дешево, но эффективно.

– Я не знаю, – устало ответил Ленни, почувствовав, как весь запал вдруг куда-то испарился и оставил его с непонятным ощущением пустоты внутри. – Я знаю только то, что совершенно не умею управлять своей силой и не смог бы так идеально провернуть тот трюк на парковке.

Он попытался отпихнуть от своего лица чужую руку, но Деннис ловко и грубо перехватил его запястье. Предплечье прострелила секундная боль, но зато давление колена на бедро ослабло. Лезвие больше не ощущалось на коже. Ленни осторожно шевельнулся.

– Что это? – перемена в настроении Денниса ощущалась на каком-то интуитивном уровне.

Под «этим» он мог иметь в виду только одно. Ленни так и не успел надеть рубашку, поэтому его длинный шрам на левой руке, тянущийся от самого запястья до изгиба локтя, остался неприкрытым. Дома, в своей квартире, он позволял себе обнажать эту часть тела, но за ее пределами, как бы не было жарко, старался обязательно накинуть что-нибудь сверху. Татуировки, которые начинались с фаланг пальцев и плавно перетекали на ладони, были тем самым спасением для него, но, когда до соприкосновения с быстро образовавшимся рубцом оставалось всего несколько сантиметров, Ленни остановился. Он просто не мог заставить себя сделать хоть что-нибудь, чтобы начать чувствовать себя лучше и больше не ощущать отголоски той адской боли и силу, с которой хирург затягивал глубокую рану, приговаривая: «Тебе очень повезет, если все это не развалится». Ленни продолжал наказывать себя и смотреть на свое отражение в бабушкином зеркале взглядом, полным отвращения к самому себе. Иногда ему казалось, что то ему отвечает.

– Это шрам.

– Я вижу, что это шрам.

Деннис поднялся на ноги и жестом велел Ленни сделать то же самое. Охотничий нож скрылся в его правом высоком сапоге.

– Определись, что тебя интересует больше.

Ленни встал и надел рубашку. Чувство онемения расползлось по ноге, и оно было неприятным. Даже пощипывающая боль под глазом уступила место последующему ощущению десятка тысяч иголок, словно по команде вонзившихся в плоть.

– Черт поехавший, – выплюнул Ленни. – Ты специально вылил на меня сок, чтобы заманить сюда. Если бы первой вышла Майя, ты бы и ее завалил?

– Нет, – Деннис пожал плечами и сократил разделяющее их расстояние, – ее я отправил бы куда-нибудь вместе с Антоном, а сам занялся бы тобой.

Опустив взгляд, Ленни постарался разглядеть, куда именно уверенный в своей безнаказанности коротышка спрятал нож. Его сапоги пестрели заклепками и рассмотреть среди них рукоять оказалось неожиданно сложно. По крайней мере теперь было понятно, зачем ему надевать такую тяжелую обувь дома.

– Откуда у тебя шрам? – повторил Деннис.

– Окунулся в небольшую депрессию на почве своей полной несостоятельности, – Ленни пожал плечами. Он не собирался ни поддерживать свою легенду для окружающих, ни углубляться в подробности тоскливой реальности. – Теперь я могу задать свой вопрос?

Приступ агрессии Денниса перестал волновать его так, как желание получить ответ. Сердцебиение пришло в норму, руки больше не тряслись, и чувство неловкости, которое Ленни испытывал, войдя в эту комнату, прошло.

– Нет.

– Ты обещал ответить, когда мы «закончим».

Деннис вытянул руки вверх и потянулся, разминая шею и спину. Солнечный свет ударил ему в лицо, заставив бледную кожу магически сиять. В одну секунду на его левой скуле блеснуло что-то странное, но продлилось это лишь секунду, все равно заставив Ленни занервничать. Больше этот эффект не повторился.

– Задашь свой вопрос, когда расскажешь, зачем ты напал на меня, и почему ты решил причинить себе физический вред.

Он развернулся и просто покинул комнату, оставив дверь открытой. Ушел так просто, словно не угрожал расправой и не обещал скормить гостю части его тела. Ушел бесшумно, словно передвигался по воздуху, не ступая на пол.