Деннис сложил руки на груди и не сделал ни шагу в сторону. Он всегда сохранял беспристрастное выражение лица и был горд за свою внешнюю безэмоциональность, потому что раздражение, злость, гнев и ярость, которые были теми редкими чувствами, что ему периодически приходилось испытывать, не красят никого. Члена королевской семьи в особенности.

«Ну же, покажи самую красивую улыбку во всем королевстве», – просила его мама, но маленький Деннис лишь сурово сдвигал брови и продолжал отстраивать каменную стену между своим титулом и обычными человеческими эмоциями. И спустя годы был за это благодарен.

Даже когда негативным эмоциям удавалось пробиться, он делал глубокий вдох, резкий выдох и возвращал свое самообладание. Внешне ему всегда удавалось оставаться тем самым Деннисом Новицки: сыном Мии и Мензиса Новицки и младшим братом Виктора Новицки из знаменитой династии Новицки, возглавляющей иерархию членов королевской семьи – единственной, имеющей законное право на королевские корону и трон в качестве регента государства до наступления полного совершеннолетия кровного наследника по причине смерти и королевы, и короля. И, наверное, многие бы ужаснулись, узнав, какие на самом деле мысли роятся в его в голове и как глубоко вонзаются его ногти в сжатые в кулаки ладони, когда ему приходится иметь дело с человеческими глупостью, невежеством и надоедливостью.

Однако принц Норд был одним из двух людей, которым удавалось уловить перемены в его настроении.

– Сейчас отчитывать будешь? – догадался он.

После душа и половины флакона ополаскивателя для рта в нем почти узнавался прежний человек.

– Как я смею, Ваше Высочество?

– Ваше Высочество? Кажется, теперь у меня действительно проблемы.

Деннис, простоявший на месте последние полчаса, наконец сел. Негодование внутри него бурлило, но на лице не дрогнул ни один мускул. Сейчас, наедине, он мог отбросить формальную субординацию и назвать принца законченным идиотом, но вместо этого откинулся на высокую резную спинку стула и спросил:

– Кто-нибудь видел твой позор?

– Не думаю, – Норд покачал головой и улыбнулся: – Кто из них не напивался в семнадцать лет? Пьяным монархом в 2015 году уже не удивишь.

– Тем не менее ты был единственным, кто заблевал почти доверху антикварную вазу времен Одного Светила.

– Я уверен, среди присутствующих на аукционе нашлась бы парочка извращенцев, которые после этого купили бы то глиняное убожество за куда большие деньги.

Глупые попытки свести все к шутке заставили Денниса шумно втянуть носом воздух, и Норд замолчал. Его влажные после душа волосы торчали в разные стороны, а нездоровый блеск в глазах почти потух. Теперь в них снова проступал знакомый коньячный оттенок.

– Зачем ты так напился?

– Мне было невыносимо.

– Тебе почти восемнадцать, – напомнил Деннис, – скоро ты вступишь в первую фазу совершеннолетия, и просто присутствие на подобных вечерах станет минимумом из твоих обязанностей.

Принц стиснул зубы и отвернулся к зеркалу, но плохое зрение не позволило ему разглядеть то, что оно отражает. Он не стал продолжать разговор, пока не надел очки. Его близорукость и дистрофия роговицы были малоизвестным фактом, потому что большую часть времени спасением являлись линзы, но наедине с собой и с Деннисом он отказывался от них пользу постепенно становящихся бесполезными окуляров в тонкой прямоугольной оправе из белого или розового золота, поэтому Деннис с самого первого дня в этом доме держал для него несколько запасных пар.

– Не нужно напоминать мне об этом.

– Перестану, когда ты начнешь вести себя подобающим образом.

– Не у всех с рождения есть ген безупречности, – беззлобно отметил Норд. – Как тебе только это удается?

– Все очень просто: я постоянно лицемерю.

Принц усмехнулся.

– Нет, ты красивый и черствый, но лицемерия в тебе нет ни грамма.

Деннис стиснул зубы. Любое акцентирование на его внешности всегда отдавалось кислым привкусом во рту, после которого хотелось выпить, а потом переломать кому-нибудь все кости. И каждый раз он только тихо выдыхал, надеясь, что земля под ним разверзнется и все наконец закончится. Однако этому не суждено было сбыться, но иногда ему действительно казалось, что пол под его ногами дрожит как от эха далекого землетрясения.

– Я все еще не услышал адекватной причины, объясняющей твое поведение. Что бы было, если я не ответил на твой звонок?

– Ты бы понял, что должен был быть там. Все пошло наперекосяк, когда ты уехал из дворца.

Умные часы, на которые Деннис быстро перевел взгляд, показывали половину первого ночи, или же двенадцать тридцать до полудня. Пурпурно-фиолетовый отблеск Малого Солнца пробивался из-под не до конца опущенных жалюзи, создавая на начищенном до блеска полу причудливые узоры, которые при желании можно было бы соединить в настоящий рисунок. Деннис чувствовал, как принц пытливо разглядывает его, отвернувшись от зеркала. Дыхательное упражнение не помогало, и его скулы свело от напряжения.

– Так это то, что ты собираешься делать? – процедил он. – Вести себя подобным образом, чтобы я вернулся во дворец?

– Я знаю тебя вот уже семнадцать лет и не питаю иллюзий по поводу того, что тебя можно хотя бы заставить подумать об этом.

Деннис взглянул на него.

Он знал, что принц привязан к нему, но даже не предполагал, что именно Его Высочество будет тем, кто устроит целый бунт из-за его решения. Ни съедаемая чувством вины королева Лукия, ни старший брат Виктор, разделяющий переживания с Ее Величеством, не противились так долго. Это был тяжелый разговор, но Деннис, заручившись поддержкой лучшего друга, получил добро на шанс жить в месте, где он не будет прислушиваться к удушающей тишине и вздрагивать от нарушающих ее шорохов. Того же понимания Деннис надеялся получить и от Норда, который, к его разочарованию, на месяц закрылся в своих апартаментах и не впускал даже учителей.

«Только суньтесь, – грозил он, – и я разнесу этот дворец в каменную крошку»

Только когда Виктор нашел подходящий участок земли и приказал начать облагораживание будущей территории для отказавшегося переезжать в резиденцию Новицки брата, принц дал слабину и высунул голову из-за двери, чтобы ядовито выплюнуть: «Обязательно вспомни об этом решении, когда не сможешь до него дозвониться. Ты не уследил за ним даже здесь» – и лишь угрожающе раздувшиеся ноздри королевы заставили Норда стушеваться и снова спрятаться.

– Я уже год живу здесь, смирись, – теряя остатки терпения, Деннис разорвал их зрительный контакт.

Маленький огонек гнева вспыхнул в его груди. Желание отвесить принцу крепкую затрещину стало как никогда сильным, и лишь движение двери на периферии зрения заставило его удержать себя на месте.

– Ледяная вода с лимонным соком, Ваше Высочество.

Деннис вобрал в легкие побольше воздуха, чтобы не перемениться в лице. Тони, его лучший друг, даже не старался скрыть язвительные нотки в своем голосе, и это не укрылось от внимательности Норда. Они схлестнулись в зрительном поединке, в котором принц проиграл, когда звякнувший крышкой хрустальный графин заставил его вспомнить о похмельной головной боли.

– Спасибо, – выдавил он, жадно сглотнув. Фамильный сосуд очень быстро опустел на один до краев наполненный стакан.

Тони низко, слишком низко поклонился и спиной попятился к выходу, игнорируя неодобрительный вздох Денниса.

Он попытался вспомнить, когда дружеские отношения между Антоном и Нордом превратились в до звона натянутую струну, но быстро отмахнулся от этого, потому что принц метнулся к двери, чтобы запереть ее. Его сердце забилось чаще, а жар вспыхнул глубоко внутри, поражая все тело, и аномальные для ноября 38 градусов не были тому причиной.

Деннис качнул головой и, поднявшись, потянулся, желая размять затекшее от сидения в одном положении тело. Работающий кондиционер мало помогал, а его тихий гул был единственным, что нарушало повисшую в резко ставшей маленькой комнате тишину. Румянец на и так розовых скулах Норда стал еще заметнее, когда нездоровый землистый оттенок все-таки отхлынул от его лица.