Денис и Лившиц, сидевшие на пятом ряду, не сговариваясь поднялись и пересели на первый.

– Плохо слышно его, – озабоченно пробормотал Олег Анатольевич. – Речь не сценическая.

Денис кивнул. Говорил Ямпольский действительно не так, как нужно. Ему надо будет либо микрофон-петличку надеть, либо экспресс-курс сценречи пройти. Дикция хорошая, тут без базара, а вот подача страдает – голос не заполняет зал так, как это требуется в театре.

В общем, что бы там Ямпольский ни пиздел – сценического опыта у него или нет совсем, или крайне мало. Он поворачивался спиной, перекрывал собой партнера, был не слишком выразителен в жестах, короче, куча замечаний, но…

Денис больно закусил губу, неотрывно наблюдая за светловолосой грациозной фигурой.

Но, сука, какой же он органичный. Органичный как собака. Для театралов эти слова вовсе не были оскорблением – наоборот, звучали как комплимент. Мастер в институте часто говорил, что самое трудное – играть с детьми и животными. Собака по-любому будет выглядеть достоверной и органичной, а вот актеру придется попотеть.

Так вот Ямпольский был естественным и непосредственным настолько, что это поражало. Денис давно такого не видел. Никакого наигрыша – просто влюбленный мальчик, растерянный и взволнованный от близости предмета своего обожания. В целом, он играл что-то очень похожее на то, что делал Денис, вот только шел ему этот образ гораздо больше. И смотрелся Ямпольский в роли молодого аристократа гораздо убедительнее Дениса, как бы ни было обидно это признавать. Даже нелепые лосины на нем выглядели уместно, словно часть костюма.

– Стоп, спасибо! – Олег Анатольевич махнул рукой и подозвал к себе Олю и Ямпольского. – Тимофей, только честно – на сцене до этого играл?

– Один раз, – длинные пальцы Ямпольского нервно скручивали край футболки.

– Так и думал. Подойдешь сейчас ко мне, обговорим несколько моментов. Вообще неплохо, но пока очень видно, что ты с киношного, так сказать, фронта, и если ставить тебя на роль, надо будет все это подтянуть до уровня сцены.

На скулах Ямпольского вспыхнули два алых пятна, но он только молча кивнул, а потом, галантно поцеловав Джульетте руку, направился к режиссеру.

– Ты лучший! – крикнула ему кокетливо Оля и отчетливо вздохнула, глядя вслед Ямпольскому.

Денис тоже тяжело вздохнул, глядя на его обтянутую белой футболкой спину, но совсем по другому поводу. Новость о том, что конкурент оказался талантливой органичной скотиной, была для него довольно неожиданной и, прямо скажем, очень неприятной.

Денис нашарил в кармане сигареты и зажигалку. Курить. Срочно бежать к служебному входу, курить и собираться с мыслями.

Потому что ясно как божий день: если он ничего не сделает, заветная роль уплывет от него, словно деревянный сортир во время весеннего паводка.

***

Денис курил уже вторую сигарету подряд, но в голову ничего не приходило. Мысли уныло носились по кругу: Ямпольский – роль – что-то придумать – роль – Ямпольский…

Если Денис будет играть с ним на одном и том же поле, то скорее всего проиграет. Не потому, что Денис – плохой артист, нет, а просто из-за того, что этот хрен гораздо больше похож на нежного романтичного Ромео, чем он сам. Но если поступить иначе? Если играть другого Ромео, предложить новую трактовку героя, делать из него не сладкого принца, а… А кого? Тут размышления стопорились, Денис вздыхал и начинал думать сначала.

– Дэнчик, там все уже собрались, – из-за дверей высунулась вихрастая Витина голова. – Скоро уже первую сцену начнем. Лифшиц тебя сказал позвать.

– Иду, – вяло отозвался Денис, бычкуя сигарету в пепельнице.

– Че как у вас там? – возбужденно спрашивал Витя, пока они вместе шли по лестнице. – Как там Тим показался? Говорят, прям на отлично все сделал. Органика бешеная!

– А он для тебя уже «Тим»? – ядовито уточнил Денис, которого это почему-то задело.

– Ну да, – радостно кивнул Витя, не уловивший подвоха. – Он сам сказал так его называть. Блин, я ведь реально думал, что он весь такой звездный чувак, с понтами, с загонами, а он прям свой парень.

«Манипулятор он хренов, вот кто», – мрачно подумал Денис. Можно подумать, гордая птица Ямпольский и правда наслаждается общением вот с такой актерской мелочью типа Вити, которые в театре нужны исключительно для «принеси-подай-иди нахуй не мешай».

– Нет, ну ты прикинь, – продолжал пиздливый Витя, – он в известном сериале снимается, ему в прошлом году Золотого орла дали за лучшую мужскую роль на ТВ, а он вот не зазнался и так запросто с нами болтает.

Бля, Витя – дебил. И остальные дебилы, если повелись на обаяние Ямпольского, умевшего вовремя выключить язвительную суку, которой на самом деле является, и врубить хорошего мальчика Тимошу, нравящегося всем без исключения. Эдакий щенок золотистого ретривера – веселый, добрый и безобидный. И никто не видит, что глаза у этого щеночка как у бультерьера. Холодные и безжалостные.

Когда они подошли к сцене, оттуда раздался взрыв хохота. Витя тут же засуетился, побежал вперед, Денис шагнул за ним в зал и увидел в целом то, что и ожидал. На краю сцены сидел Тимофей ясно солнышко Ямпольский, интенсивно всем улыбался и что-то рассказывал, активно жестикулируя. Видимо, какую-то байку со съемок, потому что вокруг него столпились ребята и слушали его, едва ли не заглядывая в рот. Оля сидела ближе всех и даже положила руку ему на колено. Видимо, на правах будущей Джульетты.

Денис внезапно понял, что ему обидно. Нет, он не ждал, что все в театре выступят единым фронтом против того, чтобы ставить чужака на роль Ромео, но хотя бы немножко солидарности к своему брату актеру можно было проявить? Например, сказать, что они вообще-то болеют за Дениса и желают ему удачи. Или не так откровенно ссать кипятком при виде Ямпольского.

Обидно, обидно, обидно… Абсолютно иррационально, как в детстве. Денис глубоко выдохнул, чувствуя, как больно ноет где-то внутри и как неприятно перехватывает горло. Да, точно, горло. И челюсть сразу зажимается, от этого лицо такое напряженное получается. И взгляд исподлобья, и плечи чуть горбятся. Да, примерно так.

Денис привычно прикинул, как мог бы убедительно сыграть обиду, еще раз прислушался к себе, разложил это чувство на составляющие, убрал их во внутреннюю актерскую копилку, и это его успокоило. Иногда он казался себе моральным уродом, потому что мог переплавить любое, даже самое сильное переживание в будущий сценический опыт, и в это время как бы отключался от происходящего, а возвращался с трезвой головой. Вот как сейчас.

И сразу стало понятно, что вокруг Ямпольского собрались далеко не все. В основном молодняк – из тех, кого взяли в прошлом году – и девчонки. Старшее поколение держалось особняком, а заслуженный Фомичев, играющий отца Лоренцо, вообще еще не соизволил появиться. Денис как-то сразу успокоился и занялся делами. Дошел до режиссера, уточнил, кто будет сейчас в первой сцене, узнал, что он, пошел к реквизитору за ножом (от шпаг отказались, сделав оружие максимально нейтральным), узнал, что ножи под счет и его ножик уже забрали (понятно кто!), дошел до этого «понятно кто»…

И остановился. Ямпольский вдруг словно почуял, что Денис на него смотрит, и поднял глаза. Острый внимательный взгляд не вязался с образом весельчака и балагура, неужели этого никто до сих пор не заметил?

Ямпольский что-то сказал своему кружку почитателей, потом легко спрыгнул со сцены и пошел прямо к Денису.

– Что-то хотел? – дружелюбно спросил он.

Пытается закопать топор войны? Ну-ну.

– Нож мой отдай, – процедил Денис. – Мне сейчас с ним на сцену идти. Хули реквизит брал, если не выяснил, кто из нас начинает?

– Он такой же твой, как и мой, – улыбка на лице все еще держалась, но тон уже стал опасным. – И за языком своим следи, деревня.

– Бля, ты лучше за собой на сцене следи, чтобы к залу жопой не стоять, – не выдержал Денис. – И говорить научись громко, а то нихера не слышно, что ты там бубнишь. Не, серьезно, ты там дал кому-то из руководства что ли, чтобы тебя на эту роль позвали?