На следующий день у меня по расписанию стояло три пары. Ночью я плохо спала от перевозбуждения. Или от того, что Джун играла в онлайн-игру и ругалась на товарищей на беглом китайском, кто знает. Проснувшись, я направилась в ванную. У меня дрожали руки от предвкушения. Отражение в зеркале меня расстроило, и я твердо решила записаться на ближайшее свободное окошко в салон красоты, а после закупить новой одежды. С деньгами у меня проблем не было, а вот с меланхолией были.

После смерти Лу, я перестала слушать любимую музыку. В доме, как и в балетном классе, играли только классические или умеренно-медленныепроизведения, под которые не было желания ни то, что танцевать, от них желание жить пропадало. Подбирая одежду, я тщательно разглядывала каждую вещицу, словно видела впервые. В целом, так оно и было, ведь кроме двух пар джинс и нескольких кофт, я ничего не носила.

Я остановила выбор на темно-серых спортивных штанах, такого же цвета топе с ромашкой между грудей, и сверху накинула теплую, флисовую кофту на молнии. У неё был толстый, мягкий капюшон, да и погода сегодня разгулялась – солнце с самого утра нагрело нам комнату.

Вставив в уши давно забытые, но такие родные, золотые сережки-кольца, я пальцами расчесала кудряшки и пошла на занятия, прихватив наушники. Первой парой стоял французский язык. Миссис Дюпре при виде меня высоко вскинула брови, пригладила зализанный пучок осветленных волос, смочила палец слюной и перевернула страницу.

– Продолжим изучение составления деловой корреспонденции. Это научит вас также вести деловые переговоры, ведь если вы всерьез углубитесь в деятельность международных отношений, или вам придется подписывать контракты с французскими организациями, без этого курса далеко не уйдешь. – Говорила миссис Дюпре с выраженным французским акцентом. Маленькая женщина раздала нам бланки для составления писем. – Изучим параграф, а за пятнадцать минут до конца занятия напишите письмо.

Мне не очень нравился французский, но немецкий был уж совсем неприятен, а восточные языки мне бы просто не дались. Плюс, балерины должны были бегло общаться на французском, как на языке высокой культуры. С миссис Дюпре у меня сразу все пошло наперекосяк, её раздражал мой испанский выговор. Как бы папа не старался, мы с сестрой переняли манеру речи у семьи Лупита. В группе нас было около тридцати человек, но ни с кем из них я близко не общалась. Наше общение ограничивалось общим чатом взаимовыручки по домашним заданиям и важным объявлениям.

Честное слово, я мечтала побывать хотя бы на одной вечеринке, но совесть не позволяла. Как можно отдыхать, потеряв сестру? Каждый вечер, стоило закрыть глаза и попытаться уснуть, меня ослеплял свет фар, слышался хлопок, и тело вздрагивало, как в тот день, словно отброшенное в угол салона. Но самый ужас состоял в кошмарах. Лу сидела на том же роковом месте микроавтобуса, каждый раз отчитывая за «попотряс», потом невинный взгляд её черных глаз, и резкое пробуждение в холодном поту. Да, кажется, я начинала понимать, почему Джун меня недолюбливает. Я ведь не только жгу свечи и кричу по ночам, но и круглыми сутками (за исключением дней балета) сижу в комнате, не давая ей и шанса на развитие личной жизни. А ведь она давно влюблена в выпускника из соседней общаги.

Любовь… что-то далекое для моего сознания. В шестом классе я влюбилась в восьмиклассника Роба Лайота, потому что он донес мой портфель до дома, а потом поделился ластиком. Мне казалось, это верх галантности. Потом мама объяснила мне, что этого мало, чтобы полюбить, что нужно хотя бы поговорить с человеком и понять, как вы мыслите, насколько схожи ваши интересы. Выслушав её долгие рассуждения о любви (я не стала припоминать маме, что отец влюбился в неё после первой же произнесенной фразы), я твердо решила выяснить, насколько мы с Робом подходим друг другу. Придя в школу, я выцепила Роба в столовой, можно сказать, зажала в угол и спросила: «Какое у тебя хобби?»

– Э… хобби? Я люблю смотреть матчи по телеку, пить пиво с пацанами и… любовь к сочным мексиканочкам входит в понятие «хобби»? – Ответил он.

Помню, я скривилась, поборола рвотный позыв, перевернула его поднос с едой, заляпав всю форму Роба соком, и ретировалась. С тех пор я прослыла слегка поехавшей. Лусия же считалась воплощением женственности и нежности. Хоть мы и родились с разницей в сорок пять минут, а оказались абсолютно разными. Её нос был шире моего, а мои губы более крупными, нежели её. Глаза и волосы у нас были идентичными, только свои я отрезала в шестнадцать и слегка осветлила мелированием, а Лу оставила темные, как сумрак, волосы длинными. Она мечтала о принце, а я фанатела от плохишей из фильмов нулевых. Она мечтала покорить Францию, а мне хотелось сводить всех с ума изгибами тела, которые может показать только танец. Она знала, к чему стремилась, любила Дэвида Тернера, с которым однажды познакомилась, подрабатывая в кинотеатре, а я хотела уехать в Лос-Анджелес и танцевать до потери пульса. Мы были разными, но самыми близкими. Без неё я потерялась, без неё мне ничего не хотелось.

Прошел один год, за ним второй. Боль стала верным другом, обещавшим не оставлять меня до конца моих дней. Но в один жаркий летний день я проходила мимо баскетбольной площадки и заметила танцующих старшекурсниц и незнакомых ребят. Пока мой мозг посылал сигналы типа: «Иди дальше», «ты опаздываешь на балет», сердце незаметно и шустро подтолкнуло меня в эпицентр движения, а тело с радостью отозвалось на долгожданный танец. Холли права, тогда я, кажется, впервые искренне улыбалась. И, благодаря Холли, я улыбалась и сейчас, спеша к баскетбольной площадке.

Услышав вступление любимой песни J.Cole–WorkOut, я ускорилась и настигла ребят раньше припева. Парни играли в баскетбол, удары мяча заглушала музыка. Девушки, полураздетые, несмотря на пятьдесят девять градусов по Фаренгейту, подпевали и создавали свой собственный танец, двигаясь в такт мелодии. Я решительно скинула кофту и бросила на мини-трибуны. Нет, свою любимую песню я ни за что на свете не упустила бы. Влившись в атмосферу, я следовала зову тела. Девчонки, в основном темнокожие красавицы, окружили меня, прихлопывая и щелкая пальцами (этим они сильно напомнили Холли, я всерьез боялась их длинных ногтей). Взбодрившись от такого добродушного приветствия, я задвигала бедрами. Кудри летали из стороны в сторону, в какой-то момент мне показалось, что стало совсем тихо, и я на секунду вышла из танцевального транса. Оказывается, баскетболисты приостановили игру и любовались нами.

От кончиков пальцев до макушки по мне пробежал жар наслаждения. Эндорфин подскочил так, что меня пошатнуло, а челюсть свело от улыбки. Тут начался финальный припев, и мы всей толпой, включая игроков, не сговариваясь пропели его вслух, прихлопывая и покачиваясь:

– Скажи мне честно,

Ты правда хочешь любить меня вечно?

(Оу, оу, оу)

Или это просто секс на одну ночь?

И так до самого конца песни. После последней строчки мы улюлюкали и хлопали друг другу. Это было незабываемое чувство: словно тебя захватило волной и унесло в глубину моря, полного энергии.

– Хэй, ребята! Познакомились с моей кошечкой4? – Холли изящной походкой прошагала ко мне, пока я размышляла, как тонкие бретельки её золотистого топа способны выдержать такую объемную… – Кэтти, мне, конечно, приятно, но где твое воспитание!

Холли скрестила руки на груди и громко рассмеялась.

– А на что ты надеялась, надевая этот топ? – С усмешкой спросила я, даже не пытаясь оправдываться. Баскетболисты засвистели.

– У-у-у, Холс, эта кошечка права! Где ты её прятала от нас? – Воскликнул самый высокий игрок с кожей цвета молочного шоколада. На нём была форма, состоящая из атласных футболки и шорт насыщенного синего цвета. Ещё ни на ком синий цвет не смотрелся так дорого.