В одну из ночей, когда, в конце концов, ночью он смог притворится что спит, ему стало казаться, что дом разрушается. Трещит по швам и расспадается на части. С криками, визгами соседей этаж за этажом сваливались в бездну и, соскочив с кровати с ошалевшим взглядом, Толмачёв выбегал к лифту, чтобы отыскать спасительную кнопку. И открывал зарёваные глаза, глотая воздух как спасение – дом стоял, соседи спали, а он в пижаме, в холодном подъезде гонял лифт по этажам. И так каждую ночь.

Дождавшись когда в квартире снова станет темно, Толмачёв схватил куртку, деньги и убежал. Куда подальше. После двадцати двух ноль-ноль он спустился в полупустой вагон метро и отправился по заученому маршруту до станции «Дзержинская». Всего каких-то десять минут и родной проспект, родительская квартира, центр города. Но ноги, не повинуясь ничему, сворачивают в маленький двор, где его ждала ночная, ранее весёлая подработка. Парень остановился и поднял голову к неоновой вывеске подвального бара «Балтика 777». И хотя легендарное пиво здесь никогда и не разливали, но старый добрый портвейн каждый четверг шёл в меню как блюдо дня. И на раздаче этого чарующего напитка с ноткой ностальгии стоял никто иной как Никита Толмачёв. Тихое место для интеллигентной попойки было в трёх домах от квартиры, где жили его родители, в семи домах от квартиры Субботиных и далеко от здравого состояния.

Бармена Никиту ещё месяц не ждали на работу, но вот он стоял с тряпкой в руках и занимался своим любимым занятием – полировка бокалов перед открытием. Он косил в сторону столиков и всё ещё не понимал, – что здесь происходит? Официанты быстро проверяли зал, натирали столы, погллядывая на бледного коллегу. Диане очень шла униформа бара: шорты, бандана, топ и рубашка из кожи. Однажды, в шутку, она заменила официантку и за ночь собрала чаевых на три дня вперёд.  «Оторва. Нам такие нужны», – подмечал администратор Олег и предлагал сотню раз Толмачёву позвать свою девушку на работу. Усердно парень берёг её от сальных мужиков, которые без «пожалуйста» заходят слишком  далеко. Теперь это казалось напрасным. Как и фишка бара – музыка, которую никто не менял с момента открытия пять лет назад.

Олег подошёл к барной стойке расставить свежий ром.

– Послушай, Никит, давай серьёзно, топай домой. Пять минут и приедет Миша, он тебя подменит, – администратор взглянул на цикличное натирание стакана и закрыл глаза. Двадцать минут уже это продолжается. Кассету зажевало. – Как окрепнешь, придёшь на смену.

Ник безразлично посмотрел на начальство и продолжил свою работу. Ему повезло устроиться в бар три года назад перед окончанием школы без малейших навыков. Олег, мужчина лет сорока, спросил лишь одно – как часто употребляешь алкоголь? Никита скромно ответил – «Никогда» – и в тот же день заступил на смену.

– Миша всегда опаздывает. Через минуту сюда войдёт первый клиент, а я уже здесь, – парень кивнул, поправляя свою чёрную, ставшую на два размера больше, рабочую рубашку. – Не беспокойся, я справлюсь.

В этом типовом баре никто не любил спорить: официанты, администратор, владелец, все они были как отцы и дети. Дети не баловались, отцы шли им навстречу. Поэтому Олег, выпив маленькую чашку кофе, пожелал Нику удачной смены и уехал. Напоследок попросил официантов тщательно следить за коллегой.

Первый посетитель неспеша прошёл к бару и сразу заказал тяжёлый коктель. «Хорошо» – мутно произнёс Никита, соединяя в опустошённой черепной коробке рецепт. Он считал, что причиной неявки на работу может быть только смерть. Его собственная, естественно. Так было с детским садом, школой и университетом. Когда маленький Никита болел, он поджидал момента, чтобы встать и сбежать в языковую школу на занятия. Обливаясь потом уходил на уроки. И с переломом кисти год назад смешивал всю ночь коктейли. Он видел в такой ответственности смысл. Всё успеть. Бывало это даже вносило счастье в его жизнь. А теперь он работал по привычке, разливая коктейль «Чёрный русский» по стаканам для компании из шести человек. Смотрел, как от коктейля «Птичий помёт» кому-то стало сразу плохо и уже не улыбался как прежде. Непонятно, почему же чья-то ошибка, глупость должна вызывать радость. Радость… Зачем она теперь?

– Предупреждал ведь, коктейль на любителя, – вздыхал Никита и устало перебирал чеки в маленькой коробочке. Одно в этот момент неплохо – с ним не говорят. В детстве, когда сбили собаку Джери, самым нужным для мальчика было чьё-то объятие и фраза – «Не расстраивайся, всё будет хорошо». И на похоронах бабушки в четвёртом классе нужнее всего было обнять папу, спрятаться от всех и услышать: «Ты не плач, ей там хорошо и она всё ещё любит нас». Повзрослев, Никита определил что чья-то жалость и сочувствие перестали его успокаивать. Бывает только хуже. Хорошо, когда время застывает и люди молчат, а официантка Наташа улыбается без причины.

Она осмелилась подойти к коллеге только посреди смены, в третьем часу ночи.

– Рада видеть тебя. Справляешься? – с порцией картофеля фри и мясных шариков на подносе, девушка быстро приобняла бармена и чмокнула в щёку. Тёплая, рыжеволосая Наталья, чьи навыки очень хорошо пригодились Никите в первые смены в баре, когда подвыпившим постояльцам нужно было объяснять, что здесь не караоке, а просто бар.

– В норме. Вот только вино открыть неполучается, – парень пожал плечами и прокрутил в руках штопор.

Наташа поставила заказ на стойку, взяв ловко бутылку в свои руки. Она стоила как совокупность закусок в меню, выскальзывала из рук, но девушка умело перекидывала сосуд с одной ладони в другую, улавливая музыкальный такт песен Агаты Кристи.

– Давай-ка я, – и в пару секунд в горлышке раздался характерный "шпоньк", влекущий за собой дымок. С этим делом Никита возился двадцать минут.

Он беспомощно поёжился.

– После смены бокал за мой счёт. Спасибо.

Как можно игривей официантка подмигнула.

– Договорились. И льда немного.

Взглядом, полным пустоты, бармен проводил её в зал. Конечно, коллеги всё понимают как будто каждый ни раз бывал на месте Ника (хотя такие же студенты как и он), но смотреть на мир вокруг их глазами стало невозможным. Люди могут улыбаться, пить стакан за стаканом, не жалея денег, иногда орать под утро, а в этот самый момент чья-то жить заканчивает свою историю. Меняя за барной стойкой сосуды, смеси как маг-затейник иногда Никита закрывал глаза и выключал в ушах звук. Десять минут отсутсвия, можно? Хорошо что на работе совершенно нет часов.

– Всё ребят, пять десять, хэппи энд! – громко вещала в пустом зале Наташа и в два прыжка закрывала входную дверь изнутри на ключ. Смолкала музыка, оставляя в голове как после аттракциона последствия в виде шума, глаза устало и часто моргали от тусклого домашнего света и лениво ноги официантов таскались между столами. Конец смены всегда был приятным моментом перерождения. Прыжок из одного дня в другой.

Толмачёв, пошатнувшись, опустился за столик, когда голод заурчал где-то в гландах.

Рядом плюхнулся высокий официант Женя, повязав свою бандану на шею как слюнявчик.

– Победа! Сегодня были хорошие чаевые, – парень откупорил для себя бутылочку холодного пива – каждодневный ритуал на грядущие пары в политехническом университете. Маленьким бонусом за страдания по жизни для Никиты был он, его друг, соратник, советник, секьюрити, администратор проблем Женя. Два брундука. Чип и Дейл. Два метра красоты и метр шестьдесяд восемь ума. Никита жил на третьем этаже в третьем подъезде, а Женька на четвёртом этаже в первом подъезде. Женька учился в шестом классе, а Никита в пятом. Женька привёл Никиту в бар на должность, Никита приводил каждый семестр Женьку к лучшим оценкам. Оба друг друга понимали лишь по взглядам и пообещали, что не будут ссорится до самой пенсии.

– Налетай, дружище, – Женя придвинул Толмачёву комплексный завтрак, – Я тоже закинусь шавухой. Кофе покрепче сделал, думаю ты не против.

– Благодарю, – взглянув на аппетитный натюрморт, Никита решил было улыбнуться, но и опять сделать это не вышло. Мимика лица отказалась работать в сторону положительных эмоций.