– Я хочу увидеть его, – через плечо кинул Артур.

– Кого?! – изумлённо воскликнул Раадик.

– Его… Себя… Того, – Артур помахал рукой в воздухе, будто пытался разогнать дым от сигареты.

– Оу, коне-ечно! Коне-ечно! Вы-ы встретитесь, ко-огда придёт время.

За спиной Раадика скрипнула дверная ручка. Артур нехотя обернулся на звук и тут же неловко дёрнулся, чуть не опрокинув стул под собой. Его ноги тут же покинули поверхность стола и цивильно упёрлись о кафельную плитку пола.

– Добрый день, мистер… э-э, Халахен! – неуверенно произнёс последнее слово зашедший в кабинет куратор. Скопированный мистер Халахен нервно сглотнул слюну и кивком головы поприветствовал господина Верта.

– Я слышал – у вас были какие-то проблемы? – совершенно добродушно продолжил куратор, приближаясь к столу. Улучив секунду, из кабинета поспешно ретировался профессор Раадик, звучно захлопнув дверь за собой.

– Да, были. Меня тут клонировали, говорят, – осторожно, дрожащим от волнения (а может, и страха) голосом ответил Артур.

– Да, наслышан. Но это же не повод оскорблять персонал и драться с моими коллегами?

Собрав всю смелость в кулак, Артур саркастически усмехнулся.

– Понимаю, вы сейчас испытываете совершенно неповторимые чувства. И, полагаю, не только положительные. Однако постарайтесь держать себя в руках.

– Что вам от меня нужно? – не сдержанно выпалил Артур.

– На вас у нас особые планы, должен признаться. Профессор Белов говорит, что вы ему нужны как «эталон» и «аварийная копия». Что он под этим подразумевает – понятия не имею. Однако то, что вы на особом статусе, само по себе даёт некоторые преимущества.

– Какие? – усмехнулся Артур и нечаянно встретился взглядом с Вертом, о чём пожалел сию же секунду. Мурашки пробежали по всему телу, и внутренности сжались в плотный комок. Однако всё прошло сразу, как только зрительный контакт был прерван.

– Отношение. Это единственное преимущество, которое даёт вам ваш статус.

– Я не понима… – попытался возразить Артур.

– Отношение к вам. Поверьте на слово – другие копии ждёт куда более печальная участь.

– Другие копии! – выкрикнул Артур в негодовании и снова посмотрел в леденящую сталь холодных глаз. На этот раз ярость позволила дольше выдержать их влияние, хоть и незначительно.

– Артур, – Верт запустил руку в широкий карман своего длинного плаща, – прекратите демонстрировать характер и осознайте хрупкость своего положения!

Артур (копия) подумал было, что куратор снова продемонстрирует свой воронёный пистолет внушительного калибра – это творение инженерной мысли ему довелось узреть в первый день своей новой жизни. Тогда же скопированный Артур впервые увидел и самого Верта, хотя совершенно этого не осознавал. Да, собственно, и угрозу от воронёного пистолета он тогда не вполне осознал. Но взгляд. Уже (как ему казалось) знакомый – заставил чувства успокоиться.

Но на этот раз из широкого кармана появился совсем не пистолет. Этот предмет был тоже чёрным и большим, но едва ли кому мог внушить страх. Это был толстый блокнот-ежедневник в чёрном, твёрдом переплёте.

– Особое положение порождает особое отношение, – заключил Верт, протягивая блокнот своему собеседнику. – Это вам подарок от профессора Раадика. Он сам не мог его вам вручить, ввиду моего настоятельного запрета. Но, как видите, его доброе пожелание на ваш счёт я учёл.

– Что это? – Артур недоверчиво покосился на предлагаемый ему предмет.

– Это, я надеюсь, ваш будущий дневник. Профессор Раадик верит, что он поможет вам собраться с мыслями и привести чувства в порядок.

Артур взял в руки блокнот и небрежно пролистал пустые разлинованные страницы.

– Странный подарок, – тихо пробурчал Артур.

– Ну, что он мог попросить, то я и принёс. Сам профессор не сможет покинуть наше заведение в течение следующих трёх месяцев.

– А я? – Артур с надеждой посмотрел в две жгучие «ледышки».

– Особое положение – особое отношение, – неопределённо выразился куратор, пожав плечами.

– Мне всё это кажется сплошным бредом.

– Так и запишите, – отмахнулся Верт и повернулся, чтобы выйти вслед за профессором Раадиком.

– Я так и буду считать всё это бредом, пока не увижу того, другого.

Верт, не обращая внимания на слова Артура, сделал несколько шагов и остановился.

– Я совсем забыл, – сказал он, и снова полез в карман, – писать-то тебе нечем.

Через секунду в воздух взмыла авторучка и приземлилась прямо на блокнот. Приземлилась в прямом смысле слова – стукнулась об обложку и замерла, словно приклеилась.

Артур удивлённо покосился на куратора, который при броске даже не поворачивался в сторону стола. Но тот не стал комментировать свой трюк, а молча вышел из кабинета.

Дин Верт стремительными шагами двигался по коридору. Случайно попавшийся на пути лаборант случайно столкнулся с куратором и впечатался в стену. При этом по полу разлетелись листы с распечатанными таблицами, которые не удержал лаборант. Но делать замечание спешившему Верту никто не хотел – слишком уж разъярённым он выглядел. И таковым и был. Возмутительная новость дошла до его слуха. Новость об очередном безумном эксперименте профессора Белова.

– Док, вы совсем спятили? – неистово заорал Верт, ворвавшись в кабинет профессора. – Вы вообще в своём уме?

– В чём дело? – сухо ответил Белов, не удостоив куратора даже взгляда.

– До меня дошёл слух, что по вашему приказу «образец три» и «прототип» поменяли местами. Даже больше, не просто поменяли, а поменяли так, чтобы никто не узнал, кто есть кто. Вы совсем ополоумели?

Белов нисколько не возмутился от крика куратора. Хладнокровно перелистывая страницы тонкой тетради в клеточку, он что-то искал в цифрах.

– Вы понимаете, что «нечто» спит за стенкой от меня и за другой стенкой от вас. И у вас нет никаких гарантий, что у этого «нечто» с головой всё в порядке. Какие у вас гарантии, что я могу без риска для жизни выйти ночью в наш общий сортир? Как знать, что это нечто не утопит вас в своей, а может, и в вашей же моче?

Профессор еле заметно улыбнулся.

– Господин Верт, в отличие от вас, я не имею никакого оружия. Стало быть, ходить ночью в туалет мне должно быть страшнее. Но мне совсем не страшно. Хотя у меня, помимо оружия, нет ни вашей физической силы, ни вашего боевого опыта. Это вы у нас научены убивать…

– Док, вы правы, я научен убивать! – зловеще шипя, перебил профессора Верт. – Но в основном имел дело с людьми. Чуть реже с машинами, ещё реже с животными. А то, что ссыт с нами в один унитаз, не попадает ни в одну из этих категорий! Откуда нам знать, что эту тварь вообще можно убить? Откуда мы знаем, на что она вообще способна?

Профессор еле слышно захохотал.

– Вы паникуете, хотя у вас нет явного повода паниковать, – ехидно улыбаясь, сказал Белов. – Я не знаю, кто из них двоих «образец», а кто «прототип». Как вы понимаете, мой эксперимент будет считаться успешным, только если мы действительно не сможем их отличить. Если ни мы, ни их семья, ни их коллеги не признают в них радикальных перемен, значит, вы, господин Верт, можете ехать к своему начальству с хорошими новостями. Если нет, нам предстоит большая работа над ошибками.

– Профессор, а как насчёт ещё одного эксперимента? Давайте и исследуем смертность ваших образцов?

– Как вы собираетесь это исследовать? – тон голоса профессора стал тревожным.

– Пустить пулю в лоб «образцу номер два»! – резко ответил Верт.

– Это исключительно! «Образец номер два» – резервная копия. Он нам необходим на тот случай, если с прототипом что-нибудь случится.

– А вы, док, всё делаете, чтобы с кем-то из нас что-нибудь случилось.

Профессор пожал плечами и, шумно выпустив воздух из лёгких, сказал:

– Кое в чём вы правы, господин куратор, мы должны проверить предел выносливости образца и, как вы бы это назвали, смертность. Думаю, мы сделаем копию «тандема». Одного из копий вы убьёте сразу. Второй же подвергнется различным экстремальным воздействиям, вплоть до вивисекции.