Я сел на место, угрызаемый муками совести. Однако эти муки перекрикивала старая тревога словами: «Что-то не так! Как ты умудрился парню нос сломать, не приложив и чуточку усилия?» Эту тревогу я затыкал, убеждая себя в том, что не отошёл от наркоза и потому так плохо контролирую своё тело, в том числе и физическую силу.

Однако долго терзаться мыслями мне не пришлось. Со всех сторон наш столик начали окружать молодые обитатели столовой.

В первую секунду я подумал, что эти ребята собрались отомстить за обиду их товарища и решили немного намять мне бока. Но потом, по их удивлённым и заинтересованным лицам, сообразил, что им интересна моя персона совсем по другой причине. Вот только непонятно по какой?

– Мистер Халахен, как вы себя чувствуете? – спросил невысокий компаньон убежавшего в туалетную комнату.

– Я-то, нормально, а вот твой приятель, похоже, не очень.

Невысокий посмотрел равнодушно в сторону уборной и, никак не отреагировав, сел на место Дена.

Кольцо зевак замкнулось вокруг нашего столика.

– У вас появились какие-нибудь новые ощущения? Или, может быть, пропали старые? – спросил юноша, сидевший на месте Дена. Я крепко задумался. Сначала о том, не пропали ли старые ощущения? Пожалуй, нет, разве что притупилось осязание. Появилось ли что-то новое? Пожалуй, да! Глаза видят намного лучше, и слух обострился. Но… Почему же мелкий «недоучёный» об этом спрашивает?

– Нет, ничего значительного, – сухо отчеканил я. Но что-то мне не нравилось такое пристальное внимание ко мне и моим ощущениям. Это слишком не походило на то, что эти юноши и девушки впервые встретили человека, проснувшегося после наркоза. Червячок сомнения стал грызть моё восприятие действительности.

– Ничего, – повторил я. – Но почему ты спрашиваешь?

Сидевший на месте Дена растерялся от моего вопроса. Было видно – он пытается подобрать ответ, но ничего не выходит. Ему на помощь пришёл товарищ, тот, что смотрел на моё «не усвоение» с отвисшей челюстью.

– Вас не мучает жажда? Голод? Дышите легко? Голова не кружится?

Я попытался вспомнить, видел ли я этого парнишку позавчера, когда меня изучали вдоль и попрёк в различных кабинетах. Память на лица у меня что надо. И я готов был спорить, что сегодня его вижу впервые.

Червь сомнения подсказал мне правильный вопрос, тот, который помог подойти к истине издалека:

– Скажи-ка, а ты из какой секции? Что-то раньше я тебя тут не видел.

– Из секции «W», – простодушно и буднично ответил мне этот юноша.

Этот ответ меня не удивил нисколько. От Дена я знал, что киборгом занимается отдел «W». Знал, потому что так Ден избавил себя от лишних ответов. Скинув всё на другую секцию, он как бы заявлял: «Я ничего не знаю, потом спросишь у них». И вот, тут один из них.

– А что с тем киборгом? Я слышал – им занимается именно ваш отсек.

В воздухе повисло гробовое молчание. Одна девушка, стоявшая в задних рядах оцепления, шепнула на ухо своей соседке: «Он ещё ничего не знает».

Не знает и не узнал бы, если бы не обострённый слух. Догадка молнией прошила мои мозги. Я вскочил на ноги и осознал, что не чувствую своего тела. В следующий миг понял, что не могу набрать в лёгкие воздух. Перед глазами помутнело, поплыли чёрные круги.

Сквозь толпу протиснулся Ден и попытался подхватить меня. Это он сделал напрасно. Мои ноги подкосились, и я рухнул на пол, утянув Дена за собой.

В голову ударила странная смесь возбуждения и беспричинной радости. Внезапно в картинке моего зрения я стал различать пиксели. Звук превратился в набор шумов, разрывающих мозг. Желудок пару раз дёрнулся, желая выплеснуть то, что ещё не вышло с первой попытки. Я ощутил жуткий холод и ещё более жуткий страх. Страх заполнил всё моё сознание, все мысли и все чувства. Страх, паника, ужас, шок, оцепенение. Я желал потерять сознание, выключиться или… проснуться. Происходящее мне казалось сплошным бредом.

– Как я могу быть киборгом? – орал голос в моей голове. Голос точь-в- точь как мой, но не мой.

Я очень надеялся на то, что это всего лишь шок. Рассчитывал на то, что паника меня лишает чувств и трезвости мысли. Очень рассчитывал.

Но все мои надежды рухнули, когда перед моими глазами всплыло диалоговое окно.

Я лежал на кушетке в маленькой палате. Тоскливо мерцали газовые лампы на потолке. Жужжали моторы системы вентиляции. В углу, на стуле, молча сидел Ден. Меня радовало, что моё тело не затекает и не устаёт от лежания в одной позе, потому что я не смог бы пошевелиться, возникни у меня такое желание – руки и ноги сковали железные тиски.

Ден, вероятно, думал, что я нахожусь в депрессии и отрешённо смотрю в одну точку. На самом же деле я уже два часа копался в контекстном меню, зашитом в отдельный процессор, с которым мой мозг общался напрямую. Спасибо разработчикам за визуализацию, иначе я бы спятил от беседы с холодными цифрами.

Любой другой на моём месте месяца два привыкал бы к той мысли, что он теперь жалкая пародия на «робокопа». У меня на это ушло два дня.

В первый день я крушил и ломал всё, что видел. Правда, недолго. У этих живодёров есть магическая кнопочка, выключающая работу всех моих моторчиков. Меня отключали, я молча смотрел в потолок, клятвенно уверял, что уже совладал с собой, а получив возможность двигаться, крушил всё, что попадалось на пути, и бил морду любому, кто был рядом. Дену тоже перепало.

Второй день был менее интересным. Меня приковали к кушетке и пригласили назойливого психолога, который пытался успокоить меня. Как ни пытался он убедить, что мои органы никуда не пересаживали и что я уникальная личность с необычной историей рождения, на адекватный контакт он меня не вывел.

Ден на меня не обижался, хотя я сломал ему очки. Синяка на лице у него не было, но место удара он частенько потирал. О сделанном ему я сожалел, ведь с Деном общение у нас было куда более продуктивное, чем с психологом или тем хмырём, кого все называли профессором.

Ден Ли возился со мной так, будто я не машина или какой-то продукт эксперимента, а его старый приятель, изрядно выпивший на вечеринке. Он заботливо таскал мне тот тягучий коктейль из столовой, выносил из-под меня «утку», бегал с ведром, когда коктейль приходился моим кишкам не по вкусу. Ден пытался общаться со мной, и я невольно шёл на контакт. Он, наверное, единственный, кого не хотелось винить в сложившейся ситуации.

Вчера мои моторы включили, но зачем то сковали тисками. Это положение вещей удручало. В такой ситуации у человека вмиг возникает чувство, что на самом деле он шизофреник и сейчас валяется в психдиспансере под действием транквилизатора. И сейчас я рад был бы оказаться шизофреником.

– Может, отпустить тебе руку? – внезапно разорвал тишину Ден.

Я не сразу понял, что он обращается ко мне, так как был увлечён изучением новых функций, доступных моему внутреннему компьютеру.

– Да, можно, – прозвучал мой голос после короткой паузы.

– Бить не будешь? – настороженно спросил Ден.

– Не могу обещать, – последовал сухой ответ.

Тем не менее Ден Ли подошёл к моей кушетке, покрутил какую-то ручку, и тиски, удерживавшие мою левую руку, разжались. Я поднял вверх освободившуюся конечность и уставился на то, как перебираю новыми пальцами. Они ничем внешне не отличались от прежних и чувствовались так же. Готов спорить, даже отпечатки пальцев сохранились без изменений. Но при каждом движении я как будто слышал писк сервомоторов. Нет, конечно, этого звука не было в действительности. Его мозг додумывал, сопоставляя с движениями. Возможно, так мне самому было легче привыкнуть к новой действительности.

Ден обошёл кушетку и встал так, чтобы я мог его и увидеть, и, при желании, ударить. Возможно, он рассчитывал увернуться, в случае если мне придёт в голову последнее, но проверять его реакцию сейчас совсем не хотелось. При виде Дена я вдруг вспомнил об одном, крайне важном вопросе, который откладывал уже два дня: