– И ты нашел, что ли?

– Теперь нахожу каждое лето. Это озеро вдохновляет.

– Мне бы хотелось найти такое место на земле, где красота была бы сильнее, чем что-либо: будь это боль или тревога. Или на крайний случай, лишний шум.

– Ты в принципе его и описываешь.

– Для каждого человека же особенное – это что-то своё.

– Не имею понятия, как для всех, но те, кого я знаю, по крайне мере, от этого места просто без ума.

– Схожу туда ещё раз.

– Можем сходить туда вместе. С Даной, например.

– Да, было бы чудесно.

С Киром я не чувствовала себя в опасности. Даже несмотря на то, что вокруг было уже темно, нас могла сбить машина или из леса мог выбежать какой-нибудь зверь.

Через двадцать минут ходьбы мои ноги начали потихоньку завывать от усталости.

– Нам после второго поворота направо.

– Ты живешь один?

– Да. Родители живут в другой стране.

– Ничего себе. Ты с ними видишься?

– Редко. С возрастом, у нас отношения немного ухудшились.

– У меня тоже непростые родители.

– Я слышал, что у вас немного авторитарная мама. Это так?

– Совсем чуть-чуть. Она хочет всё контролировать, но…

– Решила, что жить вдали от вас это способ контролировать всё намного лучше?

– А ты прямолинейный, я смотрю.

– Прости, если сказал лишнего.

– Может быть ты и прав.

Я заметила, что мне нравилось, как он улыбается в лунном свете. Мне нравилось, что ветер был не такой холодный, как я ожидала. Мне нравилось быть вместе с ним. Но признавать я этого, конечно же, не хотела.

– Сколько тебе лет, если не секрет? – спросила я.

– Вроде парни такое не скрывают. Мне двадцать два.

– Ты знаешь, что Дане ещё нет восемнадцати?

– Удосужился спросить. А тебе сколько?

– Двадцать. Скоро исполнится двадцать один.

– И когда же птичка родилась?

– Попробуй угадать.

Кира остановился и внимательно ко мне пригляделся. Его взгляд просканировал меня с ног до головы, потом он снова вернулся к моим глазам.

– Вижу, лето?

– Как?!

– Да ладно, я что, действительно, угадал?

Я засмеялась. Он подхватил моё настроение, засмеявшись в ответ.

– Может ещё и месяц назовешь?

– Мм… Июль?

– Август. Ты был близко.

– Не говори мне, что август твой любимый месяц.

– Он мне нравится.

– Мне тоже. Я предполагаю, спокойнее сезона никогда и не знал.

– Что ты делаешь здесь в августе?

– Уезжаю к родителям как раз. Навещаю их. Мой отпуск бывает обычно в это время года. В последние недели. Ещё пару недель брал в декабре. Тогда я достаточно много времени проводил с твоей сестрой.

– Круто.

– Ты резко загрустила.

– Ничего подобного, ты время видел? Два часа ночи. Я спать хочу.

– Сейчас придём. Уже скоро.

Пройдя чуть дальше, я не увидела никакого дома, даже намека на него.

– Мы пришли. Добро пожаловать.

– И где ты живешь?

– Здесь.

Кира указал пальцем на трейлер цвета стали с небольшими прямоугольными окнами. Я могла разглядеть висящие изнутри темно-зеленые занавески.

– Ты живешь в фургоне?

Фургон в лесной глуши.

– Да. У меня дом на колесах. Ты удивлена?

– Пожалуй. Я ожидала увидеть немного другое.

– Надеюсь, твое мнение обо мне теперь не испортится?

– Мы посмотрим, что будет дальше. Знаешь, не очень много людей живут в фургонах.

– Это касается лишь тех, кого ты знаешь.

– Да и теперь я знаю тебя, так что…

– Можно сказать, не так уж мало людей живут в необычных домах.

– Точно выразился.

– Мои родители всегда были хозяевами в своем доме, а здесь хозяин я, поэтому, в общем, это долгая история, почему я живу здесь.

– Он у тебя прицеплен к чему-нибудь?

– Да, вот спереди пикап. Не заметила?

– Ах, да. Теперь вижу.

Парень открыл дверь своего жилища, и мы вошли внутрь. На двери изнутри красовался плакат, на котором большими красными буквами было написано: «Я люблю лососину.»

– Ты и правда любишь лососину? – уточнила я.

– Ты себе не представляешь, насколько.

Если честно, то я первый раз оказалась дома у парня, поэтому чувствовала себя очень и очень скованно.

– Ты что-нибудь хочешь?

– А?

– У меня есть какао.

– Сейчас уже поздно.

– Всё хорошо. Пока я поищу бензин и залью его в бак, ты не против подождать с чашечкой какао?

– Ладно, давай.

– С маршмеллоу?

– Оно у тебя есть?

– У меня есть всё, как ты заметила.

И это было абсолютной правдой. В фургоне была односпальная кровать и мини-диван, на котором были разбросаны подушки в индийских узорах. На одной из них я заметила мандалу. Всё белье было в мягко пастельных тонах: светло-коричневый, бежевый, лиловый. На стене висели часы в форме тарелки, а вместо цифр был прилеплен искусственный горошек.

– У тебя классные часы, – похвалила я.

– Их все замечают. Есть такой немецкий фильм «Горошек на полшестого». Там про слепых людей, которые пытаются понять, как им жить в этом несправедливом мире.

– Не смотрела, если честно.

– Может как-нибудь посмотрим. Я пошел делать какао, если ты не против.

– Хорошо.

– Присаживайся, где тебе нравится.

Я начала внимательно осматривать фургон Кира. Рядом с входной дверью висело квадратное зеркало, тут же размещались вешалки для одежды, в другой стороне фургона стоял небольшой шкаф с одеждой, маленький журнальный столик, на котором красовалась медная фигурка египетской кошки. В крайнем углу был аквариум с рыбками. Тот приятно подсвечивался синим цветом. Верхние полки под потолком были завалены непонятными многочисленными светильниками. «Может, его отец был электриком?» – подумала я.

Однако моё внимание привлекла книжная полка рядом с вешалками. Я принялась её рассматривать и моему удивлению не было конца, насколько размах его интересов был огромен.

– Присмотрела себе пару книжек?

– Ты читаешь про нацистов?

– Неожиданный вопрос. Эм, да, я с удовольствием читаю про нацистов.

– И как тебе? Нравится?

– Я в детстве учил немецкий. Достаточно много и достаточно долго. Там увлекся изучением третьего рейха, тем холокоста, концентрационных лагерей и вообще, до сих пор всем этим интересуюсь.

– Наверное, меня должно это насторожить.

– Знаешь, как будто бабочка на немецком?

– Нет.

– Der Schmetterling.

У меня слегка приоткрылся рот от красоты и изящества его произношения.

– Вау, как… благозвучно.

– Не смеши меня. В школе мне часто говорили, что каждый раз, когда я на нем говорил, звучало так будто ругаюсь.

– Да, именно так!

– Или возбужден.

– Я поняла тебя!

– Вот твоё какао.

– Спасибо большое.

Моё какао было преподнесено мне в милой кружке лазурного цвета. Я отметила, что она была довольно пузатенькой.

– Я положил маршмеллоу в миску на столик. Заливка бензина – это не очень долгое дело.

– Я не против подождать.

– Отлично.

– Кстати, я хотела спросить, что это за плакат на твоей стене со странным знаком? Он, мне кажется, до боли знакомым, но я не могу припомнить, что он обозначает.

– На стене? Это символ анархии. Буква А в круге. А – означает саму анархию, а О – Order.

– Ничего себе. А тебе он зачем?

– Мне нравится сама концепция человеческой свободы и отрицания государства, да и всё с этим связанное.

– Эти анархисты всё время используют какие-то насильственные методы, чтобы привлечь к себе внимание?

– Как грубо! Хоть эти методы и распространены, но нет, не все группировки их используют.

– А ты состоишь в какой-то группировке?

– В большой, нет. Я скоро приду.

Чувствовала я себя крайне странно. Плакат с красной буквой А в круге на черном фоне взирал на меня в упор.

Когда Кир вышел из фургона, я заметила магнитно-маркерную доску около его аквариума. На ней ничего не было написано, но у меня возникла одна интересная идея. Я нарисовала на доске маленькую розовую маршмеллоу с кружкой какао.