Через горы можно выйти к Тбилиси, в Грузию, оттуда к Еревану, и наконец к иранской границе. Его друг аятолла уже обещал приют для него и стольких людей, сколько удастся вывести. Глядя на карту, Модель понимал: замысел его есть настоящая военная эпопея. Если о ней когда-нибудь расскажут, она станет одним из самых крупных арьергардных сражений в истории. Чтобы дойти до безопасных мест, надо преодолеть путь более чем в триста километров. Свыше сорока тысяч человек превратятся в стаю волков. Нонкомбатанты и уязвимые части в центре, бронетехника и пехота во внешнем кольце. А другая проблема — запас боевых газов в Пролетарске. Вывезти их невозможно, слишком быстро русские приближаются к городу. О! Если сапёры просто выпустят газы, сформируется огромное облако. Преобладающие ветры понесут его на северо-запад, в густонаселённые районы Донбасса[91]. Это однозначно убьёт тысячи, возможно десятки, а глядишь и сотни тысяч.

Русские озвереют и бросятся в погоню за виновными всеми наличными силами. Он прикажет отходить к какому-нибудь порту, имеющему выход в Чёрное море, например Приморско-Ахтарску. А сам пойдёт на юго-восток. Манёвр обойдётся ему потерей части сапёров, но выиграет время, может даже день-другой. Бесценный запас, когда каждый час означает спокойное продвижение колонны, без повисших на хвосте русских.

Модель точно и однозначно составил приказы, а потом вызвал курьера. Дежурил сегодня Вилли Мартин, парашютист-десантник, который принёс ему известие о форсировании Волги. Барон устно озвучил распоряжения, объяснив, что сброс газов прикроет отступление на Кубань и Черноморское побережье, чтобы армия успела эвакуироваться морем в Турцию.

Вилли Мартин вышел из штаба Моделя в серьёзном беспокойстве. Несмотря на молодость, он умел читать карты и понимал — ему дали бессмысленное задание. Газовое облако не повлияет на ход войны. Оно на какое-то время задержит тыловые эшелоны русских и колонны снабжения, но там с этой помехой справятся. А вот потери среди гражданских будут невообразимыми и многочисленными. Русские придут в ярость и обрушатся на немногих уцелевших немцев всей своей мощью. Милосердия после такого можно не ждать. Модель рехнулся? Или решил, что если ему суждено погибнуть, надо утянуть с собой побольше народу? О чём он думал, решаясь на это шаг?

Пока Мартин ехал на север, эти вопросы изводили его. Даже колёса «Кюбельвагена», казалось, выстукивают на дороге «почему?», «почему?», «почему?» Его остановили на КПП, но сразу пропустили, увидев жетон барона. К тому же на дорожных постах стояли «цепные псы»[92], а не эсэсовцы. Айнзацгруппы, которые так любили вешать «дезертиров», мгновенно испарились, едва рухнул фронт и прорвались русские. Может, героически погибли, прикрывая отход, но Вилли в этом сильно сомневался. Куда более вероятно, что они драпали на юг вперёд собственного визга. После поворота на запад ответ так и не появился. На последнем блок-посту его остановили и проверили документа, а перд тем как пропустить, предупредили:

— Впереди на дороге развилка, герр лейтенант. Пролетарск налево, а если пропустите поворот, попадёте в Орловский. Там уже расположились русские. Механизированный разведбат.

Колеса продолжили выстукивать «почему?», когда появился поворот. Мартин неожиданно понял, что здесь он обязан найти верный ответ. И будто дорожный указатель появился перед его внутренним взглядом. «ПРАВИЛЬНО» — сюда». Он остановился, примотал на антенну свою рубашку, и поехал направо. Как и говорили, в Орловском стоял механизированный разведбатальон. Восьмиколёсные бронетранспортёры и лёгкие самоходки СУ-76[93] были готовы в любой момент сорваться с места. Он выехал на обочину и вышел с поднятыми руками. Русские окружили его, забрав пистолет и наручные часы.

Потом появился офицер со знаками различия «СМЕРШа». Мартин показал ему полевую сумку с жетоном Моделя, сорвал печать и достал пакет с приказами. Русский не очень хорошо говорил на немецком, но вполне достаточно, тем более слова «зарин» и «табун» были поняты любому. Он вытаращился на лейтенанта.

— Так неправильно, — сказал Вилли. — Я не хочу оставаться частью этого. Часа через два-три до фельдмаршала дойдёт, что приказы не доставлены. Вот столько времени у вас и есть. На дороге, по которой я приехал, всего несколько постов фельджандармерии. Собственно, всё.

Офицер понимающе кивнул. Подошёл ещё один, видимо, командир батальона. Смершевец показал ему бумаги, что-то быстро объясняя. Мартин услышал «боже мой» комбата, который немедленно перевёл взгляд на немца.

Ловушка? — стремительно перебирал варианты майор Ельцин, — офицер фрицев хочет завести моих людей в засаду? Он смотрел в глаза немецкого курьера. Стыд, отчаяние, сомнение. И мука. Нет, это не ловушка. Времени на связь с начальством не было, решать надо сейчас, своей волей.

— Батальон, по машинам! Выдвигаемся немедленно. Идём на Пролетарск, жать на всю железку! Лейтенант Путин, — посмотрел он на контрразведчика, — сопроводите немца к генерал-полковнику Тарковскому и охраняйте его, пока не передадите генералу лично. Нельзя допустить, чтобы он погиб при попытке к бегству. До Пролетарска всего пятнадцать километров, мы его захватим, но нам понадобится подкрепление и поддержка. Сообщите об этом в штаб и удостоверьтесь, что помощь выслана.

Майор видел, как тот привязал немца вместе с сумкой внутри БТР-40 и уехал. Затем влез в командный БТР-60К[94].

— Поехали. «Сушки» в голове. Препятствий не замечать, ни перед чем не останавливаться. Если что-то мешает, давите нахрен.

Сам того не зная, генерал-полковник Андрей Тарковский по дороге с совещания в главном штабе принял ряд ключевых решений и издал несколько важных приказов. Немецкая оборона пала на всём протяжении. I и II Украинский, а также I Белорусский фронт прорвали её и гнали рассеянные остатки немецкой армии на юг. Новости из Садового радовали ещё больше. 18-я гвардейская танковая дивизия смела «Викингов» и раскатывала по степи ошмётки. Казаки двигались на Астрахань. В общем, хорошее вышло совещание. Поэтому, когда он заглянул в собственный обширный кабинет, то понял, насколько плотно поработал в своё отсутствие. Здесь кипела бурная деятельность. Люди носились, не замечая его, мелькали бланки сообщений. Мало того, прямо в воздухе чувствовалась важность происходящего. Когда он добрался до начала командной цепочки, то уже знал — прямо сейчас его сотрудники обеспечивают какую-то крупную операцию.

— И что тут у нас? — спросил он, не желая портить настроение.

— Товарищ генерал-полковник! — начальник штаба облегчённо выдохнул. — Наконец-то. Сегодня майору Ельцину, командиру 64-го разведбата, сдался немецкий офицер. Он вёз пакет приказов от фельдмаршала Моделя в Пролетарск. Там, по нашим сведениям, располагались инженерно-сапёрные части панцегренадёров, и внимания им уделялось мало. Как следовало из приказов, эти подразделения отвечали на хранение и применение боевых газов. Был накоплен большой запас зарина и табуна, а также вещество под названием «зоман» и очень много горчичного газа. Курьер вёз распоряжения выпустить всё, а потом отступать в порт для эвакуации морем.

— Боже мой! — Тарковский нешуточно испугался. Мысль о том, что это облако натворит в густонаселённых районах, вызывала кошмары.

— Слово в слово выразился и майор. Он решил, что ждать нельзя. Очевидно, немец знал содержание приказов и решил, что его совесть не позволяет допустить такое, поэтому перешёл на нашу сторону. Майор взял руки в ноги и собственной властью приказал захватить Пролетарск с наскоку, пока Модель не очухался и не поменял решения. Он сорвался с позиции, ударил вдоль дороги и большую часть пути прошёл вообще без боя, но в городе завяз и понёс потери. Сам был ранен, но его люди прорвались. Они обнаружили, что весь запас газов уже погружен на машины. Видимо, сапёры ожидали распоряжения вывезти их на юг. Целая колонна. Немцы ничего не успели сделать, всё захвачено в целости и сохранности. Остатки гарнизона Пролетарска взяты в плен.