«Должно быть, он уже наслышан о моем успехе», — подумал Цадкиил, торжествуя. Девять Серебряных Башен, разносящих Его слово по улицам Терры. Кто же еще на Просперо мог принести Ему такой дар?

Магнус подался вперед, сжимая что-то в когтях. Когда Цадкиил с достоинством поднялся по ступеням, то понял, что это мир, медленно вращающийся над ладонью Магнуса. Луны и спутники прикасались к алой коже.

— Сабассус, — произнес Магнус, когда Цадкиил приблизился к нему.

Алый Король говорил тихо, но сферы вокруг все равно вспыхнули ярче, а питающие их людишки запели в агонии громче. С их обугленных тел посыпались искры.

Демон поклонился, гадая, какой же будет его награда.

— Дом Девяти Братьев, — продолжил он, изучая удерживаемый им мир. — Девяти частиц самого Великого Изменителя, осколков его лабиринта, нашедших опору в материальном измерении.

Цадкиил уже собирался заговорить, когда Магнус исступленно взвыл.

Свет в тронном зале угас. Вся сила втянулась в исполинское пылающее тело Алого Короля. Он превратился в столп гнева, бурю ярости, что вздыбилась над толпой, бушуя и ревя, а затем опала, приняв более узнаваемые очертания.

— И они изгнаны тобой в варп! Изгнаны туда, где мне их не достать!

Магнус явно с трудом сохранял человекоподобное обличье — его плоть рассылала мощные вихри.

— Нет, ваше величество, — замотал головой Цадкиил. — Я совершил совсем другое. Дал башням новую жизнь, воскресил их во имя вас.

Алый Король затрясся от злости. Казалось, он собирается подняться с трона, но затем Магнус протянул планету Цадкиилу.

— Тебя провели, Стервятник. Выставили дураком. Кто-то сыграл с тобой злую шутку за мой счет. За мой счет!

Приглядевшись, Цадкиил с ужасом осознал правду. Вместо сверкающих астральным светом Серебряных Башен на Сабассусе виднелось девять кратеров, окутанных дымом.

— Не может быть. Я ведь совершил обряд Девяти Таинств…

Магнус сжал кулак, и Сабассус исчез. Король свирепо уставился на Цадкиила глазом, почерневшим от ненависти.

— В твоем ритуале был изъян. Слабость в схеме. Слабость, обратившая полярность твоих чар. Понимаешь? Обратившая. Ты не оживил мои башни, а изгнал обратно в лабиринт. Туда, откуда их не вернуть. Ты лишил меня величайшего оружия.

— Нет, — усмехнулся Цадкиил. — Невозможно. Меня не могли провести. Я был на шаг впереди него. Всё…

Он умолк, поняв, что его тревожило. Мефистон не сопротивлялся его служанке, когда та воткнула в него кинжал. Он будто даже приветствовал рану.

Цадкиил внезапно почувствовал себя слабым и оперся на посох так, будто и в самом деле был усталым стариком.

— Что… как я могу загладить вину? — Он едва стоял на ногах под бременем своей огромной ошибки, огромного обмана Мефистона.

Магнус откинулся на спинку трона и закрыл глаза.

— Ты можешь для меня спеть.

Цадкиил бросился прочь, но воля Магнуса вздернула его и понесла в вихри прочь от помоста. Он уже видел, куда его отправляет Алый Король — в груду горящих хористов у подножия сферы. Цадкиил завопил, погружаясь в опаленную плоть. Боль была невыносимой. И он знал, что ей не будет конца.

Крик вырвался из его рта песней, прекрасной и божественной, питающей свет разума.

Мефистон и Рацел сидели в полумраке личных покоев Антроса — его небольшого санктуария, расположенного рядом с вершиной Округлой Башни в глубине хранилищ Либрариума Сагрестия. Они не включили люменосферы и сидели молча, смотря на скрытое тенями пестрое собрание сакральных предметов в обители Луция. Библиарии уже несколько дней как вернулись на Ваал, и Мефистон успел рассказать об их успехе Данте на личной аудиенции. Вскоре они присоединятся к кампании на галактическом севере от системы Ваал. Пока же магистр позволил им исцелить раны и оплакать потерянного брата.

Возвращение домой оказалось куда менее бурным, чем путь к Сабассусу. Верный своему слову, арлекин Кириак провел их через путевую паутину, и Мефистон также исполнил свою часть уговора, оставив отвратительное создание в покое на обломке мира-корабля. Однако он подробно объяснил командору Данте, что же таится в Крониумском заливе, передал ему координаты аномалии и предоставил возможность решить, как поступить с подобной угрозой.

После уничтожения девяти Серебряных Башен полковник Федорак смог восстановить связь со штабом дивизии и запросить подкрепление. Мефистон предупредил гвардейца, что едва ли тот дождется помощи, и предложил ему и его солдатам место на «Клятве на крови». Федорак отказался, как и ожидал Мефистон: он не собирался бросать жителей планеты на произвол судьбы, пока есть хотя бы малейшая надежда на выживание. Библиарии сделали все возможное, чтобы помочь ему, применив свои психокинетические способности для восстановления укреплений Адурима, но Мефистон сомневался, что рассудок полковника продержится хотя бы год.

И теперь они сидели в темноте, молча поминая погибшего друга.

— Ты знал, что он падет, — отхлебнув вина, сказал Рацел.

Его броня блеснула в полумраке.

— Я знал, что Цадкиил отравил его разум. Что он развил силы, не подобающие для библиария его ранга.

— Но позволил ему идти дальше, изучая то, что не следует, и подвергать себя опасности. Себя и всех нас. — В голосе Гая не было обвинения, лишь непонимание.

— Судьба не предрешена, Рацел. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Я видел бесчисленные пути для Луция, и все таили опасность, но также видел, что без него меня поджидает поражение. Поражение немыслимого масштаба. Наши судьбы были связаны, и я знал это с тех пор, как встретил его. Всякий раз, как я пользовался подносом, дабы изучить альтернативы, найти способ изменить его участь, нити расплетались, и я больше не видел дороги к победе.

— А кто дал тебе поднос? — поднял бровь Рацел.

— Антрос, — кивнул Мефистон. — И я подозреваю, что ему его подбросил Цадкиил.

Гай замер, не донеся чашу до рта, и поглядел на стол. Совсем рядом на нем лежала эфемерида.

— Да. Это проклятый артефакт. Уверен, Луций даже не догадывался, какая в нем заключена опасность. Перед тем, как покинем Ваал, мы должны передать эфемериду Маресту. Пусть он запрет ее в темнице вместе с другими ужасами.

— Лучше уничтожить. Зачем хранить что-то, столь пропитанное скверной? Это собрание лжи Цадкиила.

— Лжи там хватает, но на металле высечена и бесценная информация. Цадкиил, как и любой великий лжец, опирался в своем обмане на правду.

Рацел что-то проворчал и, расслабившись в кресле, вновь отпил вина. Он не выглядел убежденным, но ничего не говорил.

Мефистон заинтригованно наблюдал за ним. Ни во время пути домой, ни после возвращения на Ваал Гай не пытался заглянуть ему в душу, что всегда было достаточно легко заметить. Ведь всякий раз его морщины углублялись, а глаза вспыхивали еще более яркой синевой. После столь очевидных знаков становилось понятно: Рацел удостоверился, что старший библиарий все еще в здравом уме. Но сейчас, должно быть, он увидел, как изменился Мефистон.

— А ведь бестолковый мальчишка уже начал мне нравиться, — пробормотал Рацел.

Мефистон окинул взглядом вещи Луция.

— Отнеси эфемериду Маресту! — приказал он, допив вино. — А потом собери Кворум Эмпиррик в Круге Созвучия. Нам следует многое рассказать собратьям. Я предвижу, что мы вновь посетим систему Просперо. Пока же необходимо описать все, что мы узнали, чтобы это должным образом было зафиксировано.

Рацел кивнул и, подняв поднос со стола, с отвращением оглядел его. Он остановился у двери в лучах света от скриптории снаружи.

— Мог ли ты его спасти?

— Я его спас, — заявил Мефистон, не отводя взгляд.

Глаза Рацела сверкнули от гнева. Похоже, он хотел поспорить. Но затем ярость угасла, и эпистолярий кивнул и ушел во мрак.