Наконец вышедший из-за разбитой колонны Антрос открыл огонь. Несколько рубрикантов даже смогли выстрелить в ответ, но оружие плавилось в их руках так же быстро, как и броня. Болтеры вспыхивали, отрывая руки. Выстрелы уходили в затененные своды. Луций спокойно шел к врагам, прицельными выстрелами в голову обрывая их муки.

Когда пал последний космодесантник, Антрос впервые ясно разглядел культиста у алтаря. Тот выглядел оборванцем, потрепанным жизнью и одетым в грязные обноски униформы гвардейцев. В руках он держал сломанное лазерное ружье, которым и махал перед собой.

Когда Луций шагнул к нему, не опуская пистолет, человек оглянулся, приветливо улыбаясь.

+Добро пожаловать в Новое Царствие,+ сказал Цадкиил.

На дороге лежала чья-то оторванная рука, за которой, как хвост, болталось запястье. Она семенила туда-сюда на пальцах, кружа, словно попавшее в ловушку насекомое.

Мефистон не знал, как долго наблюдал за ней, но времени прошло явно достаточно, чтобы он догадался, что последует дальше. Проползав несколько минут вдоль дороги, будто она что-то искала, кисть отрастила предплечье, а затем и другие части тела человека. В итоге появился мужчина лет тридцати, одетый в белую мантию, с коротко остриженными черными волосами и весьма непримечательным лицом. Впрочем, Мефистону было сложно различить его черты, ведь едва образовалась голова, как человек увидел, где он, завопил, вцепился в лицо и забегал кругами. Заметив Мефистона, он потянулся к нему дрожащими руками и застонал. Из глотки не вырвалось ни звука, но воин был чертовски уверен, что услышал: «Помоги мне!»

Но ничего другого тот сказать не успел, ведь все его тело начало сминаться, будто гармонь, съеживаясь и опадая, пока вновь не осталась лишь отчаянно мечущаяся кисть.

И так повторялось бесконечно с небольшими различиями. Временами мужчина успевал, шатаясь, подойти к Мефистону, и не раз ему удавалось беззвучно взмолиться, а иногда он оседал, так и не произнеся ни слова.

Было нечто завораживающее в наблюдении за тем, как кисть разрастается, вопит и вновь исчезает. Мефистон гадал: а что, если он существует лишь здесь, на этой пустынной дороге, наблюдая за рукой? Быть может, в этом и заключается его предназначение в жизни?

Темное, будто кровоподтек, небо пронизали молнии. Над головой мерцали пурпурные облака, но не было слышно раскатов грома. Да и вообще ни единого звука. Весь мир хранил такую тишину, что собственное дыхание казалось необычайно шумным и неприличным.

Дорога же, прямая и гладкая, вела к черной безликой стене, столь высокой, что Кровавый Ангел не видел ее вершины. Земля по обе стороны от нее волновалась сродни океану, но посмотревший прямо на стену понял бы, что видит миллионы драгоценных камней, сталкивающихся в бесконечной оргии разрушения. Они будто сошлись в битве без цели и конца, где большие камни крушили меньшие, а затем трескались сами.

Мефистон гадал, что же ему сделать с кистью. Оборвать ее мучения? Это ли значили вопли? Просил ли человек избавления? Мефистон поднял меч, размышляя, следует ли его зарубить. И тогда произошло нечто странное. Когда кисть в очередной, варп знает какой, раз отрастила человека, тот смог выдавить из горла различимое слово. Оно прозвучало приглушенно, будто сквозь толщу воды, но Мефистон все равно понял его.

— Тизка, — сказал человек, и в тот же миг вновь сложился в кисть, но слово вновь и вновь отдавалось в голове Мефистона.

— Тизка, — повторил он, глядя мимо кисти на далекую стену. И одно слово породило другое. — Цадкиил.

Слова прогремели в тишине. От произнесенного имени его рот наполнился желчью, а разум — воспоминаниями. Он пришел сюда не просто так. Мефистон представил хрупкого монаха с птичьим черепом вместо головы. Он должен найти его. Должен убить его.

Мефистон зашагал вдоль дороги, посеребренной после бесшумной бури.

И когда он ушел, кисть на какое-то время остановилась, будто ощутив, что осталась без зрителя. А затем отрастила руку, и вечный цикл возобновился.

Преисполненный отвращения от голоса Цадкиила в своей голове Луций тут же выстрелил в культиста. Разряд раскаленной плазмы разорвал еретика, на алтарь брызнула кипящая кровь, а дымящееся тело безвольной грудой рухнуло у его подножия. И когда кровь попала на алтарь, выполненный в форме лапы, когти вспыхнули так, что на миг ослепили даже Антроса. Когда же его визор приспособился к сиянию, космодесантник увидел, как кровь взлетает над лапой, образуя повисший в воздухе горящий круг несколько метров диаметром, с которого на пол капает пламя. От центра вытягивались огненные спицы, образуя восьмиконечную звезду — символ, который Луций видел в бесчисленных гримуарах и еретических фолиантах. Знак Губительных Сил. Кодиций ощутил прилив тошноты, когда диск начал медленно вращаться, мерцая и сыпля искрами.

+Пентакль таинств.+

Антрос резко обернулся, ища, откуда доносится голос, но увидел лишь расплавленные останки рубрикантов.

+Он почти готов принять астральный свет, который твой господин пробудил на девятой башне.+

— Мой господин? — Антрос скривился, видя, как омерзительный знак с каждым мгновением разгорается ярче. — О чем ты?

+Ты знаешь, Луций Антрос. Конечно же знаешь. Твой господин — мой слуга. Без помощи Мефистона я не смог бы вновь разжечь Серебряные Башни. Я воззвал к нему о помощи века назад, но лишь теперь в глубине Когтя он исполнил предсказанное мной предназначение. Он вознесся, Антрос, как вознесешься и ты. Когда астральное пламя достигнет алтаря, обряд завершится, круг замкнется.+

— Лжец! — воскликнул Луций, но тревоги в голосе скрыть не смог. Ведь именно этот страх преследовал его столько лет, боязнь, что странности старшего библиария проистекают из ужасного предательства. Это не было правдой. Просто не могло быть.

Он бросился к огненному колесу и вцепился в призрачное пламя, прокричав заклинание в желании уничтожить отвратительный знак.

Пламя варпа хлынуло в него с ужасающей силой, и Луций охнул от боли. Прикоснувшись ментально к пентаклю, он высвободил разряд психической силы, и вокруг закружились искры, а плоть засверкала от эфирного огня.

«Оно убивает меня», — осознал Антрос, ощутив, как распадаются его клетки. Он попытался отпустить круг и, к своему ужасу, понял, что не может. Луция сковало ведьмовское пламя.

+Не убивает,+ донесся из отбрасываемых огнем теней голос Цадкиила. +Это пламя преображения, Антрос. Оно освобождает тебя. Выпускает твою истинную форму из темницы прежней плоти.+ Луций отбивался и корчился, пытаясь вырваться, но тщетно. Он стал един со знаком, и его броню окутал сапфирный огонь. И тогда, продолжая бороться, он увидел, что демон не лжет. Его тело менялось. Пластины доспехов текли, будто ртуть, становясь чем-то новым и нечестивым. Жидкость пузырилась, образуя плащ из серебристых перьев.

— Нет! — взвыл он, когда ослепительно вспыхнувший пентакль выпустил новый поток энергии.

+Да,+ сказал Цадкиил. +Не делай вид, что удивлен, Антрос. Ты обрел силу, гораздо большую, чем открыли тебе учителя. И сам знаешь почему. Всегда знал. Ты порождение астрального света, Антрос. Не Кровавый Ангел, но истинный ангел. Ты — осколок имматериума. Вот что сегодня привело тебя сюда.+

— Нет, нет, нет… — застонал Луций, но слова демона впились в него, воспламенив все когда- либо терзавшие его страхи.

+Все эти годы ты изучал запретные знания. Говорил себе, что ищешь исцеление, способ помочь Мефистону, но ведь сам знаешь, что это неправда. Каждая постигнутая тобой техника приближала тебя к величию, и ты упивался силой.+