— Суд учтёт ваше мнение, — реплика подуставшей судьи прозвучала слегка с издёвкой, повышая накал некомфортной обстановки. У меня дрогнули губы, но нарушить дисциплину я не решилась. Зато это сделала бабушка Максима Игоревича, ни разу не присевшая во время перерыва и стремительно вскочившая со стула.

— Послушайте! Не надо ничего учитывать! Эта девица пятый год учится на химфаке, — научрук обернулась в мою сторону, презренно тыкая жилистым пальцем. У судьи, грозно распрямляющейся за её спиной, вытянулся рот. Ох, Ирина Андреевна… Я зажмурилась под нелицеприятные, но спасительные высказывания. — И вместо того, чтобы писать диплом, она бегает по работам и считает, что её безмозглая голова кому-то нужна! Другое дело это говно за решёткой! Да он спал и видел, как ему получить новую дозу! Он готов на всё! Понимаете?

— Рыкина, я удаляю вас из зала заседания! — оскорблённая судья один пронзительный раз треснула молотком по столу и стала подзывать мужчину в полицейской форме, караулившего нас после первой неспокойной части.

Но шустрая Ирина Андреевна успела подскочить к решёткам, обращаясь к внуку.

— Мне за тебя стыдно! Зверьё! — в одно мгновение женщину на маленьких громких каблучках резво вывели под руки из зала, и научрук больше не оборачивалась вслед взбесившемуся Максиму. Он подпрыгнул, тяжело дыша так, что грудь его вздымалась, но ни слова не ответил бабушке, провожая её обозлённым чёрным взглядом. Я обмерла, прислушиваясь к собственному пульсу, не веря, что научрук могла за меня заступиться.

— Уважаемая Левина! — теперь голос судьи звучал на несколько оборотов громче и рассерженнее. Я снова замандражировала, ещё не отойдя от публичных оскорблений, но догадавшись, что настал мой черед… — Вы можете объяснить, почему не выходили на связь с полицией на протяжении месяца? Вы скрывались от следствия? — я осторожно выпрямилась и сплела ледяные ладони. — Удалённая из зала… Кхм… Госпожа Рыкина предоставила суду журнал посещений студентов. Полиция опрашивала ваших однокурсников. Вы не появлялись на учёбе месяц. И не явились на почту за заказным письмом.

Теперь ясно, зачем мной интересовалась староста…

— Ваша честь, я… — напугано осмотрела властную женщину, порядком разозлившуюся после выходки преподавательницы, а теперь не сводящую с меня пристального вопрошающего взгляда. Если бы я знала… — Моя мама не живет по тому адресу, куда, вероятно, была отправлена повестка. Там живут новые квартиранты. Они не передавали моей маме письмо… Но я шла в университет две недели назад, так получилось, что мимо дома Антона Владимировича, — я на всякий случай обернулась в его сторону, чтобы судья быстрее сообразила, о ком идёт речь, и мы вдруг пересеклись с пораженным директором взглядами… Он слегка приоткрыл красное лицо, скрытое за ладонями. Да, я скучала по тебе. — Полицейские, которые в тот день опрашивали соседей в доме, где жил Антон Владимирович, доставили меня в участок и вручили повестку. Я не собиралась пропускать заседание… И как только узнала…

Надеюсь, это уважительная причина. И прежде, чем мне удалось выдохнуть, судья неторопливо перелистнула несколько страниц в папке с документами. Я продолжала стоять среди напряженного подопустевшего зала, ковыряя кожу на замерзших пальцах.

— Дана Евгеньевна, судом были изучены предоставленные вами записи, которые вы вели в рабочее время. Была проведена экспертиза, установившее соответствие вашего почерка, временных рамок со сделанными заметками и событиями, восстановленными в результате вашего допроса и допроса Антиповой Алёны Борисовны и подсудимых, — в тетради не было ничего примечательного за исключением той записи про замену концентрации, которую одобрил Антон. Можно ли считать её маленьким доказательством в пользу того, что мы не желали синтезировать яд? Только этот ход с тетрадкой будет бесполезен, если экспертиза содержимого колб установит в них наличие наркотика… Может, уже нет смысла лгать? Хотелось бы знать… Но судья всё тянула с результатами… — Расскажите, что значит эта заметка?

Растерянно осмотревшись, я обратила внимание на адвоката Бориса Борисовича, серьёзно восседающего в первом ряду и сложившего руки на груди. Интересно, он тоже знает "правду", за которую борется? Не задаёт мне вопросов… Опасается подставить главного инженера.

А Алёна, казалось, совсем не следила за ходом судебного процесса, уныло дожидаясь приговора отца. Я неуверенно подошла к столу прокурора, девушка протянула мне ксерокопии. Да, как я и думала…

Глубоко вздохнула. Холодный воздух защипал глотку.

— Эту запись я сделала, когда мне поручили проводить синтез душистого вещества, — откашлившись, я перечитала строчки, что знала практически наизусть. — Антон Владимирович дал мне методику, разработанную Максимом Игоревичем, я её изучала около недели. В справочнике прочитала, что для опыта нужно использовать кислоту в значительно меньшей концентрации, иначе можно получить токсичные продукты, — всё это было отрепетировано по многу раз перед зеркалом, к тому же, это когда-то было моей единственной правдой. — И Антон Владимирович сказал, что нам действительно нужно проводить опыт иначе, — было бы здорово добавить здесь про хроматографический анализ, который дал положительные результаты, но я уже догадалась, что его и в помине не существовало…

— Подсудимый Бракин, — женщина жестом попросила встать взлохмаченного разъяренного мужчину, толком не успокоившегося после конфликта с научруком. Но он охотно послушался. — Как вы вели разработку методики?

Вопрос вдруг застыл в его глазах звериным ужасом, нацеленным в мою сторону. Максим выглядел словно безумец, мне захотелось отвести взгляд.

— Я… Я основан на… Основывался… Справочник по органике, на справочник душистых веществ и н-на… Требования своего руководства, — парень украдкой покосился в сторону Антона, в этот момент опустившего ладони, что прятали его лицо, и одними уголками губ изобразившего самую разочарованную в мире ухмылку. Мне было невыразимо жаль застать первую горькую реакцию на предательство его лучшего друга… Даже Алёна ненадолго очнулась от своей скорби, бросив на директора сочувственный взгляд, исполненный поразительной нежности и безысходности. А я ведь совсем забыла, что за решеткой оказались два близких ей человека… — Ваша честь! Передо мной стояла задача составить методику для получения аналога тимола с улучшенными характеристиками. Опыты проводил не я… Алёна ведь принесла в полицию колбы, на них нет моих отпечатков! Скажите результат экспертизы!

Антон Владимирович обессилено посмотрел из-под прикрытых век на бывшего друга. Мне стало страшно, что ситуация с его попытками поквитаться кулаками, повторится. Но прежде, чем директор успел даже задуматься над тем, чтобы выплеснуть эмоции, судья снова прибегла к молотку.

— Предупреждаю! Если вы нарушите дисциплину повторно, я отложу заседание на месяц, — и тогда к расследованию добавятся новые улики… Максим Игоревич стал задыхаться, беззвучно шлепая губами. Может, действительно стоит относиться к нему как к больному? — Подсудимый Бракин, ну что вы ещё хотите сказать?

— Я не делал наркотики, это она… — отчаявшийся парень вновь указал в мою сторону… Но на этот раз за пустыми обвинениями последовало… — Вы знаете, что она спала с директором?! Знаете? Это Антон рассказал мне, что лаборантка принимала наркотики, которые синтезировала, и приходила к нему ночами! На утро она ничего не помнила, — жестокий Максим говорил это глядя мне в глаза, ожидая обнаружить признаки паники и неизлечимого разочарования. Я видела, как за его спиной Антон судорожно одёрнулся… — Это можно доказать! Она заходила в его подъезд с помощью ключа в потайном кармане ее пальто… Синее пальто! Обыщите ее вещи! Устройте обыск!

Ключ… Может, он и был. Какая разница…

Единственное, что меня задело в его с виду несуразном бреде до острого укола в сердце — подробности, которыми владел Максим. Я разочарованно поджала губы, пытаясь удержаться от защипавших глаза слез. Почему же Антон Владимирович не сумел сохранить нашу общую тайну… А я надеялась, что для него это что-то значило.