Чтобы отвлечь её от занятия, быстро приводящего меня в восторг, я повернулся за поцелуем, моментально осознав, что с Даной и это не лучшая идея…

— Наверное, ты хочешь свести меня с ума, — проникая языком глубже в её жаркий рот, я чуть замедлил темп, пытаясь притупить скопившееся внизу живота удовольствие. Но и поцелуй пришлось разорвать. — У тебя получается…

Лаборантка замерла у моего лица, покорно ожидая продолжения, а я помог ей удерживаться, изнеможенно обхватив за плечи. Такая растрепанная, с покрасневшими щеками, будто с мороза, с аккуратненьким, вечно сующимся не в своё дело носом. С искусанными чувственными губами, пытающимися дотянуться до моих скул. Я помрачённо уставился в глубокие безмятежные глаза: зрачки, стремившиеся превратиться в крохотные, еле разборчивые бесконечные точки, окружал безразлично серый, свинцовый цвет. Кажется, я закусил губу, пытаясь подглядеть мысли девушки.

— Интересно, чем занята твоя голова, раз ты не помнишь ничего на утро…

Я слегка расстроенно улыбнулся, наверное, самому себе, и вернул прежний темп, крепко вжимая Дану в свой торс. Мы снова занимались сексом, но как бы мне не было хорошо сейчас и как бы обидно сегодня утром получить пощечину в кабинете, я почему-то не ощущал себя победителем теперь. Это странное подзужевающее чувство вынуждало меня ревностно и рьяно входить по основание, добиваясь вымученных довольных вскриков девушки. Я собирался довести её до предела, будто не желая оставаться забытым по прошествии ночи. Присогнул ноги, пододвигая Дану ближе и заставляя сесть, удобно устроив руки на её подскакивающей груди, цепляясь и потягивая за соски.

— Только попробуй завтра со мной как ни в чём не бывало…

Наше синхронное горячее дыхание и жар, исходящий от обнажённых тел, заполонили спальню. Воздух стал влажный, спёртый: мы всё отчаяннее хватали его, а я неотрывно смотрел лаборантке в глаза. Её прекрасному телу было трудно сдержать облегчение, вот-вот норовившее потопить в удовольствии бессознательную отчуждённость. Дана стала будто задыхаться, заглубляя мои старательные толчки, замерла, вобрав член по основание, принуждая и меня оцепенеть, чтобы не излиться. Внутренняя часть её бёдер судорожно задрожала, а мышцы сомкнулись вокруг ноющего пульсирующего ствола. Лаборантка закатила глаза, изнывая от наслаждения, откинула голову и по её дергающимся плечам и груди посыпались кудри.

Это сладкое зрелище лишило меня остатка самообладания. С безобразно отстукивающим в горле сердцем я спихнул Дану на кровать, и, потянув её за длинные вьющиеся волосы, вынудил встать на колени. Я входил сзади, чувствуя, как она непослушно ослабевает от моего темпа, настойчиво удерживая за густую копну и впиваясь в тонкую шею. И, когда лаборантка всё-таки проронила сиплый стон от испытующего поцелуя, меня окатил изматывающий спазм наслаждения.

Мы снова бездвижно лежали в моей кровати. Будучи поглощенным одним небезызвестным занятием, я отставил все мысли и страхи в сторону до этого самого момента, а теперь рассматривал удовлетворённое замершее личико Даны и не собирался засыпать. Вчера я допустил ошибку: провалился в сон раньше девушки, а на утро её уже не застал. Теперь же я жаждал видеть, как она планирует покидать мою квартиру, в каком виде…

И пока лаборантка продолжала смирно лежать на краю кровати не смыкая глаз, я думал над тем, что ей повезло совершать наименьшее зло из возможных: кражи в состоянии опьянения или ещё какие бы то ни были преступления наше беспощадное законодательство регламентирует жёстко. Алкоголь и вещества не являются смягчающими факторами, скорее, усугубляющими… Ей повезло оказаться во всего лишь моей постели. Это умозаключение выдавило из меня невыносимо щекотливую улыбку. То же мне, добродетель.

На полу лежали полосы лунного света, заглядывающего в квартиру сквозь прозрачные окна. Я приподнялся с влажной подушки, разглядывая побелевшую мрачную комнату, и осторожно склонился над Даной. Строгая, словно обезжизненная девушка действительно не собиралась засыпать, удерживая свербящий взор в единственной точке на потолке. Похоже, это нам повезло, что блуждающая вторую ночь сотрудница лаборатории не загремела в обезьянник, а всего лишь навещает одинокого директора. Но даже удивительной удаче всегда приходит конец, если её не поддерживать правильными действиями.

Поднявшись с кровати на приятно ослабшие ноги, я проскользил рукой по стенке, наклоняясь за бельём к полу, и скрылся в коридоре. Прежде, чем претворить в жизнь идею, страдающую кучей недостатков, но свербящую теперь в моей голове, я посетил ванную комнату, чтобы воспользоваться раковиной, и заглянул в собственное отражение. Этот мужчина был растерян, но гниловато ухмылялся.

В прихожей всё ещё слабо горел свет. Я принялся шарить по полупустым, но многочисленным ящикам тумбы: в одном из них лежал никому не нужный запасной ключ от домофона. Когда он оказался в моих руках, найденный среди заброшенных элементов обихода, я никак не смог воззвать к разумной части своего сознания. Было трудно поверить, что пребывая в таком неоднозначном положении, я смогу пойти на безответственный рисковый шаг и вручить лаборантке ключ от моего дома. Но я действительно переживал о том, как долго она намерена тревожить приставучего соседа. И в очередной такой раз уже не я буду смотреть на него косо, а он в мою сторону — с опаской и предвкушением растрепать всему подъезду любопытное наблюдение. Я подобрал с пола женское пальто, ощупывая глубокие незакрывающиеся карманы, где нашёл связку ключей уже от дома лаборантки и её телефон, проверил вшитую шёлковую подкладку, а затем обнаружил пару внутренних потаенных карманов…

Решительно вернувшись в комнату с находками, к своему удивлению, я застал Дану сидящей на кровати, непринуждённо сгребающей на полу одежду. Кажется, я вовремя позаботился о её последующем визите.

— Ты уже уходишь? — по традиции игнорируя мои попытки заговорить, девушка механично продолжала своё занятие. Обойдя кровать и остановившись напротив, я любезно нагнулся, помогая ей дотянуться до белья, и уселся напротив на корточки. — Дана, смотри… Это ключ от домофона. Я положу его во внутренний карман, — надеюсь, обычно она им не пользуется. Даже если так, то на ключе адрес не написан, чтобы она обо всём догадалась в сознании…

Лаборантка замерла, прислушиваясь к моему голосу, и мы с минуту неподвижно рассматривали лица друг друга. Я расценил это, как положительный знак, и вложил в узкое отделение небольшой магнитик, который позволит Дане удовлетворять свои навязчивые мысли беспрепятственно. А затем под моим оценивающим завороженным взглядом девушка ловко натянула на себя трусики, застегнула лифчик и собиралась приняться за платье, как вдруг телефон в кармане её пальто провибрировал. Сообщение…

Дана беспрепятственно выхватила его из моих рук, и пальцы девушки, выучившие наизусть все необходимые манипуляции, разблокировали пароль и открыли чат в мессенджере с "ночным ангелом" — так назывался её собеседник, если применить мои "безупречные" навыки перевода с английского. Я присел рядом на кровать и стал наблюдать, как лаборантка усердно набирает бессвязные предложения, не позволяющие понять совершенно ничего из того, о чём она может думать в данный момент. Долго вникать в уже порядком объемное сообщение оказалось ничуть не смешно. А ведь Дана писала мне что-то вчера, но удалила быстрее, чем я вчитался… Очевидно, её подсознание проживало свою отдельную жизнь, насмехаясь над разумом лаборантки. Я осторожно и плавно забрал телефон из её ладоней прежде, чем набранный текст ушёл адресату.

Моему вниманию предстала переписка Даны с подругой, обучающейся в другом городе. Я понял этот нюанс из последнего свежего сообщения, где говорилось, что девушка купила билет и собирается провести с Даной грядущие выходные. Она едет поддержать лаборантку… Поддержать в чём? Я пролистал чат, где обнаружил целые мемуары, написанные Даной Евгеньевной этим вечером. Эмоциональная, взволнованная и очень даже связанная речь.