Эти острые заигрывания звучали как никогда двусмысленно. Я сглотнула слюну и настороженно замерла, чувствуя, как мужчина ходит будто по безжалостному стальному лезвию, мягко дотронувшись до моей дрогнувшей ладони. В ушах стал отчётливо раздаваться бешеный гудящий пульс, а кончики пальцев похолодели. Плутоватый жест, завершившийся его крепко сомкнутой рукой на моём запястье, оказался слишком интимным, чтобы его игнорировать, но я постаралась.

— Извините, что я вчера заснула… Не знаю, что на меня нашло. Но я закончила синтез, хотите посмотреть результат? — Антон продолжал ласково ощупывать мою ладонь, игнорируя сбивчивые реплики, а затем плавно поднёс мою руку к своим губам.

Ноги подо мной ослабли и задрожали: директор принялся рассыпать поцелуи по кончикам пальцев, поднимаясь по тыльной стороне к запястью, а я ощутила, как возбуждение начинает неминуемо наполнять меня томительным неуёмным желанием. Его мягкие и горячие прикосновения медленно дошли до сгиба локтя, где ему помешал закатанный рукав. К тому моменту в кабинете были слышны тихие причмокивающие звуки и моё сипящее тяжелое дыхание.

— Дана Евгеньевна, что же вы замолчали? Поговорите со мной, — мужчина взялся за верхнюю пуговицу на моей вздымающейся груди, исступлённо склонившись жарким лицом к оголённой шее. Его влажный горячий язык прошёлся по коже и мочке уха, вынуждая меня ежиться от изощрённых, ноющих в теле ласк. Затем последовал посасывающий жадный поцелуй, тяжело опускающийся к ключицам, от которого я бесконтрольно подалась вперёд, одними лишь жалобными мыслями умоляя продолжать. Папка с бумагами выпала из моей левой руки на пол, и листы с шелестом рассыпались под нашими ногами.

— Антон Владимирович, что вы делаете? — навязчиво рассматривая его припухлые губы и прикрытые подрагивающие веки, я поняла, насколько намокло моё бельё.

— Раздеваю вас, неужели непонятно, — Антон на секунду поднял голову и защёлкнул замок на двери. Его дыхание также, как и моё, оказалось беспокойным. Когда наши взгляды пересеклись, он довольно самозабвенно ухмыльнулся.

Так могла закончится любая наша встреча на работе, и сколько бы я об этом не помышляла, сегодняшний срыв оказался неожиданным. Директор судорожно подхватил меня на руки и усадил на переговорный стол. Стулья, идеально ровно придвинутые по периметру, с неприятным скрежетом проскользили металлическими ножками по полу. Мужчина грубо отшвырнул мешающую мебель, но его лихорадочные руки слишком нежно обняли меня под задранным халатом.

Наконец, он приник к моему рту, деспотично втягивая меня в мягкий, но яростный поцелуй. Терпкие надменные губы принялись терзать мои с чудовищно жадным аппетитом, требуя отвечать с таким же усердием, с каким они угождали напористыми ласками. Антон расположился между моих ног, упершись руками в столешницу: ему слишком хотелось уложить меня на рабочий стол, и под чувственным натиском, я позволила директору продолжить лежа. Он навис сверху, впиваясь в кожу укусами, проходясь жарким дыханием по лицу, шее, и спустился к распахнутому декольте.

И когда мужские руки сжали мне напряженную от наслаждения грудь, в кабинете раздался громкий настойчивый стук. Прежде, чем я успела задержать стесненное от непрекращающихся грубых ласк дыхание, ручка со скрипом опустилась. Я с ужасом проследила, как она вернулась в прежнее положение, и дверь осталась закрыта. Мужчина от души позабавился, беззвучно расхохотавшись над моим лицом, а затем склонился ближе и также невесомо поцеловал, всё медленнее и медленнее оттягивая мои губы. Антон пытался прислушиваться к звукам, но кабинет окружала нерушимая звенящая тишина.

— Дана Евгеньевна, как думаете, они вас уже потеряли? — директор прошептал еле слышно на ушко то, от чего я жёстко дёрнулась, стараясь вырваться из его мёртвой хватки. Мужская интонация звучала вызывающе игриво: обычно он отстаивал право называть меня "на ты", но сегодня его явно заводила игра в начальника и подчинённую. Только я теперь веселья не разделяла.

— Антон… Владимирович, а если они догадаются… — я чуть приподнялась, неловко прижимаясь обнаженной грудью к торсу директора, пытаясь одной рукой его оттолкнуть. Но вместо этого получила очередной убедительный поцелуй в висок.

— Веди себя тихо и никто не догадается.

Наверное, за дверью ещё какое-то время стоял недовольный Максим или нетерпеливая Алёна. Кто бы это ни был, я ощущала себя жутко и напряженно, словно на минном поле, помогая возбудившемуся мужчине избавиться от кожаного ремня и обтягивающего свитера. Пока он стаскивал с бедер тесные джинсы, я прошлась горячими руками по крепкой груди и поглаживающе спустилась к краю натянутого намокшего белья. Его мускулистое рельефное тело в дневном свете привело меня в ещё большее искреннее смущение, а затем я остановилась взглядом на уровне отвердевшего члена, упирающегося в резнику.

Антон будто уловил моё стеснение, злорадно улыбнувшись, схватил меня за запястья и уложил ладони на свой каменный торс.

— Я знаю, что ты не скромница. Можешь не притворяться, — от дерзкого заявления тело окатило изнывающим влечением. Я вцепилась в его рёбра, вжимаясь ближе к оголённому телу и потянулась к мужской шее, чтобы оставить бесстыдное напоминание о себе.

Но когда приблизилась к вожделенной коже, прежде, чем прикрыть глаза от удовольствия, невольно присмотрелась получше. Залпы мерзкой неприязни и сожаления раздались в моей груди. Я отпрянула.

— Это что? Засосы? — я оторопело осмотрела директора, которому ещё пару секунд назад готова была беспрекословно довериться. И в ожидании того, как он выдаст мне хоть немного убедительное алиби, я принялась стремительно застегивать пуговицы на рубашке. Мужчина выглядел непоколебимо спесиво и весело, но бравада всё больше сходила на нет, когда мне практически удалось упрятать своё голое исцелованное тело. Только тогда он понял, что продолжение отменяется.

— Да, засосы, — искренне недоуменно наблюдая за тем, как я ретируюсь с переговорного стола, попутно приводя себя в порядок, мужчина по-прежнему щеголял передо мной в одном белье. От ухмылки не осталось и следа, Антон выглядел едва ли правдоподобно озабочен моей реакцией на ещё свежие утехи с другой. О чём он только думал… — Это же твои засосы…

Прозвучавшее хамское вранье вынудило меня пораженно раскрыть рот, а затем в мои губы угодили очередные мелкие ласковые поцелуи. Директор осторожно притянул меня за голову, измываясь над моим исчерпывающимся терпением, судя по всему, не понимая, что я не гожусь на роль проститутки. Тогда я зарядила ему смачную пощёчину.

— Я по-твоему идиотка? — дыхание сбилось у обоих, только на этот раз не от возбуждения. Мне тут же стало страшно при виде его ошарашенного почерневшего взгляда. Ужас поселился в моих судорожно затрясшихся руках. — Извините…

Желая как можно быстрее спастись от неизведанного гнева Антона Владимировича, я бросила бороться с неподдающимися пуговицами, сгребла в охапку бюстгалтер и халат, направляясь к двери, но он крепко поймал меня за запястье. В груди с холодом заклокотало от слепой животной паники.

— Дана… — я нервно сглотнула, ожидая вердикта директора о мгновенном увольнении… В эту же самую секунду умоляя господа, чтобы это оказалась моя единственно возможная расплата. — Тихо, успокойся… Не выходи в таком виде.

Ошарашено вслушавшись в здравое предложение Антона Владимировича, я с дрожью выдохнула. От растерянности смирно уложила ком на стол и принялась одевать тело, клокочущее от болезненной ломоты. Сама я словно не понимала, где оказалась.

Упрямые пальцы не сразу позволили мне вернуть прежний облик, но я старалась не испытывать терпение начальства, пристально наблюдающего за моими сборами. Не знаю, почему я подумала, что он захочет мне отомстить… Наконец, на мне оказался халат, а я постепенно осознавала все больше усиливающееся болезненное неудовлетворение и нескрываемое разочарование.

Мужчина наклонился за джинсами, и я увидела, что его спина исполосована свежими животными царапинами… Глаза безжалостно защипало от едких горячих слёз, в горле образовался тугой ком, и я не смогла сдержать всхлипа.