— Должен признаться, я рад принимать вас сегодня одного. Не в обиду Ориону, но мне всегда казалось, что вы обладаете гораздо более глубоким и незашоренным взглядом на события в магической Британии.

Альфард слабо улыбнулся. Вчера Орион вдруг решил пойти сюда вместо него и даже почти настоял на своём. Альфарду пришлось отбросить всё своё уважение к его решениям как главы семьи, и требовать, просить и умолять брата отказаться от этой идеи. Меньше всего на свете он желал распивать кофе в этой светлой гостиной, но это был его долг перед семьёй, от которого он бы ни за что не отказался.

Перед Волдемортом все ещё стояла чашка кофе и несколько птифуров, но волшебник не обращал на еду никакого внимания. Он продолжал говорить, так, как наверняка говорил бы перед Визенгамотом. Его голос, уверенный и сильный, но в то же время бархатный и тягучий, мгновенно проникал в голову, будто обволакивал всё мысли слушателя, увлекая их в нужном ему направлении. Не обращать на него внимание было бы решительно невозможно, не поддаваться ему — невероятно трудно.

— Но я прекрасно понимаю и то, что вас тревожит. Не часто встретишь отцов, готовых ради своего ребёнка на такие поступки: такая жертвенность вообще больше свойственна матерям.

— Северус — единственное, что у меня есть, — хрипло ответил Альфард.

— И вы прекрасно позаботились о нём. Вы были правы с самого начала: Северусу нечего делать в рядах боевой организации, его ждет замечательное будущее в науке. Но, чтобы магический мир по-настоящему мог стать ему домом, предстоит совершить ещё немало изменений — коренных изменений, иногда болезненных, даже пугающих.

В его словах не было пафоса, только трезвое понимание неизбежной необходимости. Альфард успел только открыть рот, даже не придумав ещё, что хотел сказать, когда Тёмный Лорд снова продолжил:

— Поверьте, мне прекрасно известно, что отвратило вас от нашего сотрудничества. Вы опасаетесь, что моя политика принесет вред магглорожденным и полукровкам. Во время нашей первой встречи я сказал вам, что моей главной целью являются реформы. Я всё ещё стою за этими словами. Я никогда не собирался становится новым Кромвелем. В конце концов, мы оба прекрасно знаем, что я сам не могу похвастаться безупречной родословной.

Альфард не отводил от него взгляда, всем существом прислушивался к каждому слову. Он не поверил своим ушам, когда Тёмный Лорд, фактически, признался в том, что был полукровкой. Сколько ещё людей могли похвастаться, что Волдеморт в разговоре с ними был настолько откровенным? Это было почти королевское признание собственного несовершенства.

— Мой лорд, — он и сам не заметил, как с его губ сорвалось это почтительное обращение, до этого он всеми силами избегал называть его хоть как-то, не хотел употреблять выдуманный титул. — Я никогда не сомневался в ваших намерениях. Ваши планы всегда были разумными — многие из них действительно необходимы Британии прямо сейчас.

Тёмный Лорд взмахнул рукой (кажется, для повседневного колдовства он вовсе никогда не пользовался палочкой), и прямо напротив стола в воздухе возникла чёрная воронка. Альфард едва не отшатнулся от странного объекта, но через несколько секунд, когда из темного, похожего на тусклые чернила вещества в центре стали появляться отрывки изображений, догадался, что это была какая-то незнакомая ему модификация думосбора.

— Альфард, я знаю, что вы не тот человек, которого могут убедить пустые слова. Так позвольте же показать вам, чего я хочу достигнуть своим правлением.

Покорно, как под империусом, Альфард встал из-за стола и подошёл вплотную к метровому порталу, зависшему в воздухе посреди гостиной. Волдеморт тоже поднялся и оказался рядом с ним. Они почти касались плечами, и такая физическая близость вызывала у Альфарда одновременно и животный страх и невольное почтение. Через несколько секунд они оба оказались внутри магического подпространства, в точности как с думосбором, только без необходимости физически погружаться внутрь — воронка будто сама засосала их в свою орбиту.

Свой рассказ Волдеморт начал с истории. Альфард считал себя образованным человеком и ему были знакомы большинство из показанных событий. Изможденные подростки с отрубленными конечностями из Бельгийского Конго. Голод и разруха опустошенного революцией Петрограда. Окопы первой мировой войны, человеческие силуэты с лицами скрытыми за пугающими черными масками противогазов со стеклянными кругами на месте глаз. Долгие очереди истощенных безработных, стоящих на морозе ради жалкой тарелки супа. Железные кованые буквы “Труд освобождает”, за которыми было видно небо, изуродованное клубами жирного чёрного дыма. Сироты послевоенной Европы, потеряно бродящие по выжженным пустошам в поисках еды и крова. Это был маггловский мир во всем его уродстве, как будто наслаждавшийся своей враждебностью ко всему человеческому.

Альфард молчал и только тяжело дышал, а Волдеморт говорил. Короткие, ясные фразы: он не заходился в пароксизме отвращения, не давился слюной от гнева. Он комментировал со спокойной отстраненностью исследователя, тонко подмечая самые ужасные детали, как прозекторским ножом вскрывая любое лицемерие и псевдо-моральное притворство. Любому было понятно, что он прекрасно знает, о чём говорит.

Экскурс в маггловскую историю незаметно перешёл в современные реалии магической Британии. Альфард с невольным отвращением смотрел на унизительную нищету Лютного Переулка, утопающего в нечистотах. Поместья обедневших семей медленно предавались запустению — изображение гниющей под осенним дождём библиотеки вызвало в нём чувство невероятного опустошения и безнадежности. Молодые выпускники Хогвартса, неспособные даже вызвать патронуса и не надеющиеся найти хорошую работу без связей. Заросшие, покинутые поля и тут же баржи с зерном и товарами с континента. Некомпетентные, дряхлые и самоуверенные судьи Визенгамота, презрительно относившиеся ко всему, созданному в последние пятьдесят лет.

А потом воспоминания закончились, но изображения продолжили меняться. Неизвестным волшебством Волдеморт показывал ему будущее таким, каким он сам его видел. Это не была райская утопия всеобщего счастья, но волшебники там выглядели сильнее и выше, полные спокойного достоинства, которое редко можно было увидеть в настоящем. Это были картины, внушающие надежду своей основательностью, своим величием и благородством в изначальном, самом истинном смысле этого слова.

И ни на секунду его не покидал голос Тёмного Лорда. В нём было всё больше сдержанного воодушевления, будто он рад был наконец-то поделиться с кем-то своим виденьем. Он спокойно, но увлеченно объяснял, что им вместе предстояло сделать, чтобы достигнуть того или иного результата. Все его замечания были как никогда острыми, все идеи трезвыми и продуманными. Альфард мог только молча внимать, жадно выпивая до капли каждое изображение богатства и процветания, которым с ним щедро делились.

Альфард чувствовал, что представление подходило к концу. Сила воронки ослабевала, на периферии зрения он уже мог разглядеть всё ту же светлую гостиную, а в полушаге от себя излучающее магическую мощь присутствие другого волшебника.

Но он не мог дожидаться, пока иллюзия совсем закончится. Не думая — это было так сложно, не думать, но это было единственным условием его успеха — он за долю секунды вытащил скрытый под мантией трехгранный стилет и одним безошибочным движением вонзил его прямо в сердце все еще говорившего Тома Риддла.

Волшебство необычного думосбора окончательно рассеялось в ту же секунду, как тело волшебника с глухим стуком упало на пол. Яд по секретному рецепту Алексии Блэк поражал нервную систему так быстро, что даже самый сильный маг современности не успел ничего сделать. Рубиновая рукоять стилета всё ещё торчала из тела, как извращенное подобие свечи на праздничном торте.

Через несколько секунд Альфард сам упал на колени, задыхаясь. Он не мог прекратить смотреть на труп, не мог заставить себя успокоиться и прийти в себя, не мог даже закрыть глаза и сделать один-единственный вдох. Все эмоции, мысли и чувства, которые он почти уничтожил в себе, спрятав за уродливыми и грубыми окклюментативными щитами, теперь вырвались наружу, грозя смести его, как гигантская штормовая волна сметает песчаный замок на берегу. Он силой вызвал в себе изображение Северуса, как тот выглядел во время их прогулки к снежным эльфам первого января. “Северус в безопасности, Северусу ничего не угрожает”. Эта мысль поднялась в хаосе его сознания, медленно собирая и приводя в порядок все остальные.