— Ты ведь не знаком с Андромедой?

Северус пожал плечами:

— Кажется, я видел её на первых курсах, а что?

Альфард вспомнил недавнее письмо Сигнуса. Беллатрикс и не пыталась скрыть свою ненависть к семье и даже на светских приёмах демонстративно игнорировала родителей, если не пыталась устроить скандал. Это сильно ударило по Друэлле, да и Сигнус, хотя и не подавал виду, тоже оплакивал потерянную навсегда старшую дочь. Но, как это было ни странно, зимние события заставили их пересмотреть свое решение к выбору Андромеды. Брат писал ему о том, как медленно и болезненно они восстанавливали разорванные несколько лет назад отношения. Вспомнились все старые обиды с обеих сторон, но, спустя несколько месяцев, они наконец приняли Андромеду с её мужем и дочкой в Блэк-холле. Трёхлетняя Нимфадора покорила сердца бабушки с дедушкой, и те изо всех сил старались снова не потерять связь со средней дочерью.

Нарцисса, много лет даже не упоминавшая о старшей сестре вслух, тоже как будто расцвела после её возвращения в семью. Она ещё сильнее принялась за учёбу и не могла дождаться, когда Люциус закончит свой курс в Сорбонне, и они наконец-то смогут пожениться. Все взрослые в семье радовались тому, что молодые влюблённые на некоторые время окажутся подальше друг от друга: хотя для их возраста оба были поразительно благоразумны, никогда нельзя было недооценивать вероятность того, что молодые сердца решать сбежать и тайно пожениться где-нибудь в Шотландии.

— Думаю, ты скоро с ней познакомишься. Она понравится тебя — намного спокойней, чем большая часть наших родственников.

Северус вежливо кивнул, но было понятно, что перспектива обрести ещё одну кузину была ему мало интересна. Он снова уставился на звёздное небо, но теперь во всей его позе появилось какое-то нетерпеливое напряжение. Альфард так хорошо знал своего сына, что сразу понял, тот хочет что-то сказать, но не может решиться. Он терпеливо дожидался, не выспрашивая и не давя.

На звёздном небе привычный с детства к этому занятию глаз выискивал знакомые созвездья. Большой пёс и самая яркая звезда всего небосклона — Сириус. Регулус, Сердце Льва. Созвездья Лебедя и Ориона, давшие имена его братьям, он безошибочно узнавал, кажется, ещё с младенческого возраста.

Через несколько минут Северус собрался с духом и заговорил:

— Там, в пещере, я тоже видел своего двойника.

Альфард задохнулся. Он все так же понятия не имел, что заставляло этих существ проявить себя. Мог ли Северус наткнуться на такой же древний артефакт, или это было связано с тем, что в колодец заглянул сам Альфард? Он набросился на сына с расспросами:

— До того, как вы начали засыпать или во сне? Он тебе ничего не сделал? Ты испугался?

Северус помотал головой:

— Я не знаю. Он просто говорил. Может, это и правда было во сне.

— Назим сказал мне, что эти существа, карины, что-то вроде антиподов из параллельной вселенной. Они нашёптывают каждому плохие решения и радуются, если ты следуешь их советам.

На лице Северуса отразилась странная чувство. Он поджал губы, посмотрел в землю и даже отвернулся на секунду.

— Судя по его словам, он хотел бы, чтобы я остался Пожирателем Смерти, — его передёрнуло, да и Альфард тоже вздрогнул от такой перспективы.

Он взял сына за руку:

— Хорошо, что ты достаточно умён, чтобы принять правильное решение.

Северус чуть улыбнулся. Альфард подумал о том, не следовало ли поделиться с ним тем, что сказал в городе ифритов его собственный карин, но решил, что это будет лишним. Вместо этого, повинуясь случайному порыву, он показал пальцем на звёздное небо:

— Видишь созвездие гидры? — Северус имел отличные оценки по астрономии, но никогда не проявлял к ней особого интереса, кроме фаз луны, которые влияли на многие зелья и ингредиенты.

Северус попытался отыскать глазами нужные звёзды, но в пустыне даже небо было непривычное и не похожее на то, что простиралось над Астрономической башней в Хогвартсе. Юноша ненавидел признавать собственные слабости и особенно то, что он чего-то не знает, поэтому он упрямо продолжил смотреть в расцвеченную алмазами бархатную темноту.

Альфард вытащил палочку и произнес заклинание, которое всем Блэкам было знакомо с глубокого детства.

— Оstende sidere (*) Hydra.

Палочка выбросила сноп золотых искр, которые тут же будто подсветили один участок неба, соединив звёзды между собой золотыми нитями, рисующими вместе изображение огромной змеи с чашей и вороном, сидящими на её спине. Самая яркая звезда — Альфард — была отмечена греческой буквой альфа.

— В детстве мне всегда было жутко обидно, что моё созвездие значительно проигрывает остальным в семье, но к десяти годам я утешил себя тем, что гидра — это почти василиск.

Северус тихо рассмеялся этой совсем детской шутке. Было видно, что заклинание ему понравилось: он внимательно рассматривал получившееся изображение и, видимо, пытался понять, как работала эта оптическая иллюзия. Вдруг он снова повернулся к отцу и спросил:

— Альфард — это ведь не греческое имя?

Он с улыбкой покачал головой:

— Нет. На арабском это значит «одинокий».

Северус не смогу удержаться и с первой попытки повторил заклинание, нарисовав рядом с гидрой корабль Арго. Альфард похвалил его.

Когда-то ему и вправду казалось, что звёздное имя, выбранное его матерью, предопределило его судьбу. Это из-за него он выбрал жизнь вечного холостяка, из-за него скитался по миру вдали от дома, из-за него никогда не мог назвать себя по-настоящему счастливым, хотя наполненная приключениями жизнь путешественника всегда ему нравилась. В глубине души он даже тогда понимал, что все эти годы одновременно и бежал от чего-то и отчаянно искал чего-то большего.

Северус зевнул и лёг на покрывало. Золотые нити, протянувшиеся между звёздами, начинали бледнеть и вот-вот должны были совсем исчезнуть. Только сейчас он заметил серп растущего месяца, настолько тонким и неприметным он был рядом с миллиардами звёзд.

Альфард лежал рядом и думал о том, насколько счастливым человеком он был, а ещё о том, как часто счастье или несчастье в этом мире зависело от невероятных, совершенно случайных совпадений. Он вспоминал о своём визите в Тупик Прядильщиков больше года назад, когда впервые увидел Северуса — с каким возмущением и негодованием тот смотрел на него, грубил и отказывался признавать даже возможность их родства. Обо всём, что случилось после, что он сделал ради Северуса — не всеми поступками он гордился, но ни об одном не жалел. О прекрасном будущем, лежащем — в этом он был уверен — у ног его сына.

Было за полночь, и весь палаточный лагерь мирно спал в предвкушении завтрашнего похода к таинственному городу ифритов. Пустыня же, наоборот, ночью оживала, шумела, свистела и стрекотала. С неба молчаливо и величественно наблюдали созвездья, раз и навсегда увековеченные безграничным воображением древним греков. Звезда Альфард, с расстояния в сто семьдесят семь световых лет, как будто снисходительно смотрела на своего тезку.

В эту ночь Альфарду казалось, что не один человек на свете не мог быть одиноким.