— Я надеюсь, мой скромный вечер поможет вам обоим ненадолго забыть о житейских неприятностях. — В улыбке Вальпурги он сразу заметил слишком напряженные челюсти и поспешил сменить тему, — между прочим, Северус, одна юная леди с твоего курса весь вечер спрашивает про тебя.

По презрительному выражению лица Северуса было понятно, что юные леди интересовали его сейчас меньше всего на свете. Они с Регулусом почти тут же исчезли — наверняка устроятся в каком-нибудь тёмном углу и будут вполголоса обсуждать окружающих. Нарцисса тоже едва дождалась разрешения отца и поспешила в гущу народа— Альфард знал, что, хотя к ней тут же устремилось сразу несколько кавалеров, Нарцисса торопилась не танцевать, а, как и все остальные Блэки, играть свою роль в этом огромном спектакле.

Им предстояло за этот вечер окончательно убедить весь магический мир (если у кого-то ещё оставались сомнения), что Сириус был действительно изгнан из рода раз и навсегда. Альфарда передергивало от самой идеи даже притворяться о таких вещах, но выбора у них не оставалось.

«Ничего, — успокаивал себя младший из братьев Блэк, ловко лавируя между многочисленными гостями Малфой-менора, здороваясь, улыбаясь и даже успевая пошутить или сделать комплимент какой-нибудь ведьме, — очень скоро это закончится. Уже сегодня Северус избавится от метки, а это самое главное». О том, как он собирался исполнять остальную часть плана, Альфард малодушно старался не думать.

Лукрецию Прюэтт, приходящуюся Альфарду и его братьям кузиной, как и всегда, было видно издалека. Дело было даже не в свойственной Блэкам эффектной внешности и своеобразном, весьма смелом для чистокровных стиле — просто всюду сопровождавшие её рыжеволосые макушки мужа и сыновей выделялись в любой толпе. Вот и сегодня Альфард ещё в начале вечера заметил Летти, в вызывающем фиолетовом платье и совершенно ненужной в натопленном зале соболиной накидке. У него не было времени к ней подойти, а сама Лукреция почему-то не спешила поприветствовать кузенов.

Альфард успел, кажется, обменяться многозначительными намеками и тяжёлыми театральными вздохами с половиной чистокровного общества, когда снова столкнулся нос к носу со старшими братьями. Никто из них не показывал виду, насколько это представление раздражало их. Окружающие, хотя и старались делать сочувствующие лица, в глубине души наслаждались мнимой трагедией дома Блэков. Стоило только одному из них отвернуться, как те, кто только что сокрушенно кивали головами, начинали перешептываться друг с другом, упиваясь их несчастьем.

Они все заслужили небольшой перерыв. Альфард наконец позволил себе взять с парящего в воздухе подноса бокал шампанского. Он как раз тихо спрашивал Вальпургу, как та себя чувствовала, когда к ним уверенным шагом подошла чета Прюэттов — слава Мерлину, их совершенно невыносимые двадцатилетние близнецы уже отправились танцевать.

— Добрый вечер, Игнатиус, Лукреция, — сдержанно кивнул Орион. Он сам не слишком ладил с кузиной, но всегда был с ней безукоризненно вежлив ради жены.

Лукреция с Вальпургой были в Хогвартсе близкими подругами, но, как водится, годы заставили их отдалиться друг от друга. Замужество Лукреции за старика Прюэтта, хотя и было со скрипом одобрено её семьёй (никто не мог сомневаться в древности их рода), многим никогда не нравилось. Что и говорить, Летти была из тех Блэков, что не боялись иногда повернуть фамильную сумасбродность против своей же семьи — её поздний брак был таким же проявлением своеволия, хотя и не вышел за рамки приличия.

— Добрый, добрый, — как-то недовольно протянула она, наглаживая свою меховую накидку. Игнатиус, недавно справивший девяностолетний юбилей, стоял, ссутулившись, рядом с женой и только коротким кивком отметил присутствие остальных Блэков.

— Спасибо тебе за замечательные серьги на Рождество, — радушно поблагодарила Вальбурга. Лукреция была одной из немногих волшебниц, с кем та позволяла себе по-настоящему улыбаться. — Вы так давно не были у нас на Гриммо.

Но Лукреция не стала дожидаться приглашения в гости.

— Должна признаться, я удивлена, что ты нашла в себе силы появится сегодня здесь.

Вальпурга выразительно приподняла брови. Она могла многое простить старой подруге — но ведь нельзя было громко отпускать такие замечания на людях! В голосе Лукреции слышалась фамильная блэковская сталь, которую все они честно старались не использовать друг против друга. Вальпурга тоже не лезла за словом в карман, но даже её одолело возмущение:

— Позволь узнать, о чём это ты говоришь?

— Только о том, что не все из нас смогли бы спокойно наслаждаться креветочным салатом после того, как выгнали собственного сына из дома.

Вальпурга задохнулась от гнева, а несколько случайных наблюдателей тут же приглушили собственные разговоры, прислушиваясь к разгорающейся ссоре.

— Как ты смеешь говорить мне такое, — прошептала Вальпурга, резко вырывая руку из ладони Ориона. Ещё секунда, и она вытащила бы палочку.

— Я говорю правду, и не более того. Боюсь только, в этой семье уже забыли, как это делается.

С этими словами Лукреция хотела гордо удалиться, но этого не мог позволить уже Альфард. Пусть Вальпурга потом будет сердиться на него в том числе. Он уже собирался посоветовать кузине рассказать правду о том, чем её сыновья занимаются в одном из самых дешевых борделей Лютного, но его успел прервать Орион. В его голосе тоже слышалась затаенная злость и это, как было известно любому, было гораздо опаснее горячей, но поверхностной ярости Вальпурги. Он подчеркнуто не смотрел на Лукрецию, обращаясь исключительно к её мужу:

— Смею надеяться, лорд Прюэтт, что вы всё ещё в состоянии держать свою молодую супругу в узде. Если же вам это не под силу, боюсь, вам лучше было бы воздержаться от посещения светских мероприятий.

Игнатиус в ответ только хмуро покачал головой, явно разделяя упреки своей жены, а Лукреция, неприлично громко хмыкнув и встряхнув буйными черными кудрями, схватила его под руку и удалилась, будто ей неприятно было даже находиться рядом с Блэками.

Окружающие тщетно попытались сделать вид, что не обратили ни малейшего внимания на разыгравшуюся у них под носом сцену. Вальпурге понадобилось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя. Усилием воли она стерла со своего лица раненное, уязвимое выражение, и снова стала похожа на непотопляемый корабль в шторм. Орион едва заметно коснулся её руки в успокаивающем жесте. Вальпурга на секунду закрыла глаза и кивнула мужу.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что всё идёт, как должно, — твердо сказала она.

Альфард тоже встряхнулся. Что бы ни случилось, пора было продолжать спектакль.

***

Обычно такие балы продолжались до раннего утра. Вот и сегодня в половину третьего ночи гости Малфой-менора и не думали расходиться. Эльфы только и успевали подносить свежие закуски и шампанское. На Блэков то и дело косились — не смотря на свой фамильный темперамент, те редко позволяли себе устраивать подобные сцены на людях. И, хотя никто по-прежнему открыто не произносил имени Сириуса, Альфарду казалось, будто каждый в огромном бальном зале думал только о нём.

Сам он разрывался между тревогами о сыне и племяннике. Впрочем, Сириус сейчас наверняка наслаждался компанией лучшего друга и известным на всю страну гостеприимством леди Поттер. Северусу же в ночь Нового Года предстояло серьёзное испытание.

Люциус подошёл к нему неслышно и едва не перепугал, шепнув на ухо, что Северус ждёт в одном из кабинетов. Взглянув на часы, Альфард понял, что скоро им пора будет идти. Он последовал за Малфоем. По пути они снова столкнулись с Нарциссой. После целой ночи танцев её безупречная прическа слегка растрепалась, на щеках играл лёгких румянец, даже шёлковые перчатки были сняты и легкомысленно болтались за поясом. Она бросилась к Люциусу так, будто не видела его долгие годы.

— Пожалуйста, будь осторожен, — стой Альфард на полшага дальше, он вряд ли бы услышал этот горячий, испуганный шепот. На него самого племянница не обратила ни малейшего внимания.