Они сидели в отделанной в восточном стиле курительной комнате и уже почти час так и не могли перейти к делу. Бесконечные социальные условности, пожалуй, больше всего раздражали Альфарда в обычаях родного факультета.

— Зато дети нынче молодые да ранние пошли, — будто бы отвлеченно заметил Орион, — до шестого курса уже рвутся под знамена.

Перемену в Беннете можно было заметить невооруженным взглядом — он, как лисица, почуял добычу:

— Так речь о твоем сыне?

— Мой сын скорее в аврорат подастся, — усмехнулся Орион, — а младшему пока рано, хотя он и интересуется. Но ты ведь в тех кругах свой? Может, поделишься информацией? Скажем так, у нас в семье неожиданное прибавление, и этот юноша оказался очень политически активным.

Беннет покивал головой с видом знатока:

— Я так понимаю, речь идет о юном Северусе?

Братья переглянулись. Как могла стать известно, что речь шла именно о нем? Об этом пока знали только они двое, Вальпурга и сами дети. Может, Нарцисса призналась своим родителям, но все Блэки хранили секреты лучше любых мертвецов.

— Только, какое отношение он имеет к вашей благородной семье? Я был уверен, что он грязнокровка.

— Как стало известно, он сын Альфарда, — коротко сообщил Орион, решив, видимо, что скоро это станет известно всем в любом случае. — А как ты узнал про него, если считал обычным грязнокровкой?

— Рекламная акция, — улыбнулся Беннет, — человек, о котором вы пришли у меня спросить, обычно не принимает в свои ряды детей.

«Что ж ты врешь, жалкий червяк» — хотел выкрикнуть Альфард, — «Северус сам сказал, что в школе вербуют!».

— Но для этого мальчика Темный лорд почему-то решил сделать исключение. Он единственный, кто принял метку до совершеннолетия. Теперь все его однокурсники будут мечтать удостоиться такой же чести, а нищий мальчишка получит присмотр и покровительство, — он говорил спокойно и уверенно, но в его глазах можно было углядеть выражение неудовольствия, как будто он сам никак не мог ухватить какую-то деталь.

— Но теперь ситуация изменилась, — возразил Альфард, — у мальчика есть отец, и, ты уж прости за прямоту, не последняя по значимости семья в Британии. Никакое покровительство Блэкам не нужно.

Беннет долго смотрел на него, потом еще дольше задержал взгляд на его старшем брате.

— Это чертовски неловкая ситуация, но ничего уже не отыграешь назад. Впрочем, вам не стоит волноваться — Темный Лорд и так не отправил бы мальчишку на бойню и уж тем более побережет юного Блэка. В конце концов, это будет неплохим политическим стартом для мальчика-полукровки.

— Он сын чистокровной ведьмы, — бросил Орион.

— Эйлин?

Братья кивнули в унисон. У Альфарда внутри что-то сжалось. Все знали Эйлин Принц. Она была замечательной девушкой: искренней, умной, доброй. Ее помнили даже через двадцать лет. И тем не менее она умерла на какой-то маггловской помойке, а ее ребенок — его ребенок! — прозябал там пятнадцать лет. Это было проявлением какой-то высшей, вселенской несправедливости.

— Неплохой политический старт у Блэков был больше тысячи лет назад, — не слишком вежливо сказал Орион, — но расскажи лучше, что делает эта ваша метка.

— До конца я и сам не знаю — у меня самого ее нет. Кроме символической ценности она, естественно, носит функцию связи и может работать как портключ. Их получают в основном молодые люди как знак особого расположения, их и учат с ними обращаться. Волшебники нашего возраста имеют более эффективные средства. Но все же вам стоит поговорить с самим Темным Лордом. Уверен, он будет только рад иметь дело с таким прославленным родом.

Беннет слегка улыбнулся и Альфард повторил это выражение, точно зная, что похожая полуулыбка заиграла и на лице его брата. Разговор между тремя слизеринцами почти неизбежно приходил именно к такому завершению, когда никто из них не видел причин делиться большим количеством информации. Сейчас, впрочем, они узнали довольно многое.

— Спасибо за разговор, Оливер, — поблагодарил Орион, поднимаясь, — мы увидим тебя на балу в августе?

— Не уверен, что получил приглашение.

— Оно должно быть затерялось. Я прикажу эльфам сегодня же выслать другое.

— Посетить дом Блэков будет честью для меня. До свиданья, джентльмены.

***

Альфард хотел идти домой и вытрясти из Северуса больше правды, но брат, не спрашивая, аппарировал с ним на Гриммо. Вальпурга, которой он все рассказал вчера вечером, присоединилась к ним в гостиной и молча выжидающе смотрела. Никто не приказал эльфам принести обед или напитки. Альфард устало приложил руку ко лбу:

— И зачем ему именно Северус?

— Не будь идиотом, — раздраженно бросил брат, — он прекрасно знал, что мальчишка твой и только ждал, когда это выплывет наружу. Если бы не глупость Нарциссы, захотевший покрасоваться в наряде с покойницы, сам бы намекнул мне на это.

Вальпурга согласно кивнула:

— Зелье горячей крови доступно всем, а на Слизерине он так или иначе должен был признаться кому-то, кто была его мать.

— Да кто он вообще такой? Что за «Темный Лорд», к мерлиновой матери? Лорды у нас теперь делятся по цветам?

Муж с женой переглянулись, осуждая его невежество. Альфард опять почувствовал себя глупым мальчишкой перед старшими братьями и кузенами. Но он годами не бывал в Британии — откуда ему было знать, кто выдумывал себе новые титулы.

— О, ты его прекрасно знаешь еще со школы, — иронично протянула Вальпурга, — грязнокровный король Слизерина, в штопаной рубахе, а также, изучающий темную магию.

— Она говорит о Томе Риддле, — хладнокровно пояснил брат, — после школы он неизвестно на какие деньги поездил по миру, прямо как ты, но через десять лет вернулся и начал активно консолидировать вокруг себя что-то вроде партии. Никакого наследства у него по-прежнему нет, что не мешает ему называть себя лордом Волдемортом. У всех его сторонников вместе взятых достаточно денег и влияния, чтобы сделать его серьезной политической силой. Но он до сих пор не заявил о себе в Визенгамоте. Судя по тому, что я слышал, их собрание напоминает едва ли не культ, особенно для молодых, которые не знали его со школы. Говорят, Дамблдор боится войны.

Альфард глупо смотрел на него, пытаясь понять. Он помнил Томми Риддла, хотя тот был сильно старше: дьявольски красивый и талантливый, даже его кровь не могла сильно испортить его положение на Слизерине. Он был таинственным и сладкоречивым, будучи старостой, учил младшекурсников запрещенным в школе заклинаниям и всегда убеждал кого-нибудь из приятелей пригласить его погостить на каникулы, чтобы не оставаться одному в школе. Он вполне мог представить себе Тома, строившего политическую карьеру — тот был рожден для этого даже больше, чем любой другой с их факультета.

Но в магической Британии чистая кровь решала все. У мальчишки из приюта не было ни малейшего шанса стать лидером — серым кардиналом, высоким чином в министерств, кем угодно, но никто не мог так просто взять и начать называть себя лордом! И уж тем более было странно, что прочие чистокровные ему это позволяли и даже следовали за ним.

И его сын — этот тощий мальчишка, которого он сам одного в Косой переулок не выпустил бы — оказался в самой гуще этой политической игры. Кто-то хитрый и жестокий намеренно вывел его в роли пешки на эту шахматную доску, чтобы использовать для влияния на Блэков. Этого нельзя было допустить, Альфарду — из чувства долга, Ориону — хотя бы из гордости.

***

Орион пообещал поднять еще кое-какие старые связи и разузнать побольше о новоявленном лорде и его молодых сторонниках. Если все, чего он хотел — голосов Блэков по какому-нибудь закону, избавиться от уродливой татуировки было бы легко. Но Альфард чувствовал, что этот человек, кем бы он теперь ни стал, не упустит своего шанса повлиять на их семью. В конце-концов, если Северус был единственным, получившем метку в таком возрасте, значит, Волдеморт и правда хотел заполучить его себе и побыстрее.

Попрощавшись с Вальпургой и братом, он решил аппарировать с улицы, но в холле столкнулся со старшим племянником. Сириус смотрел на него с надеждой, как будто ожидая, что Альфард развеет смертельную скуку летних каникул, проводимых в родительском доме.