— Должен признать, вы взволновали меня своим письмом, директор. У Северуса проблемы с учёбой? — он успел обменяться подозрительным взглядами с Финеасом Найджелусом, своим дальним предком, портрет которого висел кабинете Дамблдора. Нарисованный старик всегда его недолюбливал.

— Нет, что вы, скорее наоборот, его успехи восхищают. Профессор Слагхорн даже предложил ему дополнительные занятия по усиленной программе, но Северус отказался.

Об этом Северус ему уже писал, и Альфард полностью поддерживал сына. Он всегда недолюбливал Слагхорна, да и зельеваром тот был более чем посредственным, а протекция молодому Блэку была без надобности. Оценки Северуса в этом году взлетели вверх, хотя и непонятно, было ли это обусловлено его старанием, изменившимся отношением учителей или тем, что компания гриффиндорцев не рисковала больше его задевать.

Сразу было понятно, что приглашение обсудить школьные успехи его сына было просто предлогом для встречи. Альфард терпеливо ждал, пока Дамблдор скажет ему истинную причину их разговора.

— Я хотел бы начать с того, как я уважаю ваше решение принять своего сына в семью. Не каждому волшебнику хватило бы смелости на такой достойный поступок.

— Как можно было поступить иначе? Я жалею лишь о том, что слишком поздно узнал правду.

Пуэр был и правда хорош. Альфард взял с марокканского блюдца тончайшую пластинку из карамельных нитей и посмотрел сквозь неё на свет. Узор напоминал кружевное шитьё.

— Эйлин была невероятной девушкой. Добрая, открытая и смелая — настоящая гриффиндорка.

Он не собирался говорить об Эйлин — и особенно с этим волшебником. Даже его братья уважали его горе и старались не упоминать её без надобности. Только с Северусом он находил в себе силы вспоминать о своей погибшей возлюбленной. Дамблдор, прекрасно разбиравшийся в людях, быстро почувствовал его настроение и попытался зайти с другой стороны.

— Северус очень изменился с прошлого года. Он стал намного уверенней в себе — это заметно помогает ему в отношениях с одноклассниками.

— Правильно скроенная мантия даёт волшебнику несколько сантиметров роста и ещё больше авторитетности, — улыбнулся Альфард. Он сам не мог не восхищаться тем, как его сын с каждым днём всё больше и больше напоминал его самого. Огрызающийся колючий мальчишка уступил место гордому молодому волшебнику.

— Но я боюсь, порой эта уверенность порождает жестокость.

Альфард мгновенно стёр улыбку со своего лица и выразительно поднял брови:

— По вашему мнению, было лучше, когда его регулярно избивали ваши любимцы с Гриффиндора? Директор, у нашей семьи достаточно поводов для недовольства Хогвартсом. Сириусу вы тоже оказали плохую услугу вседозволенностью. Если вас не устраивает поведение Северуса — ставьте меня в известность об инцидентах, но простите, если я не склонен доверять вашим суждениям.

Дамблдор сокрушенно покачал головой, всем своим видом давая понять, что обвинения Альфарда были беспочвенны, а он сам действовал с самыми лучшими намерениями.

— Северус, разумеется, не попадает в неприятности так открыто, как его двоюродный брат. Но в глубине души он всё ещё ищет расположения окружающих, а это может привести его в плохую компанию.

Альфард ожидал хотя бы извинений за то, что директор пять лет игнорировал травлю его сына. Хотя происшествие с оборотнем никогда не было публичным, директор мог догадываться, что Альфарду было об этом известно. Новая волна гнева поднялась в его груди, стоило только подумать о том, как этот волшебник отнесся к Северусу, только что пережившему самый страшный кошмар в своей жизни. Лечение в тайне на скорую руку и требование молчать под угрозой отчисления — вот как директор оценивал жизнь его сына.

— Поверьте мне, мы Блэки очень внимательны к плохим компаниям, в которые попадают наши дети. Именно поэтому Сириус в обозримом будущем будет учиться дома. А мой сын достаточно умён, чтобы самому разобраться, с кем ему общаться.

Феникс вдруг встряхнулся, расправил крылья и сделал круг под потолком кабинета, а затем приземлился на особую жердочку по правую руку от Дамблдора. Альфард ещё никогда не видел это создание вживую. В самом расцвете жизненного цикла, феникс переливался и сверкал всеми оттенками пламени. Было что-то почти кощунственное в том, чтобы держать настолько интеллигентное магическое существо в качестве домашнего животного.

Дамблдор поднес чашку к лицу и медленно, наслаждаясь терпким ароматом и вкусом, сделал глоток. Очки-половинки слегка запотели, но через несколько секунд за ними снова поблескивали ярко-голубые глаза, которые могли принадлежать скорее восемнадцатилетнему юноше, а не почтенному старику.

— Альфард, я ведь вам не враг. Я вижу, что вы не похожи на свою семью, что вы просто хотите обеспечить будущее своего сына, защитить его. Мне тоже не безразличен Северус, и я был бы рад вам в этом помочь.

Подозревая, что именно такими разговорами всё и закончится, Альфард собирался хотя бы молча выслушать Дамблдора. Но тот допустил ошибку, которую делали многие незнакомые с ним близко: из его постоянных путешествий и вольного стиля жизни они делали заключение о том, что Альфард недолюбливал свою семью и всеми силами пытался держаться от них как можно дальше. Это не могло быть дальше от правды.

Во многих вещах он был не похож на своих старших братьев, часто он замечал у родных странности и приверженность совсем уж устаревшим традициям. В конце концов, они были Блэками, а значит громкие ссоры с криками и выбросами стихийной магии были для них в порядке вещей. Но никто, кто хоть немного знал Блэков, не смел даже предполагать, что они не любили друг друга. Эта была ожесточенная и яростная, порой почти удушающая любовь, но это была любовь безусловная и отчаянная, готовая простить любое преступление и пойти на всё ради спасения друг друга.

Если бы Дамблдор зашел с другой стороны и предложил помощь всей семье, у него даже был маленький шанс на успех (разумеется, если бы он смог предложить что-то по-настоящему ценное взамен на их сотрудничество). Но после единственной неправильной фразы его попытка была обречена на поражение.

— Спасибо за ваше предложение, директор, — его тон с первого же слова дал понять, что это был сарказм, и Дамблдор нахмурился, выслушивая его, — но я уверяю вас, что в состоянии позаботиться о своем сыне самостоятельно. Как вам прекрасно известно, Блэки играют только за себя.

Дамблдор смотрел на него всё с тем же отвратительно-понимающе выражением, хотя по неуловимо изменившейся резкости его жестов можно было прочитать недовольство. Он переплел между собой пальцы рук и сокрушенно проговорил:

— Мне горько от мысли о том, какому риску вы подвергаете мальчика. И ради чего? Неужели политические победы для вас дороже, чем…

— Замолчите! Вы мне отвратительны, — бросил Альфард, постаравшись вложить в эти слова все то, о чём он не мог говорить открыто, — не могу поверить, что вы думали, что такой примитивный шантаж сработает на мне. Я не пятнадцатилетний мальчишка, директор, меня вам не запугать.

Дамблдор не выглядел смущенным или уязвленным — Альфард сомневался, что эти чувства были ему доступны. Он даже не смотрел на него. Проследив за его взглядом, Альфард понял, что тот наблюдал за вредноскопом, маятник которого так и не ускорился ни на пол такта. Так и было: хотя Альфард теперь злился на директора, он по-прежнему не желал зла ни ему, ни кому-то другому.

— Думаю, вы понимаете, что после такого я не могу оставить сына в вашей школе. К тому же, он давно жаловался мне, что ему невыносимо скучно на занятиях. Будьте добры подготовить документы, я хотел бы забрать Северуса сегодня же.

Он и правда боялся оставлять сына под самым носом Дамблдора. Если тот ещё не знал о наличии у него тёмной метки, то мог догадаться в любой момент. Слава Мерлину, что её недолго осталось терпеть. О возвращении в Хогвартс можно было подумать позже, когда хотя бы некоторые из нынешних проблем разрешаться.