Подростков эта идея вовсе не заинтересовала. Вздохнув (он сам только неделю назад понял эту систему благодаря лекции Ориона), Альфард поднял с земли палочку и принялся чертить схему на песке. Он нарисовал четыре ряда из трех кругов:
— Представьте, что у вас есть двенадцать избирателей. Шесть из них, — он заштриховал первые два круга в верхних трех рядах, — поддерживают партию любителей шоколадных лягушек. Шесть других — партию любителей имбирных котелков. Кто победит на выборах?
— Никто, потому что у них ровно половина голосов, — с энтузиазмом студента-отличника ответил Регулус.
— Правильно. Но избиратели голосуют за одно место в палате общины в одном округе. Кто получит это место, если мы расчертим округа так, — он обвел каждый из рядов по отдельности и выжидающе посмотрел на сына.
— Партия шоколадных лягушек победит в трех из четырех округов, — неохотно ответил тот, морщась от такого дурацкого названия.
— Именно. С другой стороны, округа можно провести вот так, чтобы в одном победили любители шоколадных лягушек, в другом — имбирных котелков, а в третьем их было бы поровну… — он продолжил рисовать, но схема на песке быстро стала слишком запутанной и нечитаемой. — Одним словом, тот, кто имеет власть определять границы округов, может обеспечить себе огромное электоральное преимущество, иногда даже если в абсолютных числах у них меньшинство голосов.
Северус потянул руку ко рту — у него была плохая привычка от волнения грызть ногти. Альфард уже давно не замечал этого за ним. Он взял сына за руку и молча покачал головой. Северус кивнул, хотя мыслями явно был где-то далеко. Регулус тоже уже раздумывал о невероятных возможностях, которые открывал этот метод.
— Это, конечно, не все, что будет в этом законе. В проекте уже больше сотни страниц, множество не таких значительных изменений, положения, от которых готовы отказаться в процессе обсуждений в Визенгамоте… Но суть в том, что этот закон должен помочь Волдеморту получить большинство в нижней палате, а собрав достаточно влияния в верхней он сможет сформировать свое правительство.
Глядя в глаза им обоим, он думал о том, было ли хорошей идей рассказывать это детям. И Северус, и Регулус, были умны и схватывали все на лету. Его волновало то, какие выводы они могут сделать из этой истории.
— Так что вы думаете? Стоит нашей семье поддержать этот закон?
— Конечно, — ни секунды не задумываясь ответил Регулус.
Северус чуть более осторожно протянул:
— Всеобщее избирательное право — это хорошо.
— Да, это и правда важно, и Британия едва ли не последняя из магических государств, где его до сих пор нет. Но я хочу, чтобы вы оба поняли одну важную вещь: никогда не принимайте на веру то, что вам говорят. Особенно в политике. Полуправды, недомолвки, красивые и правильные речи часто скрывают за собой что-то совершенно другое. Вы должны думать своей головой и принимать свои решения — вне зависимости от того, что делают или говорят все остальные. Единственное, на что вы всегда можете положиться — это семья. Что бы ни случилось, мы никогда не оставим друг друга в беде.
На Регулуса его речь произвела мало впечатления, но вот Северус поднял на него глаза и смотрел грустно и доверчиво, будто умоляя убедить его в том, что это было правдой. Альфард положил руку ему на плечо, с щемящей отеческой нежностью погладил по теплому затылку.
— Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я никогда тебя не брошу, — медленно выговорил он, вкладывая в каждое слово всю свою любовь к этому ребенку.
Через несколько долгих секунд Северус опустил глаза, смущенный. Пора было отправляться домой. Завтра их всех ждал долгий день.
***
То, что все они пережили вчерашний званный вечер в честь дня рождения Вальпурги можно было считать подвигом. На Гриммо были приглашены десятки гостей, многие из которых были скрытыми или не очень сторонниками Волдеморта. Альфард всегда недолюбливал такие сборища, но в этот раз даже Вальбурга, неизменно блиставшая на каждом светском мероприятии с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать, с трудом могла сохранять благоволительное настроение хозяйки вечера. Происходило слишком много всего. В такое время каждому из Блэков меньше всего хотелось проводить время в светских беседах и играх в бридж.
Как будто этого было недостаточно, младшее поколение словно нарочно пыталось добавить им проблем. Нарцисса, которой позволили участвовать исключительно во избежание слухов, имела наглость быть обиженной на родителей, и то и дело позволяла себе доводить свою мать неуместными замечаниями. Ее старшая сестра Беллатрикс, приглашенная вместе со своим мужем Рудольфом Лестрейнджем, весь вечер вела себя так, будто вовсе была не знакома ни с кем из Блэков. Северус едва не начал драку с Сириусом — к тому моменту Альфард уже не имел желания разбираться, кто из них был виноват. Регулус не присоединился к ставшему традиционным противостоянию, чему сначала все обрадовались, но зато весь вечер ни на шаг не отходил от самых известных Пожирателей Смерти и восторженно прислушивался к каждому их слову.
Эти вечеринки и в лучшие времена редко проходили без проблем, но на этот раз это была одна большая катастрофа. Неудивительно, что на следующий день, в воскресенье, когда самые близкие члены семьи собрались снова чтобы повторить праздник в более интимной обстановке, все они были на грани. Накопившееся напряжение грозило вот-вот разразиться настоящей грозой, но Альфард отчаянно надеялся, что этого еще можно было избежать.
— Регулус, а как дела в школе у тебя? — после напряженного обеда из пяти блюд они наконец-то заканчивали десертом и кофе. Вальпурга, сосредоточившая свое внимание на старшем сыне, вдруг решила вспомнить про существования младшего.
Регулус скромно опустил глаза и безукоризненно вежливо перечислил матери все свои текущие успехи. Его родители, хотя и кивнули удовлетворенно, почти сразу перевели свое внимание на старшего сына, который в очередной раз делал что-то недостойное наследника рода Блэк. Альфарду стало немного жалко обоих племянников. Орион и Вальпурга с самого рождения мальчиков вынужденно слишком часто выслушивали мнение Арктуруса Блэка, который, как было прекрасно им всем, не был самым нежным и любящим отцом в мире.
— Сириус… — Орион устало приложил руку к лицу, будто уже отчаялся достучаться до своего бунтующего отпрыска. — Неужели ты не понимаешь, что сейчас совсем неподходящее время, чтобы привлекать к себе всеобщее внимание детскими выходками?
— Я надеялся, что взыскание избавит меня от необходимости участвовать в этом спектакле, — пробурчал Сириус, кроша остатки меренги на мелкие кусочки и растирая их в пыль.
Северус и Регулус обменивались тайными удовлетворенными взглядами. Друэлла изображала начинающуюся мигрень: её всегда раздражала привычка Блэков выяснять отношения на глазах у всей семьи. Альфард, хотя и прекрасно понимал подростковый бунт и желание насолить родителям, признавал и правоту Ориона. То, что декан Гриффиндора по какому-то недоразумению все еще называла «шутками» становилось с каждым разом все опасней и опасней и скоро могло навредить самому Сириусу.
— Твоя неблагодарность не знает границ, — продолжила Вальпурга, — тебе повезло родиться в самой влиятельной и уважаемой семье Великобритании — а ты не просто не ценишь этого, но регулярно выставляешь себя на посмешище!
— Я не просил рождаться в этой семье, — пробормотал Сириус достаточно громко, чтобы его услышали все в комнате, но не настолько, чтобы сочли за крик.
— Я тоже не просил — давно пора было привыкнуть, — тоже тихо хмыкнул Северус с каменным лицом.
Альфард не удержался и прыснул от смеха. У его сына было мрачноватое и странное, но абсолютно неподражаемое чувство юмора. Вальпурга и Орион одарили его одинаковыми осуждающими взглядами. Но — ради Мерлина! — на месте Сириуса он бы тоже не выдержал таких нотаций. Да и сейчас было совсем не время для этого.
— Вне зависимости от твоих желаний, у тебя есть обязанности перед родом, которые тебе придется выполнять, — устами Ориона будто говорил сам покойный Арктурус, хотя тому, конечно, ни один из сыновей никогда не оказывал такого неповиновения.
