В тот день они собрались обсудить первое официальное выступление Альфарда в министерстве. Хотя он никому в этом не признавался, он довольно сильно волновался. После сытного обеда мужчины перешли в одну из тихих уединенных комнат, чтобы без лишних ушей обсудить свои дела.

Беннет объяснил Альфарду, которую позицию через его уста хотели озвучить сторонники Волдеморта. Альфард выслушал его со всем вниманием, но с каждым предложением в нем росло удивление. Все, о чем говорил Беннет, противоречило экономической политике, изложенной Абраксасом Малфоем еще в тот день, когда Альфард впервые был представлен этим людям.

— Послушайте, но ведь это бессмысленно! Рынок и так наполнен зерном из Франции и всевозможными товарами с континента. Если снизить тарифы, цены, конечно, упадут, но ненамного, да к тому же это уничтожит любую возможность конкуренции со стороны местных производителей? Разве это не то, против чего так разорялся Малфой?

Пьюси и Беннет обменялись понимающими взглядами. Пьюси заговорил первым:

— Да, Альфард, вы на редкость наблюдательны. Вам известны настоящие взгляды Темного Лорда на экономические вызовы Британии. То, что вам предстоит сказать на круглом столе — скорее для привлечения публики, если вы понимаете, о чем я?

Альфард поднял брови:

— То есть, вы просите меня соврать?

То, что он делал до этого, можно было с натяжкой назвать защитой определенной политической позиции. На этот раз речь шла о заведомой лжи.

Беннет пожал плечами:

— Ну вы же будете не под присягой. Перемены политического курса случаются у всех правительств, тем более, к тому моменту, как у Волдеморта появится достаточно сил, чтобы определять экономическую политику, мало кто вспомнит о том, что вы там обещали на каком-то заседании департамента финансов.

— Тогда в чем смысл это говорить?

— Потому что это понравится людям. Кроме нас никто из значимых игроков не говорит о том, чтобы облегчить финансовое бремя на рядовом волшебнике — а это, как показали наши маггловские друзья, очень выгодная стратегия.

Вмешался Пьюси. Он закурил сигару, да настолько крепкую, что даже у Альфарда заслезились глаза. Выпуская изо рта целые клубы сизого дыма, он медленно пояснил:

— Публика глупа и не очень дальновидна. Только идиот стал бы сейчас откровенно говорить о том, что в планах Волдеморта повысить тарифы на импорт. При этом он также хочет отдать большую часть полученной прибыли мелким фермерам и владельцам производства, так что рынок наполниться собственными товарами, а экономика будет развиваться еще быстрее. Но вы думаете, типичный житель Хогсмида будет способен это осознать? Да большинство из них программу Хогвартса освоили с трудом — куда им до экономических стратегий.

Альфард отвернулся. Ему было чуждо такое циничное отношение к людям — тем более, что многие из них действительно жили в нужде.

Беннет, как всегда, говорил мягче, убеждая исподволь:

— Мы же никому не причиним вреда. Хотите — приходите завтра к Абраксасу, он покажет вам самые подробные планы экономических изменений, вы убедитесь, что такое решение самое верное с точки зрения развития рынков. Но мой друг Эйдан прав — нашим согражданам будет спокойней, если сказать им то, что они хотят слышать. А когда придет время принимать не самые популярные меры, у нас уже будет достаточно ресурсов, чтобы претворить их в жизнь.

\\ФЛЭШБЭК

Его предложение, как и планировалось, прозвучало как гром среди ясного неба. Эта риторика, ставящая (хотя бы и на словах) в центр проблемы граждан, а не абстрактную сущность министерства, была чужда даже самым прогрессивным волшебникам. В Британии не было всеобщего избирательного права, поэтому, хотя министры и желали положительного общественного мнения, популярность среди народа никогда никогда не была для них так важна как потакание интересам влиятельных чистокровных. В этом была большая смелость, но также скрывался огромный риск.

Игнатиус Прюэтт даже протер очки, будто впервые разглядел, кто сидел перед ним. Проигнорировав еще нескольких желающих, он сам поспешил высказать свое возмущение, плохо скрытое в форме вопроса:

— Но послушайте, это же уму непостижимо. У министерства и так практически не осталось ресурсов в запасе, а импортные тарифы являются важной частью наших доходов. Откажись мы от них, у нас совсем не останется средств.

Альфард почти желал не знать о настоящих планах Темного Лорда — так ему было бы намного проще защищать свою позицию. Но и к этому он подготовился.

— Ваши страхи преувеличены. Во-первых, я не предлагаю полностью отменить тарифы, а только снизить их. Во-вторых, как я уже сказал, повышение дохода населения окажет огромную стимулирующую поддержку для всей экономики. В частности, у людей окажется больше денег для приобретения услуг министерства, вроде международных портключей. Кроме того, активная экономика будет генерировать больше налогов, что с лихвой возместит потери. И наконец, министерство может — вернее, обязано — параллельно провести переговоры с соседями для снижения тарифов с их стороны. Это откроет уже для британских товаров новые доступные рынки. К сожалению, у нас в стране пока не так уж много производства, но это решение также послужит дополнительным стимулом для предпринимателей.

Рыжеволосый старик, казалось, с трудом мог понять его аргументы, настолько чужеродно они звучали. Альфарду в глаза ударила вспышка фотоаппарата, а скрип пера журналистки можно было слышать даже из другого конца комнаты. Он морально подготовился к тому, что по окончанию круглого стола придется давать еще и небольшое интервью.

Он снова отлично справился: это было понятно по той панике, которая все сильнее проявлялась в глазах Селвина, и по довольной улыбке кота, объевшегося сметаной, расплывающейся на лица Абраксаса. Может быть, Беннет был прав, и у него и правда был талант к такого рода делам. Но это не заставило бы его заниматься чем-то подобным по доброй воле.

***

— Я не могу поверить, что ты опустился до такого! — в голосе Вальпурги звучала наивысшая степень оскорбленности.

— Послушай, но ведь все не так уж плохо…

Еще не договорив до конца, Альфард понял, что попытка защитить себя была абсолютно бессмысленной. Еще с детства его кузина отличалась взрывным нравом; каждый в семье прекрасно знал, что с Вальпургой невозможно было сладить, пока она не остынет сама.

— Неужели ты не подумал о том, что этим принижаешь не только себя? Твои действия затрагивают всю семью, Ориону сейчас не хватало только этого!

Гостиная с родословным гобеленом подходила для этого разговора как нельзя лучше. Наверняка Вальпурга выбрала ее специально, чтобы даже портреты на стенах напоминали ему о всех его долгах перед предками. Долгах, которые никогда не могли быть оплачены и поэтому висели над каждым из них тяжким грузом. Здесь Альфард всегда чувствовал себя особенно виноватым и неоправдавшиеся ожидания.

Сегодня, впрочем, он не собирался просить прощения. Участие в очередном публичном представлении, срежессированным сторонниками Темного Лорда, не вызывало в нем восторга, но и реакцию Вальпурги он считал чрезмерной. Беннет был абсолютно прав — если Блэки хотели распространить свое политическое влияние на более широкие слои общества, а не только на горстку чистокровных, им необходимо было хоть немного демократизировать свой образ, показать, что они тоже были людьми с обычными человеческими потребностями и слабостями. Вальпурга бы никогда не согласилась даже изображать что-то подобное, поэтому Альфард в очередной раз вынужден был выполнять самую грязную работу сам.

Ежедневный Пророк в руках Вальпурги выглядел как безусловное доказательство всех его преступлений перед семьей и Британией. На секунду он был почти уверен, что она ударит его этой проклятой газетой, как провинившегося котенка. Но, видимо желая помочь ему глубже почувствовать свою вину, Вальпурга принялась вслух зачитывать отрывки, возмутившие ее больше всего.

— “Альфард Блэк — особый случай даже в своей экстраординарной семье. Это становится понятно совсем скоро во время моего визита в его особняк в провинции. Альфард встречает меня вместе с сыном и племянницей, проводящими там выходные,— Альфард хотел что-то сказать, но Вальпурга прервала его одним жестом руки и продолжила с бесконечным сарказмом зачитывать статью. — В музыкальной комнате, где мы располагаемся, Альфард сам наливает чай, рассказывая увлекательную и забавную историю о том, как купил этот самый чай на традиционном рынке в Гонконге. Юная Нарцисса Блэк откладывает рукоделие и садится за фортепиано. Она замечательно играет одну из сонат Гайдна”.