— Ты знаешь, а ведь это не самая худшая ситуация, — задумчиво произнес Орион.
Альфард уставился на него с непониманием.
— Ну, не глазей так. Я не говорю, что мне чрезмерно импонирует его личность или планы. Но такую силу тоже нельзя не брать в расчет. Я говорил с людьми и все до одного уверяли меня, что он мог обойтись и без нашей помощи — судя по слухам, его армия растет с каждым днем. Но, согласись, он ведь не просит тебя убивать грязнокровок или брать магглов в рабство? То, что он предлагает, выполнимо и может быть выгодно нам — если правильно сыграем.
— А если он проиграет, то что тогда?
— Ну, тогда мы позаботимся о том, чтобы вовремя вытащить твоего парня, а все репутационные издержки падут на тебя, — он засмеялся совсем как мальчишка, глядя на вытянувшееся лицо младшего брата. — Я даже почти серьезно. В Британии тебя толком никто не помнит, но у тебя есть фамилия и голова на плечах. Если что — снова уедешь, Азкабан тебе в любом случае не грозит.
Похвала от брата отозвалась в груди приятным теплом. В детстве он боготворил Ориона. С отъездом из страны они неизбежно отдалились друг от друга, но стоило ему нагрянуть в Лондон, как они снова могли говорить обо всем. Статус главы семьи со временем сделал Ориона холоднее, расчётливей, циничней, но Альфард по-прежнему видел в нем своего старшего брата, недостижимо умного и храброго. Сейчас как никогда осознание того, что он не был один, что ему и Северусу готова была помочь вся семья, придавало ему сил. В конце концов, это было далеко не самой смелой интригой, в которой Блэки участвовали за последнюю тысячу лет.
Орион принялся рассказывать ему о школьных успехах сыновей. Альфард слушал вполуха. Сириус был одним из лучших на экзаменах СОВ, а Реджи стал ловцом слизеринской команды. Стоило купить им обоим подарки (Альфард слегка гордился своим талантом угодить многочисленным племянникам и племянницам).
Он думал о своем. Хотел ли он когда-нибудь заниматься политикой? Конечно же, нет. Был ли у него выбор? Тоже нет. Стоило ли оно того? Перед глазами возник уже ставший знакомым образ мрачного худого подростка, глаза которого будто заглядывали прямо в душу. Он догадывался, что это беснующееся внутри чувство, эта готовность уничтожить весь мир, если понадобиться для его благополучия, было любовью. По крайней мере, такой была любовь в семействе Блэков.
Комментарий к 5. Темный лорд
На тему политического устройства магического мира можно много спорить. Моя интерпретация политики ТЛ строится, среди прочего, на том факте, что он приглашал Лили Эванс присоединится к нему во время войны. Поэтому, собственно, я привыкла считать его популистом, который чистокровным говорил одно, полукровкам - другое, грязнокровкам - третье.
Очень жду комментариев по главе. Не слишком ли скучно? Какие моменты показались классными находками, а какие наоборот глупостями? Есть ли мысли о том, как должен развиваться сюжет?
========== 6. Тайное всегда становится явным ==========
Италия, конечно, меньше всего напоминала привычные Альфарду дикие места, но она все равно ему нравилась. Для семейного отдыха эта страна подходила замечательно: теплое море, вкусная еда, дружелюбные волшебники и много развлечений начиная от магического крыла Колизея до скрытых от магглов галерей с сотнями говорящих портретов. Впрочем, эти вещи в основном можно было найти в крупных городах, а Блэки в этом году сняли виллу на почти безлюдном побережье. Дом принадлежал старой чистокровной семье, только это и убедило Вальпургу, что жить здесь не будет смертельным нарушением этикета. В просторном поместье с огромной морской террасой хватило места всему их многочисленному семейству, особенно после того, как все племянницы отказались ехать под благовидными предлогами (Альфард снова захотел убить Малфоя, услышав, где собиралась провести две последние недели каникул Нарцисса), а Северус с Регулусом изъявили желание делить комнату.
Первые несколько дней поездки Регулус делал все возможное, чтобы сдерживать ужасное настроение кузена. Северус с отвращением отказался от идеи отдохнуть всей семьей еще при первом упоминании и с тех пор ни на минуту не прекращал злиться и шипеть. Альфард долго пытался уговорить его, потом заставить, потом подкупить, но все было без толку. В конце концов он просто поставил его перед фактом и тут же почувствовал себя ужасным отцом. Он успокаивал себя тем, что мальчику, бледному до синевы и тощему как метла, необходимо было солнце, морской воздух и усиленное питание. На самом деле, все это можно было найти и дома в Британии, а здесь Альфард вынужден был как курица-наседка по сто раз напоминать мальчикам намазаться кремом от жаркого средиземноморского солнца — оба сгорали за считанные минуты. На поездке настаивал его брат Орион — хотел, как сам говорил, «познакомиться поближе с маленьким паршивцем, который втянул всю семью в эти игры с переодеваниями». Альфард не привык перечить главе семьи, но поклялся следить, чтобы тот не слишком доставал мальчишку.
Перенесшись порт-ключом на место двенадцатого августа, все члены семьи занялись своими делами. Вальпурга, с ног до головы закрытая темными платьями, целыми днями читала на балконе. Северус, в перерывах между жалобами на солнце, воду и жару, вдоволь практиковался с Регулусом в магии (чары министерства не распространялись на заграницу), читал ночами и просыпался ближе к полудню. Старшие братья лишь иногда выходили поплавать в заливе, но большую часть времени проводили за работой: Сигнус управлял семейными предприятиями, а Орион занимался делами, связанными с Визенгамотом. Друэлла вообще не появлялась на вилле, проводя большую часть времени у многочисленных друзей и родственников по всей Европе. Альфард казался себе настоящим бездельником: целыми днями он играл в мяч или нырял за ракушками с Сириусом, а по вечерам учил Северуса и Регулуса самым разным заклятиям, наслаждаясь моментами общения с сыном. Стоило его по-настоящему заинтересовать, и Северус выглядывал из-под своей маски холодности и безразличия.
Вместе семья по-настоящему собиралась только за приемами пищи. Это были не самые уютные моменты — далеко не такие теплые, как помнил Альфард из своего собственного детства. Северус, не до конца научившийся пользоваться нормальными столовыми приборами, чувствовал себя неловко. Вальпурга бросала на него красноречивые взгляды и то и дело указывала ему, как подобало себя вести чистокровному волшебнику. Северус злился еще больше, его щеки шли красными пятнами и он из чувства противоречия начинал есть едва ли не руками, намеренно стараясь вывести ее из себя. Из себя выходил обычно Орион и начинал читать лекцию о правилах этикета. Альфард пытался убедить его, что криками тут ничего не решишь, что мальчику просто надо было привыкнуть к новому образу жизни. Сам он даже внимания не обращал на столовые приборы, и это не вызывало проблем ни дома, ни на приеме у Ноттов. Но его семью было так просто не убедить.
Будто этого ему было мало, Сириус постоянно перебрасывался оскорблениями с собственным братом и кузеном. Численное превосходство, кажется, только придавало ему злорадства, впрочем, двое мальчишек не оставались в долгу. Все надежды на совместное веселье Альфард оставил ровно на второй день. Когда Северус буквально проломил стену заклинанием в ответ на предложение сходить на пляж всем вместе. Сириус, кажется, ревновал его к новообретённому сыну. Альфард старался убедить его, что все между ними оставалось по-прежнему, но Сириусу, казалось, требовалось все его внимание и время. Северус и Регулус и рады были бы остаться одни, но этого не мог позволить уже сам Альфард. Поэтому ему приходилось лавировать между разными занятиями почти с такой же ювелирной точностью, как на самом изысканном светском ужине.
И все же отдых проходил неплохо. За прошедшую неделю Сириус практически почернел, и даже у Северуса появился небольшой загар. Никакие взгляды Вальпурги за столом не могли отвлечь его от потрясающей средиземноморской еды, так что он немного набрал в весе. Они разговаривали почти каждый вечер, часто наедине, когда Регулус уже спал, а Северус уходил читать на террасу под звездное небо. Альфард старался не слишком давить на него разговорами о будущем, Пожирателях Смерти и просто старался побольше узнать о нем. Иногда он мог вытянуть из Северуса что-нибудь про Эйлин, которую мальчик все-таки помнил. От этих рассказов Альфарду было больно на сердце, но он все равно маниакально запоминал их и прокручивал в голове. Северус уже гораздо больше и почти добровольно рассказывал о себе, своих друзьях и вещах, которые ему нравились. Альфард с удовольствием отмечал, что, несмотря на всю их непохожесть, интересы отца и сына часто совпадали. Иногда он говорил об этом Северусу, но тот в основном отмахивался.
