Он себя стыдился и меня стеснялся… Впрочем, я, собственно, и не собиралась подсматривать. Для меня ведь что важно? Чтобы любимый человек был рядом. Чтобы ему со мной было так же хорошо, как мне с ним.
Прижалась теснее, мягко, чтобы не спугнуть, зарылась пальцами во влажные растрепанные волосы, потянулась к губам… И сама не заметила, как сдержанные, нежные ласки, которые позволил себе в ответ Марк, превратились в жаркие и напористые. Ошеломили, увлекли, утопили в водовороте чувств и ощущений. С каждым поцелуем, каждым прикосновением хотелось большего.
И утром я проснулась счастливая, довольная, чувствуя рядом сопение, а на моeм плече тяжесть мужской руки. Не сдержала счастливой улыбки. Осторожно потянулась, чтобы не разбудить спящего, повернула к нему голову… И ошалела, забыв, как дышать и говорить. Вовсе не Марк лежал рядом. Рядом был… Менталист.
У меня в груди похолодело от ужаса страшной реальности и непонимания происходящего. Это что? Как?!
Мозг лихорадочно искал ответ. И единственным объяснением стало одно — опекун меня подставил. Пока я мылась, в квартиру пришел Менталист. Марк его спрятал, а потом выпустил и позволил занять свое место. А я и не заподозрила подмены!
Нарастающие в душе ярость и паника сплелись в жуткую смесь, переполнили меня до такой степени, что я буквально взорвалась. Подскочила на кровати, а, поскольку лежала с краю и не рассчитала движения, моя нога соскользнула. Я уцепилась за подушку и вместе с ней рухнула на пол. Вскочила, увидела сонную физиономию мужчины, который проснулся от шума и непонимающе хлопал глазами, и со всей дури швырнула в него единственное имеющиеся под рукой орудие возмездия. Заорала:
— Сволочь! Добился своего?!
Обманщик пытался что-то сказать, объяснить, оправдаться, но я его не слышала — в таком взвинченном состоянии ничего не воспринимала. Когда он начал подниматься и попытался меня схватить, рванула в ванную. Других мест, где спрятаться, в квартире не было. Не на лестницу же мне голой выскакивать? В ванной, по крайней мере, можно было запереться и успокоиться.
Щeлкнув замком, я от бессилия рухнула на колени, пытаясь прийти в себя. Меня трясло, поэтому не сразу обратила внимание на то, что лежит у меня перед глазами. А когда сосредоточилась, то напрочь забыла об истерике, очень уж любопытной оказалась вещица. Фрагмент экзоскелета — фиксатор, чтобы колено не сгибалось. Такой мог бы носить Марк, для снижения нагрузки на ногу. Но если это его приспособление, то почему оно тут валяется? Почему опекун ушел, а настолько незаменимую для здоровья вещь оставил?
Непроизвольно подняв предмет и внимательно его изучая, я встала на ноги и на краю раковины обнаружила ещe более интересную вещь. Вернее, сразу несколько.
Мохнатые брови, накладки на зубы, какую-то непонятную хрень, похожую на горбинку носа, карего цвета линзы в маленьком прозрачном футляре, шрам… Последний выглядел очень натурально, словно раковина, к которой он приклеился, была живой.
Меня разобрал нервный смех, вперемешку с рыданиями. Какая же я дура! Почему раньше не догадалась?! Надо же быть такой наивной!
В дверь настойчиво постучали.
— Карина, выйди, — раздался мрачный голос. Марк стопроцентно, никаких сомнений.
Только я-то знала, что он вовсе не он. И не понимала, как теперь себя с ним вести и общаться. Потому строптиво заявила:
— Не выйду!
— Выйди, не упрямься.
Если в первый раз интонации были мягкими, то повторный приказ прозвучал жестче. Но меня уже мало что могло напугать.
— Не выйду!
— Так и собираешься там всю жизнь прятаться? Нет, я, конечно, могу оставлять еду под дверью и отходить, чтобы ты могла ее забрать. Вода у тебя будет. С туалетом будут проблемы у меня… Но я-то справлюсь. А ты? Ты уверена, что долго выдержишь? Или тебе стыдно на меня смотреть? Струсила?
Естественно, я возмутилась. Возникшее чувство протеста напрочь унесло все страхи и последствия нервного потрясения. Я сдернула с вешалки полотенце, завернулась в него и, щелкнув замком, толкнула дверь наружу.
— А сам чем лучше? — заявила наглой морде, которая отпрянула от распахивающейся двери. — Тоже струсил, раз прятался от меня под чужой личиной и не признавался! Не тебе меня обвинять!
Решительно направилась в комнату, потому что там оставалась моя одежда. Выгребла из шкафа первые попавшиеся вещи, бросила все на свой новенький диван, решительно на него уселась и принялась натягивать колготки.
— Далеко собралась? — хмуро полюбопытствовал мужчина, перегородив собой выход из комнаты. Из одежды на нем были лишь трусы, а он больше не сутулился и не пытался спрятать фигуру под мешковатыми вещами. Поэтому я, до этого как-то не рассмотревшая его в полный рост, оценила габариты и рельеф мышц, задохнулась от неожиданности и рявкнула:
— Не знаю! Не твое дело. И вообще… Выйди!
— Во-первых, это дело мое. Или ты забыла, что я твой опекун? Во-вторых, квартира тоже моя. И какой смысл мне выходить, если я уже тебя без одежды видел? Не возмущаюсь же я, что ты на меня уставилась.
Я едва не зарычала с досады, это ж надо было так меня подловить! Дернула колготки, которые упорно перекручивались и не желали нормально надеваться. С чувством выругалась и бросила их на пол. Вот все сегодня против меня!
Марк подошел, присел рядом на диван. А может, вовсе и не Марк? Может, и настоящее имя у него другое?
— Ну и как я теперь тебя должна называть? — я решила, что раз уж сбежать не получается, придется перейти на конструктивный диалог.
— Ну… Менталистом, наверное, как-то ненормально после того, что между нами было ночью. А чем тебя мое имя не устраивает? Или… Думаешь, оно вымышленное?
— Я уже и не знаю, что думать. Ты же только и делал, что врал…
— Не врал, а не раскрывал правду, — так, будто в этом была существенная разница, поправил мужчина.
Я лишь отмахнулась — очередная удобная отмазка.
— Иногда правда может поставить под угрозу того, кто дорог. Когда и как я должен был тебе признаться? На базе повстанцев? Так я на службе был, а вокруг тебя Карен увивался.
— Когда вызвал меня на допрос.
— Я тоже находился при исполнении. В кабинете ведется запись всех разговоров. И тогда я не смог бы тебя вытащить. Коллеги обвинили бы меня в пристрастности.
— В сквере, например, — не сдалась я. — Не мог намекнуть?
— Хотел, — вздохнул Марк. — Но ты себя вела так, словно была согласна на мое предложение… то есть следователя. А в этом случае мы в итоге были бы вместе. Ну и зачем тогда признание? Оно бы только все усложнило. А когда ты в кабинете отказала, я уже не мог ничего исправить из-за прослушки. И пришлось оставаться в двух лицах.
— Ладно, допустим, — согласилась я. — А в квартире, когда меня привезли? Ты пришел и?.. — многозначительно на него посмотрела.
— Не хотел с ходу шокировать. На тебя и так много потрясений свалилось. Понимал, что тебе нужно время успокоиться, прийти в себя.
Его ладонь легла на мою, осторожно прижала. Пальцы едва ощутимо погладили, словно успокаивая, поддерживая.
Это было приятно. Грели душу и внимание, и забота, и терпение. Но мой дурацкий несносный характер не позволял мне сдаться быстро и без боя. Руку я высвободила и даже отодвинулась подальше от соблазна.
— И долго я должна была в себя приходить? Зачем тогда свидания устраивал? Чтобы меня окончательно добить?
— Я продумывал уместный момент и обстоятельства. Надеялся, что ты меня узнаешь, когда подойду к тебе в ресторане. Ждал твоей реакции. Я же только убрал маскировку с лица, свитер переодел и причесался. Даже брюки те же самые остались.
Он развернулся, сменив положение, чтобы удобнее было разговаривать. А заодно еще и придвинулся, вновь оказываясь совсем близко.
Я на него покосилась, попыталась отодвинуться снова и поняла, что, собственно, уже и некуда — под моим боком оказался подлокотник дивана. Пришлось, покусывая губы и сдерживая порывы желающего оказаться в объятиях мужчины тела, делать вид, что меня его близость совсем не волнует.
