Разбудил меня нарастающий шум. Резко подпрыгнув на сидении, я ударилась затылком о крышу пескохода. Рассерженно зашипела, потирая темечко. Впилась глазами в окружающий мир за лобовым стеклом, где уже давно рассвело и неяркий солнечный свет окрасил песчаные холмы в красновато-желтые тона.

Увидеть источник шума удалось только зеркале заднего вида. Два маневренных пескохода и приземистый, похожий на черепаху боевой транспорт. Определить, кому они принадлежат, было проблематично. Да и какой смысл на самом деле? Уже безразлично, кто найдeт — мятежники или федералы. Любой исход, лучше чем гибель в пустыне.

Хуже все равно не будет. Конечно, перспектива попасть к федералам предпочтительнее. Но даже если это повстанцы, я мало что теряю. Как всe было, так и останется. Зато Карену полезно — пусть понервничает и поищет.

А искать в его интересах. Ему нужна я, камера и мой репортаж.

Можно было бы укорить себя за глупость и порывистость, но я полагала, что лучше что-то сделать и этим хотя бы привлечь к себе внимание, показать характер, чем струсить и ничего не предпринять. Да, выжить, но показать себя тряпкой о которую можно всем вытирать ноги.

Как обычно по закону подлости, реализовался худший сценарий. Пока я размышляла, из остановившегося позади транспорта выскочили мужики в камуфляжной форме, и я не выдержала — протяжно застонала, уронив голову на панель управления.

Мятежники…

Левую дверцу пескохода распахнули, распахивая, и меня окатил поток теплого воздуха, напрочь вытесняя из кабины атмосферу приятной прохлады.

— Жива? — уточнил мужик.

От панели я отпрянула, испугавшись, что явился прежний мой обидчик. И выдохнула с облегчением — хоть в этом мне повезло, увидела я совсем незнакомую рожу.

— Жива, — буркнула в ответ, сползая с сидения, оттесняя “спасителя” и спрыгивая на песок. — Куда топать?

Мужик хмыкнул, одобряя инициативу. Похоже, ему понравилась уравновешенная реакция на опасность. Указал на свою машину и, сопровождая меня, по пути крикнул сослуживцам:

— Заправить и перегнать на базу!

В военном пескоходе места оказалось больше, и я с комфортом разместилась сразу на двух сиденьях за спиной водителя.

Мой сопровождающий разместился с ним рядом, то и дело с любопытством на меня поглядывая. Сзади в наличии имелась еще пара вояк, которые негромко переговаривались, сетуя на внеплановый выезд, который нарушил их планы. Похоже, из-за меня увольнительная отменилась.

Из их разговора я поняла, что этот отряд не единственный, отправленный на поиски. А значит, Карен основательно испугался и озаботился поисками беглянки.

— И чего тебя на ночь глядя в пустыню понесло? — неожиданно решил со мной заговорить главный. Тон был веселый, не грубый, потому и я ответила беспечно-легко:

— Надоело в лагере сидеть.

— Экстремалка? — поднял брови, добродушно усмехнувшись, мужик.

— Вроде того.

— С маршрутом почему облажалась? Не смогла топливо рассчитать?

— Был бы гравискутер, тут без вопросов. А за эту махину я в первый раз села, без понятия сколько топлива ей нужно.

В глазах военного сверкнуло уважение пополам с осознанием моей ненормальности. Впрочем, они сами по сути рисковые люди и понимают тех, кто бросается очертя голову в неизвестность.

— Карен не оценит.

— Я ему в подружки не навязываюсь. Я сама по себе, он сам по себе.

— Да ну?! — не поверил вояка. — Почему тогда ищет, раз ему наплевать?

На это я отвечать не стала лишь загадочно улыбнулась, скрывая за показной бравадой реальные опасения и тревогу. Встречаться с Кареном мне категорически не хотелось.

А куда деваться? Если уже и привезли на базу и до бункера довели, и в кабинет сопроводили.

— Заходи, — буркнул Марк, карауливший у двери. Моe появление неожиданностью не стало — я слышала, что военные передали по коммуникатору, о находке, и на базе были готовы.

Собрав волю в кулак, гордо подняв голову, я перешагнула порог.

— И чего ты добилась? — не слишком доброжелательно, но без агрессии буркнул Карен, сидящий за своим столом. — Все равно ведь обратно привезли.

— Тебе повезло, что телепаты тебя не опередили.

— Сама пескоход угнала или помог кто?

— Сама. Надеяться мне не на кого. Ты настолько в меня не веришь?

Вопрос Карен проигнорировал, сразу перешел к делу, которое его больше всего интересовало.

— Может, эта поездка тебя отрезвила и ты передумала становиться мятежницей? Мы были на эмоциях, повздорили. Для таких импульсивных людей, как мы, это нормально. У нас с тобой много общего, Карина.

— Кара, — непререкаемо припечатала я. — Карина осталась в прошлом.

— Ну как скажешь, — удивился, но не стал спорить собеседник. — Не передумала?

— А тебе какая разница, все равно же отказал?

— Отчего тогда такое упорство в имени?

— Твоя база и твой отряд единственные мятежники на Марсе? Уникальные и неповторимые? Других нет?

— Я думал, ты к федералам рванула… — нахмурился Карен пытаясь состыковать разрозненные и противоречивые факты.

— Попала бы к федералам, значит, быть мятежницей не судьба.

— А тут значит судьба?

— На все твоя воля. Я тут не начальник. Ты можешь запереть меня, шантажировать, угрожать, пытать, вынуждая сделать этот дурацкий репортаж, но я не тот человек который легко сдается и кто способен простить, после подобного. Если уж решишься на такой сценарий, то сразу убей, иначе я убью тебя.

Карен ошалел, задумался. Не ждал от меня такого поведения и слов. Наверное, полагал, что я вернусь в слезах и стану молить о пощаде и прощении.

— Не ожидал от журналистки такой решительности и безрассудства, — растерянно озвучил свои соображения собеседник.

— Значит, ты плохо разбираешься в людях, — не снижая напора, который, похоже, служил мне хорошей защитой, припечатала я. — И как ты с такими задатками стал лидером и управляешь большим количеством людей?

Думала, он обидится, все же грубовато фраза прозвучала. Но собеседник лишь отмахнулся:

— Нормально разбираюсь, когда припечет. Просто сейчас не особо стараюсь. Зачем напрягаться? Вот когда я создавал базу с нуля, тогда да, выкладывался по полной, — доверительно признался Карен. — Постепенно дела Сопротивления наладил, стало скучно, и все вот такие мелочи перестали казаться столь уж важными. И без моего контроля все работает. Приходится реагировать лишь на экстремальные ситуации, а в остальное время можно расслабиться. Пусть все идет своим чередом.

Говорил он теперь совсем не так, как раньше, когда от меня ему был нужен только репортаж. В голосе лидера мятежников чувствовалась искренность, без прикрас и желания казаться лучше. Похоже, сейчас ему требуется совсем иное — понимание и сочувствие, возможность выговориться.

И пусть я продолжала злиться на этого рыжего, злость была какой-то неполноценной, неправильной, неуместной и бессмысленной. Если до этого я продолжала стоять у двери, то теперь, оценив возникшее доверие, без спроса прошла к столу и села напротив Карена.

На мое самоуправство он не отреагировал, похоже, отметив для себя лишь факт того, что я сделала. Куда эмоциональней отреагировал, когда я раскритиковала:

— Расслабились твои соратники донельзя. Пропустили меня через пост караула — ни документов не спросили, ни транспорт недосмотрели. И на базе постоянно отпускали в мой адрес пошлые намеки.

— Сам знаю! Дебилы одни! — ругнулся Карен.

— Можно подумать, им заняться больше нечем, — продолжила я, разделяя его негодование. — Понимаю, было бы мирное время, но вы же в конфликте с федералами. В любой момент на вас могут напасть, а маскировка гарантий не дает. Может, ты и в идее разочаровался, хотел бросить? Просто некому было передать свое дело?

— Передать реально некому, — согласился Карен. — Что касается “надоело”…

Он задумался, скорее всего сомневаясь, можно ли говорить правду едва знакомой девице-беглянке или разумнее будет информацию придержать. В итоге поделился откровениями — намеком, не прямым текстом, но все же.