Несколько минут Робб молчал, а потом вопросы посыпались, словно осенний снег.

Когда отец и сын вышли из богорощи, на небе горели звезды.

Со следующего утра Робб начал заниматься фехтованием и конной выездкой, а мейстер начал учить его письму и геральдике. В каждом из этих занятий к нему присоединился Джон. Но, когда Джон убегал играть или лазать по деревьям, Робб оставался с мейстером учиться военному делу и истории, пускай Кейтлин и говорила, что ему слишком рано. Теперь, вечером каждого второго дня, Робб приходил к отцу — не в покои, а в кабинет, где Эддард рассказывал сыну о ситуации на Севере.

Джон же заменил игры с Роббом на редкое общение с сестрами и пропадал либо на тренировочном дворе, размахивая деревянным мечом, либо в кузнице, пялясь на то, как работает добродушный здоровяк Миккен.

Цветы из зимнего сада продолжали иногда пропадать.

За одну луну Джон смог выяснить, что Арья любит только колокольчики и зимние розы, о чем Нед узнал, увидев дочь, жующую синие лепестки.

Его отец говорил, что Старки не умеют смеяться — что ж, сегодня это стало ложью.

Спустя несколько дней после пятых именин Робба из Цитадели прилетел белый ворон.

Наступила весна.

* * *

Джон сбил деревянный меч в сторону, и её сын получил куском дерева по голове. Сердце Кейтлин на секунду остановилось, но Робб лишь улыбнулся, а из-под толстого кожаного шлема весело блеснули голубые глаза. Она и не думала, что будет так волноваться — Кейтлин видела десятки турниров и ни на одном из них не забывала, как дышать. Даже когда её жених едва не убил Петира, она так не волновалась.

А вот Арью, кажется, мало волновало, насколько сильный удар получил её брат. Она ворочалась, хлопала ручками и смеялась, глядя на бастарда, неловко вращающего в руках меч. Тот, услышав её, повернул голову. Арья тут же замахала ему, заерзала на коленях матери и кокетливо-смущенно улыбнулась. Такая улыбка была только у Лизы.

Сноу помахал ей в ответ, тут же получив удар по пальцам. По звуку — весьма болезненный. Он выронил меч и схватился за руку.

— Джон! — воскликнул Робб, тут же бросая свое оружие. Он подскочил к сводному брату. — Все в порядке?

Бастард взглянул на брата и выдавил улыбку, тряся отшибленной рукой.

— Извини, Джон.

Арья удивленно замерла, а потом, вытянувшись в струнку, протянула:

— Зо-о-он.

Тот тут же забыл про отбитые пальцы, про стоящего рядом брата и про сползший на глаза шлем. Сноу сделал несколько шагов к Арье, но остановился, испуганно глядя на Кейтлин. На миг ей стало стыдно.

— Зон! — требовательно воскликнула Арья.

Сноу мгновенно подбежал к ним, и Кейтлин изобразила самый равнодушный взгляд, на который была способна — улыбнуться бастарду она не могла. Он наклонился к сводной сестре.

— Зон, — довольно улыбнулась та, схватив единокровного брата левой рукой за верхнюю губу. Она смеялась. Смеялся рыжий Робб, смеялись серые глаза Сноу, смеялась маленькая Санса, сидящая рядом с септой, добродушно хохотал Родрик Кассель. Будь здесь её муж, он бы тоже засмеялся, но леди Старк смеяться не хотелось.

Это было первое слово, сказанное её дочерью. Девочкой, которую она выносила, родила, которую кормила своей грудью, которой пела каждый вечер. И первым её словом стало имя единственного в мире человека, которого Кейтлин ненавидела.

Да, она ненавидела мальчика. Презирала себя за это, но ненавидела. Само его существование означало, что Нед, её любимый Нед, был с другой женщиной. Этот мальчик отбирал у её детей любовь отца, а теперь отбирал у неё любовь дочери.

Кейтлин жалела его, сочувствовала ему, но, знают боги, она ненавидела этого бастарда.

Из мыслей её вывел окрик сира Родрика, возвращавшего детей к тренировке.

Кейтлин передала Арью служанке и быстро удалилась в сторону септы. Хотелось дать самой себе пощечину.

Септа Винтерфелла была, должно быть, самой маленькой из существующих, но лишь здесь она могла найти своих богов. Кейтлин не была в ней больше года. Обычно, когда она заходила сюда, чувствовала облегчение, но сейчас Кейтлин показалось, что её грудь стянули стальным обручем.

Она не отважилась поднять глаза на лик Матери, которой молилась всегда, когда бывала в здесь. Мысль взглянуть на Деву ей даже в голову не приходила. Отец смотрел на неё темными глазами Джона Сноу, а взгляд Старицы казался разочарованным.

В прошлый раз она молилась Неведомому. Ей снилось, что её дитя родится мертвым, и она пришла просить не забирать его, но, стоя на коленях перед олицетворением смерти, она просила не о ребенке, а о Джоне Сноу. Робб сказал ей, как Джон назвал себя королем Севера. Это была лишь детская игра, Кейтлин знала об этом, но все равно боялась. И она просила, молила забрать жизнь бастарда, а не ребенка, которого она носит под сердцем.

И боги услышали её. Девочка родилась здоровой, насколько вообще может быть здоровым ребенок. А бастард лежал при смерти.

Кейтлин едва могла стоять после родов, но она провела с ним ночь, которая должна была стать его последней. Она плакала и просила прощения у богов, держала страдающее дитя за руку и вытирала с его лба испарину. К утру он почти не дышал, а Кейтлин уверилась, что стала детоубийцей.

Но Джон Сноу выжил, и теперь боги решили наказать Кейтлин, отобрав у неё любовь Арьи и отдав Джону Сноу. Женщина не помнила, чтобы Арья улыбалась ей так, как улыбалась бастарду, и, в отличие от своих родных брата и сестры, куда больше любила грудь кормилиц, чем материнскую.

Санса, старшая дочь, жалась к матери каждый раз, когда видела снег или слышала ветер, а Арья смеялась и ползла к окну, сквозь ставни которого иногда прорывались одинокие снежинки. Арья, когда слышала завывания ветра, сама начинала выть, подобно волку. И, видят боги, иногда девочка бывала громче вьюги.

Кейтлин стояла на коленях уже больше часа, Отец все так же смотрел на неё холодными глазами, а его брови были грозно нахмурены. Молиться Кейтлин так и не начала.

Её муж вернулся через несколько дней. Боги, она и не знала, что может так скучать по кому-то! Рядом с Недом на лошади ехал настоящий великан — Большой Джон Амбер. Нед говорил ей, что лишь Джон Амбер способен сравниться силой с королем. Иногда он говорил еще об одном рыцаре-гиганте, но тогда лицо её мужа становилась таким, что Кейтлин хотелось убежать.

Амбер был в Винтерфелле лишь однажды, и тогда он не слишком понравился Кейтлин, но вызывал у неё улыбку. Этот великан кричал, хохотал и всегда говорил первое, что придет в голову.

Так было и сейчас. Кейтлин тонула в объятьях мужа, когда Амбер спрыгнул с лошади, подошел к детям. Робб и Джон стояли рядом. Великан проигнорировал рыжего мальчика и подхватил бастарда, подняв на уровень глаз.

— Не ешьте его! — крикнула трехлетняя Санса.

Амбер расхохотался, и Кейтлин показалось, что от этого хохота дрожат древние стены замка.

— У тебя лицо волка, — проревел он. — Ты Робб?..

Он не успел договорить — Робб со всех сил пнул великана по ноге.

— Отпусти его!

— Я Джон Сноу, милорд, — как голос мальчика, висящего над землей, оставался спокойным — загадка для Кейтлин.

Амбер поставил его на место и наклонился к Роббу. Тот сглотнул, а Джон встал рядом с ним.

— Настоящий вожак, — кивнул лорд Амбер, глядя на рыжего мальчика. — Обычно дети от меня убегают!

Он снова зашелся хохотом, а сердце Кейтлин Старк похолодело.

Джон Амбер провел у них всего одну луну — за это время он успел подраться с кузнецом, одарить двух служанок бастардами и наткнуться во время охоты на громадного медведя, чья шкура теперь висела в кузнице как знак уважения за выбитый зуб.

Он не уставал нахваливать меткость Неда — её муж убил оленя с сотни ярдов, попав стрелой прямо между рогов, и насквозь пронзил копьем вепря.

На прощальном пиру Амбер предложил взять одного из детей Неда на воспитание — его очень впечатлило, что ни один из них не испугался бородатого великана.